Михаил Ахманов - Зов из бездны

Город, окруженный зубчатыми стенами, высился на холме и, видно, был таким же скученным и тесным, как все города этой земли. От бухты к городским воротам шла дорога, и вдоль нее, ближе к холму, стояли лачуги мастеровых, горшечников, медников, красильщиков, ткачей и тех, кто делал стекло, мял кожи и работал с деревом и камнем. Над этим ремесленным кварталом дымили трубы, а еще слышался далекий грохот молотков и скрип, какой издают гончарные круги. У бухты, по обе стороны причалов, виднелись хижины рыбачьих деревушек, старые негодные челны, растянутые на шестах сети, и веревки с вялившейся рыбой. Одно такое селение было за моим шатром дальше по берегу, и я уже знал, что люди из этой деревни ходят за водой к ручью в пальмовой роще.

В тот день, разглядывая гавань, я увидел покидающий ее небольшой корабль, уходивший на веслах и под парусом. Это могло быть судно Гискона, и если так, месть тирских корабельщиков мне уже не грозила, и мог бы я приблизиться без опаски к кораблям и пристаням. Однако решил не спешить и подождать несколько дней – вдруг Гискон и его спутники наговорили всякой мерзости про злодея-египтянина не только князю Закар-Баалу, но и мореходам и торговцам Библа. Купцы ненавидят морских разбойников, так что меня и без Гискона могли забить камнями, утопить или воткнуть нож под ребро.

Не из пустого любопытства хотелось мне к пристаням – думал я найти там Мангабата и его людей и передать с кормчим слова почтения владыке Несубанебджеду, а также рассказ о моих мытарствах. Князь Таниса торговал с Библом, а значит, мог заступиться за меня перед Закар-Баалом, и тот бы его услышал – ведь зерно, масло и финики везли в Библ из Дельты. Не привезут, так будут здесь лепить глиняные хлеба и мазать их морской водицей… Поэтому слово Несубанебджеда весило не меньше, чем пирамида Хуфу.

Да, нужно найти Мангабата, пока он еще в Библе! Но я успокаивал себя тем, что Мангабат привез не двадцать горшков с пурпурной краской, как Гискон, а большой и тяжелый груз, и к тому же корабль у него велик. Нужно время, чтобы разгрузить, продать и снова нагрузить товарами из Библа… наверное, три или четыре дня… пожалуй, не меньше…

Так размышлял я, пытаясь высмотреть у причалов корабль Мангабата, но далеки были те причалы, а корабли – все одинаковы. Для меня одинаковы, ведь я не мореход и не умею замечать различия, видимые опытному глазу.

На закате дня снова явился Бен-Кадех, уже без хлеба и вина, зато с молодым щеголем в дорогих одеждах. Бородка юноши была завита мелкими кольцами, уши оттянуты тяжелыми серьгами, и на каждой руке сверкали три серебряных браслета с бирюзой. Он выглядел не только весьма состоятельным человеком, но был к тому же высок и красив: темные большие глаза, лицо с благородными чертами и падавшие на плечи волосы цвета ночи. Его не портил даже ястребиный нос, непривычный для жителей Та-Кем.

– Эшмуназар, мой племянник, – произнес Бен-Кадех. – Он не упускает случая поговорить с египтянином, ибо предан всему, что приходит из твоей страны. Ему по нраву каэнкемское вино, ваши боги и ваши легкие белые одежды, но особенно ваши танцовщицы и флейтистки.

– Приветствую тебя, Эшмуназар, – сказал я. – Но ты сейчас не в египетском одеянии.

В глазах юноши сверкнули озорные огоньки.

– Было бы опасно носить легкое и белое во дворце Закар-Баала и на улицах Библа, – нежно промурлыкал он. – Это могут понять неправильно, как предательство или неуважение к богам и князю. Поэтому я надеваю египетский передник только в своем поместье и в доме госпожи Лайли.

– И кто эта госпожа Лайли?

– О!.. – Юноша закатил глаза. – Чаровница, владычица наслаждений! Жемчужина среди женщин! И должен признаться, жемчужина очень увесистая, на две хорошие овцы потянет.

Смотритель Бен-Кадех разглядывал тем временем мой шатер, кострище с подвешенным на палках котелком и дремлющего в холодке кушита.

– Вижу, ты у нас надолго обосновался, – произнес он. – А потому повторю сказанное владыкой Закар-Баалом: пусть египтянин покинет гавань Библа!

– Но как это сделать? – возразил я. – Разве твой господин дал мне корабль, чтобы вернуться в Танис? Не могу же я отправиться туда пешком!

– Иди в гавань, там много кораблей. Есть и такие, что плывут в Египет.

– Страшно мне туда идти без защитника, а воин, что был со мной, ушел. Боюсь, увидят меня люди Гискона и убьют.

– Стражи мои не допустят драк и убийств у причалов, – сказал смотритель. – Это одно, а вот и другое: корабль Гискона нынче отправился в Тир.

– Хорошая новость, Бен-Кадех! – Я изобразил радостную улыбку. – Если так, завтра я наведаюсь в гавань. Может быть.

– Может быть? – нахмурился Бен-Кадех.

– Что ты его гонишь, дядюшка? – вмешался Эшмуназар. – Что плохого в том, что Ун-Амун поживет здесь, на берегу? Я мог бы приходить сюда и беседовать с ним о чудесах Египта… Как бы я хотел съездить в Фивы или хотя бы в Танис! И увидеть своими глазами долину Реки, храмы, пирамиды, статуи богов и великих владык!

Бен-Кадех вздохнул:

– Не я гоню Ун-Амуна, а наш повелитель Закар-Баал. Призовет он меня к себе через несколько дней и спросит: воля моя исполнена?.. уехал ли египтянин?.. И что я ему отвечу?

– Ответишь, что он покинул гавань Библа, как приказано князем, – отозвался юноша и повел рукой: – Разве здесь гавань? Нет ни причалов, ни кораблей, ни складов, ни дороги… Здесь просто берег, где всякий, кто желает, может разбить шатер. А в гавани Ун-Амуна нет!

– Ты шалопай и хитрец, сын моего брата, но хитрости твои – что гранат, выросший на пальме, – произнес смотритель. – Скажу я так, и выйдет, что я князя обманул, и он, проведав об этом, станет гневен. Нет, лучше правда: в гавани Библа Ун-Амун! А дальше – как владыка повелит… Пока не говорил он мне гнать египтянина силой.

– Почему же он желает меня выгнать? – спросил я. – Есть ведь дела большие и дела малые. То, что свершил я с Гисконом, – малое дело. А вот большое: прибыл я от великих людей Та-Кем со священным поручением. И даже ларец серебра у меня есть!

Бен-Кадех снова вздохнул.

– С этим серебром и неприятность… Кормчий Гискон был недоволен, что не отняли ларец, не схватили тебя и не бросили в яму. Поведает он об этом хозяину Баал-Хаммону, а тот пожалуется тирскому владыке. И будет рознь между Тиром и Библом, а нашему правителю розни такой не надо. Ведь может сказать князь Урет: захватили достояние Тира на пути в Библ и не отдал его Закар-Баал, так я захвачу корабли Библа в моих гаванях и верну потерю стократ! Что тогда делать?

– Этот Гискон только кормчий, а с жалобой пойдет его хозяин, – промолвил я. – Может быть, и не пойдет, узнавши, что серебром своим послужит великому Амону. Это ведь счастливый удел – дать богу от своего достояния, когда у бога есть нужда! Амон за это пошлет купцу долгие годы, крепких сынов и богатство много больше отданного!