Анатолий Бурак - Белка в колесе

К стыду моему, я опозорился, приземлившись неудачно и сломав ногу. Девушка же, два месяца назад в глаза не видевшая парашюта, выполнила всё с филигранностью мастера. Наверное, я выглядел совсем плохо, потому что она скомандовала «вернуться» и повторить прыжок. На этот раз я не стал расслабляться, и всё прошло как надо. Каюсь, действуя как коммандос, причинил некоторые неудобства персоналу, но оправдывает меня лишь то, что в пистолете были не пули, а всего лишь снотворное. «А ля гер…», как говорится, и любопытные нам ни к чему, а потому особо миндальничать не стал.

Пока складывал купола, в мгновение превратившиеся к кучу бесформенной материи, «грузчица» споро доставала все эти тонны столь дорогостоящего хлама. Скорость выгрузки зависела только от ее сноровки. Но мне это казалось внезапным появлением очередного контейнера ниоткуда. Сам факта «перехода» подглядеть так ни разу и не удалось. Но ничего, на этот раз я установил видеокамеру, и уж дома рассмотрю все как следует, хотя что мне это даст?

— Я закончила, — сказано просто и по существу.

Мы сели в надувную лодку, прихватив с собой четыре канистры с керосином. Конечно, требовалось гораздо больше, но грузоподъемность нашего плавсредства весьма ограниченна. Да и, по плану горючку мы хотели достать непосредственно возле самолета. Эти же канистры, «перенеся заранее», захватили с собой на всякий случай. Подвесной мотор завелся с пол-оборота, и самолет, дрейфовавший с Инной на борту, стал приближаться. Передав пилоту канистры, обогнули амфибию с другой стороны. Лена «вышла», и на воде стали появляться белые поплавки укутанных в пенопласт запасов горючего. Я же занялся вылавливанием.

Минут через сорок мы взлетели, взяв обратный курс. Инна слушала наш рассказ, подтвержденный просмотром видеозаписи.

Кстати, ничего особенного. В кино спецэффекты гораздо интереснее, но жизнь и кино — две большие разницы.

Часов через пять вернулись в Рио. Позвонив заказчикам и отрапортовав о доставке, решили задержаться на два-три дня. Инна с горящими глазами лопотала что-то о монастыре Сан-Бенту, построенном в конце шестнадцатого века, каких-то Носа сеньора да Глория и Сан-Франсиску ди Пенитенсия, относящихся, по ее словам, к веку восемнадцатому. Сыпала именами Рошио, ди Андрада и зачем-то приплела сюда Итамарати, который оказался не японцем, как мне представлялось, а классицистическим дворцом, построенным в 1856 году архитектором Ребелу. Пой, пташка, пой. Я лучше потаскаюсь по фавелам, почешу кулаки и, если удастся, заберусь на Сахарную Голову. А музей современного искусства подождет до другого раза.

Три дня истекли, каждый получил свое. Во всяком случае, я схлопотал по морде, бродя по скопищу разнокалиберных домишек, где, как оказалось, не любят чужаков. На гору я тоже слазил и даже сделал пару фотографий. Но всё оказалось поставлено на поток, и душа ни разу не затрепетала. Какой уж тут трепет, сходить туда, куда ежедневно прогуливаются сотни туристов. Вид, правда, великолепный, и ради него стоило потратить пару часов. Но мы прекрасно понимали, что весь Рио-де-Жанейро за жалких три дня обойти и даже объездить невозможно. Пообещав себе вернуться, сели в лайнер «ЭйрФранс», и под нами засинел океан.

На следующий день после возвращения к нам пожаловали гости. Человек пять, не считая охраны. И, судя по последней, большие шишки. Или таковыми себя полагающие. Одного представили как замминистра по науке, остальные настороженно оглядывали нашу троицу, не в силах сдержать недоуменного выражения на лицах. Им, обладающим властью и явно привыкшими мнить себя «вершителями судеб», было непонятно. Не укладывались мы ни в одну схему, привычную их умишкам. Хорошо хоть, что, судя по лицам, нас пока не принимали всерьез, считая чем-то вроде легкого недоразумения. И хотя я почти на сто процентов уверен, что власть предержащие в нашем мире поголовно «нормальные», какой-то осадок присутствовал. Но то, что мы засветились, было ясно. И, судя по всему, капитально. Хотя… три с половиной недели — небольшой срок, а имея в своем распоряжении «прибор», я мог легко всё уладить. Но бес противоречия не давал разуму развить эту мысль. Ведь сделали-то мы только хорошее. Правда, куда ведут добрые намерения, знают все. Но куда деть то чувство гордости, испытанное нами после того, как «получилось»? Я-то, предположим, не забуду, а девочки? Лена, которая смогла всё это задумать и осуществить? А радостные глаза Инны, потратившей три дня на изучение всех этих церквушек и ни разу не искупавшейся в океане? Нет уж, красные не сдаются, а кто против — яйца отрежу. Даже если придется «возвращаться» до их подросткового периода.

Однако высокие гости, похоже, и сами находились в растерянности, не зная, о чем спрашивать. А не задав вопроса — не получишь ответ. Даже на исповеди, по-моему, сей ритуал свято соблюдают.

Потоптавшись около часа вокруг да около, привыкшие к подобострастию, а потому слегка обалдевшие от моего легкого хамства, дознаватели удалились, не придумав ничего лучше, чем попытаться сделать очередной заказ. Был он явно провокационным, а решение принято с кондачка, и я, сославшись на загруженность, отказался.

— Вы понимаете, где нахо… — начала одна из чиновничьих шестерок, но как раз это я хорошо понимал, рассмеявшись им в лицо и попросив очистить помещение.

Хорошее было дело, да всё вышло. Кой чего мы заработали и могли позволить себе небольшой отпуск. А когда работать и с кем — это уж нам решать.

30

Но уйти в отпуск не удалось. То есть мы перестали ходить в офис, забросили дела и самозабвенно предались ничегонеделанию. Лена, по-моему, даже купила абонемент в бассейн. Инна, судя по ее виду, опять ставшему загадочным, окунулась в очередную экспроприацию, а я сроднился с диваном. Идиллия длилась дня три, после чего к нам явились гости. Вернее, посетитель был только один, и опять какой-то «пуп земли». Остальные были сопровождающими. Что характерно, хозяин был приветлив и, казалось, источал радушие. У холуев же на лицах прочно поселилось высокомерное выражение людей посвященных и право имеющих смотреть вот так, выражая взглядом нечто неуловимо-презрительное. Всё же есть тут что-то от психологии смиренных крепостных, пока психологически неготовых к свободе и почитающих нынешний свой статус за высшее счастье. Выбились, так сказать, в люди, и теперь с «вершины» взирающих на всех остальных, сирых и убогих.

Да, наверное, лучше быть правильным крепостным, нежели свободным разбойником, но я инстинктивно ненавидел эту породу. И чувство это взаимно. Но все мы припорошены налетом цивилизации, а потому каждый играл свою роль. Я, изображая радушного хозяина, даже встал с дивана и предложил гостям садиться. Один из охранников по-хозяйски сунулся в спальню, но раздался Иннин голос: