Василий Щепетнёв - Искатель. 2009. Выпуск №11

Девушку звали Лиза Донцова, ей было двадцать полных лет, москвичка. Лицо на стандартной паспортной фотографии было невыразительным и некрасивым, отчего Жарову стало особенно жалко девушку. Он поймал себя на отвратительной мысли: будь эта бедная Лиза красавицей, он, может быть, и не испытал бы к ней такого щемящего чувства…

Но зачем? Что это за насильник, который позарился на нее — на это неброское тело, невзрачное лицо…

— Любопытное письмо, — прервал его размышления следователь, протягивая Жарову сложенный листок. — Похоже, это по твоей части. Мистика какая-то.

Жаров осторожно развернул листок писчей бумаги, какую можно купить на любой почте. По всей вероятности, письмо писала сама Лиза Донцова, иначе откуда оно взялось в ее сумочке, тем более что оттенок пасты в шариковой ручке был идентичен бледно-синим каракулям на листке.

Жаров прочел:

«Здравствуйте, Агния!

Настал момент, когда я должна раскрыть вам правду о том событии, которое произошло в Рождественскую ночь в Обители на белой горе, где в то же самое время были и вы. Нет, вы меня не знаете, хотя видели мельком тогда. Я…»

Перечеркнуто. С новой строки:

«Доброе время суток, Агния!

Когда я пишу эти слова, я чувствую на своей груди волшебный амулет, который может послужить доказательством того, что…»

Перечеркнуто.

«Здравствуй, Агния!

В моей груди бьются два сердца…»

Перечеркнуто.

«Инь и ян, которые были разломаны надвое…»

На этом письмо обрывалось. Девушка явно не привыкла к письменной речи, и все эти слова давались ей с большим трудом, что можно было сказать не только по нескольким несостоявшимся попыткам, но и по замысловатым узорам на полях, которые чертила взволнованная рука. Что-то в этих узоpax казалось Жарову знакомым, будто вот-вот сложится некий символ, объясняющий все…

Жаров вернул письмо Пилипенко, тот положил его обратно в сумочку-чебурек и снова запер ее на молнию.

— Обитель на белой горе… Два сердца… Волшебный амулет… — пробормотал Жаров. — Это могут быть какие-то особые слова, понятные лишь узкому кругу людей. Я не вижу здесь ни малейшей информации.

— Ну, возможно, информация появится по ходу дела. А сейчас идем-ка в отель.

Они сделали несколько зигзагов по кривым улочкам деревни, стараясь держаться в тени, что, впрочем, не добавляло комфорта: на раскаленных камнях. Отель «Под Медведем» постоянно вращался перед глазами, показывая себя со всех сторон, но не желая приближаться. Это было компактное трехэтажное здание с высокой мансардой, выстроенное из белого керченского песчаника, вероятно, на месте прежней халупы. Наконец они вышли на небольшую автостоянку, явно принадлежащую отелю, и по спиральной лестнице поднялись к парадному входу.

Точно: остатки халупы — низкая толстая стенка, прежде ограждавшая двор, и арка ворот теперь смотрелись как некая крымско-татарская стилизация, специально устроенная здесь, чтобы подчеркнуть современные формы здания отеля «Под Медведем».

В саду, выбрасывая в пространство семицветную радугу, бушевал фонтан, что при местном дефиците воды можно было назвать расточительством, даже зная, что фонтан представляет собой замкнутую систему.

Хозяйка гостиницы восседала за стеклянным столом в своем офисе. Несмотря на стильную одежду деловой женщины и дорогой макияж, в ее облике проступали неистребимые черты типичной ялтинской хозяйки. Жаров с упоением вдыхал кондиционированный воздух офиса, постепенно приходя в себя после изнурительных спусков и подъемов на подходе к отелю. Золотые зубы и ярко накрашенные губы хозяйки сияли, словно напоминание о том, что скоро придется вернуться в мир горящих стекол, ослепительных стен, полного солнечного произвола…

— Эта девушка съехала вчера, — сказала хозяйка, возвращая следователю паспорт Лизы Донцовой.

— Нельзя ли подробнее? — попросил Пилипенко. — Долго ли она жила у вас, с кем встречалась?

— Вряд ли она с кем-то встречалась, кроме того мужчины, с которым приехала. Неделю назад, — ответила хозяйка на молчаливый кивок следователя. — Они собирались прожить у меня две недели, но вчера девушка почему-то покинула отель.

— А тот человек?

— Он остался. Проводил ее и отвез на машине, на вокзал или в аэропорт, я не знаю.

— Он сейчас в отеле?

— Нет. Я видела, как он уезжал утром, но еще не вернулся.

— Что вы можете сказать об этой паре?

— Я не хочу сплетничать.

— Придется немного, поскольку речь идет об убийстве. И вы обязаны рассказать все, что знаете.

— Об убийстве? Кого? То есть… Та девушка, которую нашли сегодня на пляже, и есть моя клиентка?

— Да.

Хозяйка замолчала и вдруг быстро перекрестилась. Жаров подумал, что сейчас, спустя всего два часа после того, как парни с Ленинградской, 25 обнаружили труп, об этом знает не только каждый житель деревни, но и весь Гурзуф, и слух об ужасном убийстве на пляже стремительно движется по Южному берегу на запад и на восток, словно взрывная волна.

— Ну что ж… — сказала хозяйка, пролистав на столе книгу своих жильцов. — Что я знаю? Они приехали восьмого июля и сняли трехкомнатный люкс. Они явно не женаты. Это видно по их паспортам. Он — Щеглов, она — Донцова.

— Этот Щеглов женат?

— В его паспорте нет штампа.

— Вероятно, небедный человек?

— Уж конечно! Будет ли бедный жить в моем отеле? — Хозяйка произнесла эти слова не без гордости, вдруг встрепенулась, посмотрела в окно: — Да вот и он, кстати! Как прилетели, сразу взял машину напрокат, а вы ж в курсе, сколько это стоит в день.

Вопрос хозяйки остался без подтверждения. Жаров выглянул в окно. Да, он был в курсе, но не собирался кивать в ответ. Отсюда была видна автостоянка отеля, где, мигая стоп-сигналами, парковался темно-синий «Вольво» с рекламными надписями прокатной фирмы на бортах. Хлопнула дверца.

Водитель был крепкий, животастый мужчина лет сорока, в белой майке и широких бежевых шортах. Выйдя из своего кондиционированного салона на солнцепек, он, надув щеки, тяжело выдохнул воздух.

Пилипенко и Жаров поймали Щеглова в вестибюле отеля, в тот момент, когда он поставил ногу на первую ступеньку широкой винтовой лестницы, которая, стильно повторяя изгибы лестницы наружной, вела на верхние этажи. Сообщение о гибели девушки, отвезенной им вчера в неизвестном направлении, он принял стоически: лишь выпучил глаза так, что брови поползли на лоб. Похоже, он тоже слышал о каком-то убийстве на пляже, но не предполагал, что убита именно она. Или же он был просто хорошим природным актером…