Джеймс Хоган - Сибирский эндшпиль

Мак-Кейн задумался.

- Я думаю, прежде всего надо решить, кто из нас акула.

Они остановились на площадке перед блоком В. Мак-Кейн посмотрел на привычную картину, потом его взгляд вернулся к Андрееву. Он неожиданно удивился: за что мог попасть в такое место такой, казалось бы, безобидный человек?

- Что вы сделали, чтоб попасть сюда?

- А, это смешная история... Семьи у меня не осталось, и я вызвался добровольцем, когда колония заселялась. Но им не понравилось кое-что из того, что я говорил, и вместо того, чтобы отправить меня обратно, они заперли меня здесь. Подрывной элемент - вот как меня назвали.

- Немногие в вашем возрасте попадают в космос.

- Ха! Насколько я помню, меня это не беспокоило. Забавно. Я даже не помню, как следует, полет. Кстати, и многие другие чувствовали себя так же. Как во сне. - Он сделал паузу и потер виски. - Даже если я просто вспоминаю об этом, и то очень утомляет. Да мне все равно уже пора отдыхать. Я уже не молод, не то, что вы... Если вы позволите, я, наверное, пойду.

- Конечно. Спасибо за разговор. Доброй ночи.

Андреев скрылся в камере. Мак-Кейн заметил Скэнлона и Ко за одним из столов, и направился к ним. Это могло быть плодом его воображения, но несмотря на слова Андреева о том, что сплетня не распространится, он чувствовал: множество глаз следит за ним; слишком многие отводили взгляд, когда он оглядел площадку.

- Как дела у Андреева? - спросил Скэнлон.

- Он всегда казался мне очень одиноким человеком. Поэтому он много говорит, а я слушаю. Он приехал сюда только потому, что внизу у него нет семьи. - Мак-Кейн обвел рукой площадку. - Может быть, теперь все они - его семья. Я не думаю, что он когда-нибудь задумывался о возвращении.

- Да... - Скэнлон с интересом посмотрел на Ко. - А ты когда-нибудь задумывался о возвращении?

- Нисколько. - Ко набивал свою длинную обкуренную трубку смесью табака и травок, которую он обычно курил. - В этом нет смысла. Кроме того, там, откуда я прибыл, не все считают то, что я совершил, почтенным поступком.

Ко никогда не говорил, откуда он считал себя родом. - И это очень важно, конечно. Возможно, что там мне пришлось бы значительно хуже, чем здесь.

- А ты не хочешь внести свою лепту в то, что многие называют век Азии? - поинтересовался Мак-Кейн. Ко с шумом раскурил трубку.

- Возможно, я уже сделал это.

Он несколько раз затянулся, и его усилия были вознаграждены облачком ароматного дыма, который он выдохнул в воздух.

- А что ты сделал? - настаивал Мак-Кейн.

- Может быть, когда-нибудь я расскажу вам об этом, - загадочно ответил Ко. - В любом случае, чему предназначено случиться, то случится, и это долгий путь, со мной ли, без меня. Я думаю, что все Христы, Наполеоны, Гитлеры и Чингиз Ханы вовсе не влияли на историю. Они всего лишь немного ускоряли или приостанавливали ее ход на пути к неизбежным событиям.

- Так что Азия в любом случае должна была расцвести в двадцать первом веке?

- Да, конечно. У вас был Мальтус, и вам казалось, что ваши ресурсы истощаются, у нас был Конфуций. Но люди - вот единственный ресурс, который важен, ибо человеческий гений творит все остальное - а ведь у нас тридцать процентов мирового прироста населения. Если взглянуть на это именно так, то неизбежность происшедшего очевидна.

Скэнлон слушал, наклонив голову набок, словно вещи открывались перед ним в совершенно новой и неизвестной перспективе.

- Продолжай, Ко. Это мысль. Так ты говоришь, что все это было неизбежно, так?

- Очевидно. - Ко пожал плечами. - Но Запад сам ускорил процесс.

- То есть? - не понял Мак-Кейн.

- Вы превратили Третий мир в колонии и задержали его развитие на века. Но поступая так, вы просто натягивали пружину. А когда после Второй мировой войны пружина распрямилась, ничто не могло сдержать той энергии и пыла, с которым наверстывалось упущенное. За полстолетия в Азии произошли такие социальные перемены, на которые Западу потребовалась тысяча лет. Америка потеряла уверенность в себе - черта, которую мы ценили в ней больше всего. Вы совершили ту же ошибку, что и британцы сотню лет назад.

- Конечно, доверить бриттам... - пробурчал Скэнлон. Ко продолжал, не обращая внимания.

- Сила и состояние их правящего класса были привязаны к одряхлевшей промышленности. Вместо того, чтобы идти в ногу со временем, они попытались отстоять устаревшую технику. Но это не сработало. Лев не может жить в одной клетке с зеброй: либо он будет голодать, либо зебра будет съедена.

Это была правда, подумал Мак-Кейн. Пока две державы, олицетворявшие собой Старый Мир, неподвижно сцепились в вечном пате, авангард Нового мира шел вперед с энергоплотной промышленностью на ядерной энергии, энергии, которая будет питать все двадцать первое столетие и понесет человечество к звездам.

- Всякому овощу свое время. - заметил Скэнлон.

- О да. И человеческая культура также постоянно развивается. Подобно амебе - сначала движется одна часть, потом вторая. Действие переходит из страны в страну и на его пути возникают и рушатся цивилизации: Восток и Средний Восток, потом Греция, Рим, классические цивилизации Средиземноморья, борьба держав в Европе и, наконец, Америка. Но нет такого закона природы, согласно которому центр действия, дойдя до Америки, должен там остаться навсегда. Мы просто наблюдаем очередной шаг процесса. Эра Западной цивилизации уходит, импульс, данный Европейским Возрождением тысячу лет назад, угас... Собственно говоря, сам термин неверен. То, что случилось тогда, не было возрождение чего-либо. Это было рождение совершенно новой культуры. Конечно, новая цивилизация может подобрать на обломках старой несколько пригодившихся ей камешков, но это вовсе не то, что отстраивать заново...

Тут Ко откинулся на спинку стула и улыбнулся сквозь облако дыма, окутавшее его. Он протянул вперед руку ладонью кверху, жест, означающий что угодно, и экстатический свет зажегся в его глазах.

- Освобожденные, вознесутся их души... - он неожиданно умолк, уставившись на собеседников так, как будто они только что материализовались из пустого места. Затем продолжил, его голос поднимался и опадал в такт лирическому возбуждению:

- ...свободны, как пары душистого масла.

Мак-Кейн и Скэнлон посмотрели друг на друга, Они знали, что этим вечером уже не вытянут из Ко ничего связного. Тут, словно специально, мигнули лампы - сигнал всем расходиться по камерам. Они взяли Ко под руки и помогли ему подняться.

- Вот уж не думал, что ты интересуешься эволюцией культуры, Кев. заметил Мак-Кейн, когда они проходили вместе с Ко в двери.

- Ну, разве ирландцы не интересуются жизнью, и разве жизнь не всеобъемлющая штука? - ответил Скэнлон. Потом, посмотрев на Мак-Кейна, добавил: