Георг Смит - Космическая чума

И тут жуткая мысль поразила меня как удар грома.

Переориентация.

Добровольное желание Катарины помогать им было вызвано переориентацией и ничем больше.

Хотя я слышал о ней и раньше, но теперь столкнулся с ней воочию и понял, какая это мерзость. С ее помощью доктор Джекил превращался в мистера Хайда. Она проходила почти мгновенно, ее скорость зависела от соотношения силы мозга оператора и испытуемого объекта. Сопротивляющийся мозг переориентировать куда труднее, чем уступивший добровольно. И залипнет образ надолго, пока кто-нибудь не высвободит его вновь. Причем, проще сделать плохого человека из хорошего, чем наоборот. Слишком трудное дело – удовлетворить каждого, хотя люди выработали теорию, будто все «хорошее» должно идти на пользу человечеству, в то время как «плохое» несет ему одни неприятности. Короче, я считаю так: ни одна культура, основанная на грабеже, жульничестве, разбое и мракобесии, не выживет.

При мысли о том, что в Катаринин мозг кто-то вмешался, я закипел от негодования. Забыв о боли, я начал неистово зондировать окружающее. И чем больше я зондировал, тем больше понимал, что все тщетно.

Здесь я был практически неподвижен и зависел во всем от них. Не было времени пытаться спасти возлюбленную, которая будет брыкаться и звать на помощь. Всю дорогу, пока я не доберусь до укромного места, где получу и проведу переориентацию. Последнее не так уж сложно – среди многих вещей, которые я слышал о переориентации, было то, что она могла не устоять и рухнуть перед сильными человеческими чувствами и узами. Да и подсознание всегда оказывает сопротивление новой личности.

Что касается моего экстрасенсорного прощупывания, я не нашел ничего нового. Пациенты, медсестры, персонал, сиделки, пара врачей и ученых, корпевших над кипами бумаг. И, наконец, Катарина, склонившаяся над автоклавом. Она раскладывала в ряд инструменты под надзором старшей медсестры, объяснявшей, что для чего служит.

У меня вырвался глубокий вздох. Она была слишком занята, чтобы читать мысли, исходившие из моего мозга. Мне не хотелось, чтобы она знала о моей ужасной беспомощности и гневе.

И тут, пока я был поглощен мыслями о себе и Катарине, дверь вдруг распахнулась, и я не успел прощупать входящего. Открывший дверь был именно тем, в ком я нуждался, чтобы открыть пошире пасть и завыть в припадке бешенства. Это было так кстати. Помочь невозможно, оставалось только идти навстречу.

– Привет! Напоминает прежние деньки.

Мисс Фарроу даже не удостоила меня ответом. Ее лицо казалось мрачнее моих мыслей, если это возможно. Сомнительно, чтобы она занималась своей телепатией. Люди, которые выполняют подобную работу, говорят, что это тяжело, даже когда видишь и слышишь. Пусть так. Но телепаты и эсперы выходят из любой заварухи первыми, потому что пси – довольно деликатный фактор.

Она холодно глянула на меня:

– Ты настоящий недоумок!

– Ох, детка! – огрызнулся я. – Полегче! Я, конечно, не блеск, но что поделаешь? – и шлепнул ее по щеке. Это было как болеутоляющее, если бы она была мекстромом.

Фарроу сразу остыла. Ее лицо сделалось безучастным и апатичным, и она рухнула на кровать и уткнулась лицом мне в грудь. Помочь я не мог, но мог утешить. Она была как кусок мрамора, но теплый и дрожащий. Все равно, что плачущая статуя на твоем плече. Она повисла на мне, словно огромный мешок цемента, а руки обвили плечи, будто пара скоб. Большие, горькие слезы скатывались по ее щекам мне на грудь, и я был по-настоящему поражен, обнаружив, что слезы мекстромов не падают подобно каплям ртути. Они разбивались словно капли обыкновенной воды и увлажняли мою грудь.

Я отстранил ее, слегка встряхнул и сказал:

– Ну зачем так убиваться, Фарроу?

Она затрясла головой, будто прочищая мозговой аппарат.

– Стив, – сказала она спокойно и серьезно. – Я была такой непроходимой дурой.

– Вы не одиноки, Фарроу, – сообщил я. – Все люди выкидывают такие глупые фокусы.

– Знаю, – оборвала она. – И, собравшись с духом, добавила: – Наверное, есть еще одна версия сказки о Садах Эдема. Еву уже обвинили в совращении Адама. А ведь могло получиться так, что совратил Адам?

Я не знал, к чему она клонит. Лишь гладил ее волосы и ждал. Существует всего два способа образовать одну пару.

– Стив, беги отсюда! Пока ты в безопасности!

– Что за бред, Фарроу?

– Я была тряпкой, – сказала она и выпрямилась. – Я была дурой, Стив. Если бы Джеймс Торндайк попросил меня спрыгнуть с крыши, я бы только спросила «куда?». Я просто потеряла голову.

– Да, теперь кое-что начало проясняться.

– Я… выдала тебя.

Как обухом по голове! Видно, это не просто треп. Полминуты она проревела на моем плече и в моих объятиях, и это, наверное, был наш первый, чисто физический контакт с Фарроу. Вроде…

– Нет, Стив. Не тот случай. Я не собираюсь подменить тобой Торндайка, как ты мной – Катарину. – Очевидно, к ней вернулась телепатия. – Стив, – сказала она, – я тебя выдала, сделала все, как велел Торндайк. Уже тогда твоя участь была решена. Мне полагалось заманить тебя в ловушку, а потом таинственно исчезнуть. Ну, а дальше, мы либо… сторговались бы… либо…

Она вновь начала распускать нюни, ушла в плечи, а потом посмотрела на меня с жалостью.

– Бедный эспер! – сказала она тихо. – Ты по-настоящему даже не знаешь…

– Что? – спросил я сурово.

– Он одурачил меня, – сказала она, будто речь шла о чем-то, не относящемся к делу.

– Послушайте, Фарроу! Окажите любезность бедному эсперу, который не может читать мыслей. Прощупайте их вокруг, ладно?

Снова, будто невзначай, она проронила:

– Он телепат чрезвычайно высокого разряда. Он умеет контролировать.

– Контролировать? – тупо спросил я.

– Ты не понимаешь, – сказала она. – Хороший телепат может мыслить символами, которые мешают по-настоящему глубоко прослушивать его менее сведущему телепату. А Торндайк – превосходный телепат, действительно высшего класса. Он…

– Подождите! Что за чушь вы городите?

Она гневно вскинула голову:

– Я о вашей драгоценной Катарине!

Я глядел на нее без холода, но с возрастающим недоумением. Я попробовал сформулировать собственные мысли, но она резко продолжала:

– Ваша авария была одной из тех приятных случайностей, которую вам не подстроили, Стив.

– Когда же стало известно, что я переносчик Мекстромовой? – спросил я.

– Почти за три недели до того, как вы повстречали Катарину Левис, – ответила она так же прямо. – Медицинский центр изрядно потрудился, чтобы вы сошлись с ней, Стив.

Вот те на! Если не будет еще каких-либо сюрпризов, становится ясно, почему Катарина оказалась здесь добровольно. По правде говоря, я в это никогда не верил, потому что трудно поверить. Но я не мог отрицать, что подобные утверждения требуют доказательств. Если это окажется правдой, моя помолвка с Катариной была подстроена ими для нажима, вроде той белокурой. Катастрофа должна была действительно спутать им планы.