Фрэнк Герберт - Сон или явь?

В ответ индикаторы на пульте лишь безразлично помигивали.

Тимберлейк не на шутку всполошился и продолжил попытки выяснить причину неполадок.

Цепи не отзывались.

Ответа не было.

Клавиши на центральном пульте перестали работать. Цепи обесточились.

Наконец погас последний огонек. Клавиатура отключилась, сервомоторы смолкли. Затем отключилась система вентиляции, на корабле окончательно затихли какие-либо звуки. Тимберлейк медленно поднял голову и взглянул на показатели приборов систем жизнеобеспечения в отсеках с гибертанками. Индикаторные лампочки не горели, но стрелки на приборах говорили о том, что в танки по-прежнему поступают питательные растворы.

Значит, обитатели гибертанков живы… пока. Несмотря на то что приборы отключились, каждый танк по-прежнему исправно снабжался всем необходимым. До тех пор, пока в аварийных аккумуляторах оставалось хоть немного энергии. До тех нор, пока продолжали функционировать насосы.

Но приборы тонкой подстройки и обратной связи больше не действовали.

— Похоже, Бикель все же добился своего, — обратился он к Флэттери. — Питания нет… компьютер отключился. Все приборы мертвы.

«Нужно только немного подождать, — подумал Флэттери. — Без энергии корабль и сам скоро погибнет».

Однако попытки привести Пруденс в чувство несколько ослабили его решимость. Кроме всего прочего, жизнь имела свои достоинства — даже при том, что все они были искусственно выращенными организмами, двойниками, биологическим расходным материалом.

— Вы — самые настоящие люди и можете ни на миг в этом не сомневаться, — твердил им Хэмпстед. — Совершенно неважно, что вы клонированы из клеток специально отобранных кандидатов. Вы все равно люди — с головы до пят. А то, как вы появились на свет, просто разумная методика. Нам бы не хотелось потерять своих лучших людей, если что-нибудь случится с кораблем, как это произошло с предыдущими шестью.

«Но если корабль погибнет таким образом, то не останется никаких сведений о причине его гибели и те, кто пойдет — если пойдет — следом за нами не будут знать о проблемах, с которыми мы столкнулись».

— Как она? — спросил Тимберлейк, кивая на Пруденс.

— Думаю, через некоторое время придет в себя.

— И что толку? — спросил Тимберлейк. — А ты не хочешь выяснить, что с Бикелем?

— Зачем?

Вопрос, заданный подобным тоном, вызвал у Тимберлейка приступ гнева.

— Если хочешь, можешь умывать руки, — объявил он. — Но если Бикель все еще жив, то лишь ему одному известно, что произошло и как с этим справиться.

Он поднялся с кушетки и направился к люку, ведущему в жилые помещения.

— Подожди, — окликнул его Флэттери. Реакция Тимберлейка неприятно поразила его.

«Может, я вдруг обрел вкус к жизни? — подумал Флэттери. — Господи, какова же истинная воля Твоя?»

— Слушай, Тим, пригляди лучше за Прю, — попросил Флэттери. — У нее медикаментозный шок. Ей необходим полный покой и тепло. Я подрегулировал температуру внутри скафандра. Пусть она такой и…

Не успел он договорить, как люк стал медленно открываться.

В помещение Центрального пульта медленно ввалился Бикель и если бы не успел ухватиться за поручень, то наверняка упал бы. При этом он выронил кусок обгорелого пластика, который со стуком упал на пол. Бикель, не заметив этого, из последних сил продолжал цепляться за поручень.

Флэттери с удивлением разглядывал его. Глаза Бикеля запали, под глазами были черные круги. Лицо его казалось мертвенно-бледным, а щеки запали как после многомесячной голодовки.

— Так значит, твой белый ящик тебя не убил, — наконец заговорил Флэттери. — Плохо дело. Зато ты ухитрился убить корабль.

Бикель, все еще не будучи в силах говорить, лишь отрицательно помотал головой.

Воцарившаяся на корабле могильная тишина пробудила Бикеля ото сна столь глубокого, что он до сих пор все никак не мог разогнать остатки тумана в голове. Он был совершенно обессилен. При движении все мышцы страшно ныли, лишь усугубляя и без того плачевное состояние.

Первое, что привлекло его внимание после пробуждения, был мебиусовский энергизатор, который он додумался подключить к ИРу, чтобы дать тому постоянный источник дополнительной энергии.

Энергизатор обуглился, а сервомоторы молчали. А ведь начинка энергизатора была рассчитана едва ли не на века эксплуатации. Теперь же устройство превратилось в ком обгорелого пластика.

Чтобы добраться до прибора и осмотреть его, Бикелю потребовалось несколько минут. Поначалу он мысленно перебирал самые элементарные причины — короткое замыкание, сгоревшая изоляция на проводах питания…

И только потом его озарило: что-то изменило мощность тока, подаваемого на двигатели… и их синхронизацию. Нечто пыталось изменить ход работы устройства…

С трудом напрягая непослушные мышцы, он отсоединил устройство от ИРа и, спотыкаясь буквально на каждом шагу, побрел в помещение Центрального Пульта. По дороге он каждой клеточкой тела чувствовал охватившую корабль мертвую тишину.

«Радж… Тим… хоть кто-нибудь, у кого хоть немного работает голова, должен знать, в чем дело», — думал он.

Но теперь, когда он добрался до места, у него просто не оставалось сил говорить.

Тимберлейк поднял с пола оплавленный энергизатор и осмотрел его.

Флэттери подошел к Бикелю и пощупал его пульс, потом приподнял веко, бросил взгляд на сероватые губы. Наконец он вернулся к аптечке, вытащил оттуда инъектор и приложил его к шее Бикеля.

По жилам Бикеля вновь потекла энергия.

Флэттери тем временем поднес к его губам какой-то пузырек и приказал:

— Давай-ка выпей это.

Бикель ощутил, как в рот ему льется что-то прохладное и шипучее. Наконец Флэттери убрал пузырек.

Бикель едва нашел в себе силы прошептать:

— Тим!

Тимберлейк взглянул на него.

Бикель кивнул на энергизатор и начал объяснять, что произошло.

Флэттери перебил его:

— Значит, по-твоему, переход черного ящика в белый состоялся?

Бикель задумался. Он чувствовал, как под влиянием стимулятора туман в голове рассеивается, и понемногу снова начал ощущать себя так, будто ею телом являлся корабль, а сам он — создание из твердого металла и тысяч сенсоров.

— Да… думаю, да, — наконец выдавил он.

Тимберлейк поднял пластиковый блок.

— Но ведь он уничтожил это и… очевидно должен был отключиться.

Тут Бикеля вдруг осенило. И он спросил:

— А не может это быть посланием нам… своего рода ультиматумом?

— То есть Бог решил дать нам понять, что мы зашли слишком далеко, — буркнул Флэттери.