Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

— Но… — Пола помолчала несколько минут, собираясь с духом. — Я привезла вас сюда не для этого. Вы — единственный из всех встреченных мною Внешних, которые могут быть честными и благородными… и мне нужна ваша помощь.

Холодный страх закрался в душу Алвардена. Что это, и что вообще все это значит? Он перевел свой страх в сдержанное:

— О?

А она воскликнула:

— Нет-нет, дело не во мне, доктор Алварден! Речь идет обо всей Галактике!. Моего здесь нет ничего. Ничего!

— Что же это такое?

— Во-первых… я не думаю, чтобы за нами следили, но если вы услышите какой-нибудь шум, то вы… то вы… — Она опустила глаза. — Обнимите меня… знаете…

Он кивнул и сухо сказал:

— Я уверен, что смогу без труда это сделать. Но обязательно ли ждать шума?

Пола покраснела.

— Прошу вас, не нужно шутить, иначе я подумаю, что обманулась в своих ожиданиях. Просто это единственный путь отвести подозрения.

Алварден мягко спросил:

— Неужели дела обстоят так плохо?

И он с любопытством посмотрел на нее. Она казалась такой юной и такой нежной. Никогда в своей жизни он не действовал неблагоразумно. Он гордился этим. Он был человеком сильных эмоций, но умел бороться с ними и побеждать их. А здесь, только потому, что девушка оказалась слабой, он ощутил неразумный порыв защитить ее.

Она сказала:

— Дела обстоят очень серьезно. Я расскажу вам. Я знаю, что вначале вы мне не поверите. Но я хочу, чтобы вы попытались поверить в это. Я искренна. Но больше всего я хочу, чтобы вы решили присоединиться к нам после того, как я вам все объясню. Вы попытаетесь? Я даю вам пятнадцать минут, и если вы решите, что я не стою вашего внимания и доверия, я уйду, и на этом все кончится.

— Пятнадцать минут? — Губы его дрогнули в непроизвольной улыбке. Сняв с руки часы, он положил их перед собой. — Хорошо.

Она стиснула руки на коленях и твердо посмотрела вперед.

Он задумчиво наблюдал за ней — гладкая мягкая линия подбородка, отрицающая ту твердость, которую она старалась ему придать, тонкий, нерешительных очертаний нос, странно-насыщенная окраска кожи, столь характерная для землян.

Уголком глаза она взглянула на него, и он уловил это движение. Она мгновенно опустила глаза.

— В чем дело? — спросил он.

Она повернулась к нему.

— Я наблюдала за вами.

— Да, я это понял. Может, у меня испачкан нос?

— Нет. — На ее губах возникла слабая улыбка. Он бессознательно отмечал мельчайшие детали ее внешности. — Просто меня удивляет то, о чем я подумала еще в первую ночь… почему вы не носите свинцовую одежду, если вы Внешний. Это меня обмануло. Внешние обычно походят на мешки с картошкой.

— А я — нет?

— О, нет… — Интонация ее сделалась более оживленной. — Вы похожи… вы похожи на древнюю мраморную статую, только вы теплый и живой… Простите мне мою дерзость.

— Вы хотите сказать, что считаете, будто я того мнения, что вы — земная девушка, не знающая своего места. Вы должны перестать думать обо мне подобным образом, иначе мы не сможем быть друзьями… Я не верю в эту суеверную болтовню насчет радиоактивности Земли. Я пробыл здесь два месяца и пока еще не чувствую себя больным. Волосы мои не выпадают, язвы в желудке нет. И я сомневаюсь, что мои детородные способности находятся под угрозой, хотя, признаюсь, в этом отношении я принял кое-какие предосторожности… Но в свинцовом костюме, поверьте мне, нужды нет.

Он сказал это серьезно, и она снова улыбнулась.

— Я думаю, что вы немного безумец, — сказала она.

— Правда? Вы бы удивились, узнав, как много умных и известных археологов говорили мне подобное — и даже посвящали этому длинные речи.

Внезапно она сказала:

— Вы выслушаете меня теперь? Пятнадцать минут истекли.

— А как вы думаете?

— Я думаю, что могли бы. Если бы вы не захотели, то не просидели бы здесь столько времени. И это после того, что я сделала.

Он мягко проговорил:

— Неужели вы считаете, что мне пришлось применить над собой насилие, чтобы заставить себя оставаться рядом с вами? Если вы так думаете, то ошибаетесь… Знаете, Пола, я никогда не видел, я искренне верю, я никогда не видел такой красивой девушки, как вы.

Она быстро взглянула на него испуганными глазами.

— Прошу вас, не надо. Я не к этому клонила. Неужели вы мне не верите?

— Верю, Пола. Расскажите мне, если хотите этого. Я поверю вам и помогу. — И он был совершенно искренен. Если бы было нужно, он не посчитался бы сейчас и с самим Императором. Раньше он никогда не был так влюблен, и когда это слово пришло ему на ум, он вздрогнул. Он никогда не прибегал к нему раньше.

Любовь? К земной девушке?

— Вы видели моего отца, доктор Алварден?

— Доктор Шент — ваш отец?.. Прошу вас, называйте меня Бел. Я же зову вас Полой.

— Если вы этого хотите, я попытаюсь. Мне кажется, вы очень на него рассердились.

— Он был не слишком вежлив.

— Он не мог вести себя иначе. За ним следили. Собственно, мы еще раньше договорились между собой, что он постарается избавиться от вас, а я повидаюсь с вами позже. В этом доме, понимаете… Видите ли, — тут она перешла на шепот, — на Земле должна произойти революция.

Алварден не мог скрыть своего изумления.

— Нет! — сказал он, широко раскрыв глаза. — На всей?

Лицо Полы вспыхнуло сердитым румянцем.

— Не смейтесь надо мной. Вы сказали, что выслушаете меня и поверите мне. На Земле должна произойти революция, и это серьезно, потому что Земля может уничтожить всю Империю.

— Земля может это сделать? — Алварден с силой подавил рвущийся наружу приступ смеха. Он мягко проговорил: — Пола, как у вас обстоят дела с галактографией?

— Не хуже, чем у остальных. Учитель, во всяком случае, так утверждает. Но какое отношение это имеет к происходящему?

— Имеет. Галактика занимает пространство объемом в несколько миллионов кубических световых лет. В состав ее входит двести миллионов населенных планет, и численность ее населения равняется приблизительно пятистам квадрильонам человек. Верно?

— Наверное так, если вы это говорите.

— Да-да, так, поверьте мне. Теперь дальше. Земля является единственной планетой с населением двадцать миллионов человек, без каких бы то ни было других ресурсов. Иными словами, на одного-единственного землянина приходится двадцать пять миллионов граждан Галактики. А теперь скажите: какой вред может причинить Земля из расчета двадцать пять миллионов к одному.

На мгновение души девушки, казалось, коснулось сомнение, но она тут же очнулась.

— Бел, — твердо сказала она, — я не могу на это ответить, но мой отец может. Он не сообщил мне подробности, потому что считает, что они могли бы стоить мне жизни. Но он сделает это теперь, если вы поедете со мной. Он сказал мне, что Земля знает способ, который может ей помочь уничтожить всю жизнь, кроме земной. И он, должно быть, прав. Он всегда раньше оказывался прав.