Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

После всех объяснений Молчунья велела мне возвращаться в амфибию. Она полагала, что вместе нас видеть не должны, так что дальнейшие встречи должны были происходить только по ее инициативе. Я был не в том положении, чтобы спорить.

Комиссия Макамоты

Проснулся я от веселого крика Рипли:

– Подъем, лежебоки! – Она распахнула погрузочный люк, впустив в отсек свежий ветер. – Охотники встают вместе с солнцем! Форма «голый торс», строиться на палубе!

– Умыться хоть можно? – сонно спросил Пас, протирая глаза.

– Водные процедуры после зарядки!

Мы стянули с себя рубашки и выбрались на прохладный утренний воздух. Восход полыхал над кормой «Красотки», но до знойного полдня было еще далеко.

– Места мало, – сообщила Рипли, когда мы с Пасом изобразили шеренгу. – Но ничего. Сотни кругов по палубе вокруг «Ксюши» будет достаточно. Бегом марш!

Она первая рванула вдоль борта, и нам ничего не оставалось, как следовать за ней. Вскоре мы согрелись, а еще через несколько минут с нас уже пот катил градом. Рипли же никаких признаков усталости не выказывала, она была похожа на олениху, рвущуюся через дебри навстречу ветру – плечи расслаблены, грудь колесом, ноги мелькают размеренно и ритмично. В движении она выглядела великолепно, ничего не скажешь.

Кругов через шестьдесят я начал сдавать. Пасу было совсем худо, он ковылял, а не бежал, подгоняемый насмешками Рипли.

– Зачем акустику бегать? – прохрипел он, окончательно теряя силы.

– Ты еще не акустик, – отрезала бывшая кухарка и ускорила темп.

На восьмидесятом круге она позволила нам отдохнуть. Мы хотели рухнуть на палубу, но она чуть ли не пинками подняла нас и погнала скорым шагом.

– Отдых должен быть активным, салаги! Сели, продышались. А теперь прыжки охотника!

Команда, известная нам с учебки, означала следующее: следовало присесть на корточки, закинуть руки за голову и передвигаться короткими прыжками. Уже через два десятка таких скачков в глазах у меня потемнело. Пас не выдержал и рухнул на палубу.

– Встать! – нависла над ним Рипли. – За борт сброшу и скажу, что сам упал! – Она схватила его за руку и рывком поставила на ноги. – Шагом!

Это было ни с чем не сравнимое блаженство – просто идти. Но длилось оно не долго.

– Гусиный шаг!

Это означало еще одну пытку. Садишься на корточки и так, вприсядку, ходишь, обязательно касаясь коленями палубы. Руки за головой.

Я никак не мог понять, зачем нужны эти садистские упражнения. Однако Рипли не отлынивала и делала их вместе с нами. Ее разминка, похоже, забавляла, а не тяготила. Под конец она нам устроила пятьдесят отжиманий на кулаках, не ограничивая времени выполнения.

Наконец пытка кончилась.

– Для первого раза достаточно, – кивнула начальница. – Постепенно нагрузки будем увеличивать. Тебя, Чистюля, это касается до сдачи допуска на работу акустиком. Так что в твоих интересах быстрее впитывать знания. А для тебя, Копуха, после сдачи допуска все только начнется. Глубинник должен быть сильным, как кашалот, быстрым, как мурена, и выносливым, как касатка. Все! В умывальник!

Похоже, она дала нам новые прозвища. Как Рипли могла догадаться, что меня в детстве дразнили копухой? Или Молчунья ей рассказала? Если так, то это предательство. А вот Пасу новое прозвище подходило как нельзя кстати. Хотя он на него тоже обиделся.

– Не называй меня Чистюлей, – попросил он в умывальнике.

– Заметано. Если ты не будешь называть меня Копухой.

– Ладно, – заканчивая умываться, ответил Пас. На палубе нас встретил Жаб с металлической банкой в руке.

– Готов к экзамену? – без предисловий спросил он меня.

– Так точно! – ответил я, вспомнив ночной инструктаж Молчуньи.

– Тогда на броню. Живо! Будем ставить «пиявку». У меня сердце замерло. Я знал, что без катетера глубинником не стать, однако не был. готов к такому быстрому повороту событий. Но я сам выбрал свой путь, пришлось лезть на крышу амфибии. Взводный взобрался следом и открыл контейнер с вылупившимся катетером.

– Ложись!

Мне пришлось выполнить приказание. Я вздрогнул, когда на голую кожу упали капли «рассола».

– Не дергайся.

Жаб опустил мне на спину катетер, и тот пополз по моей пояснице, отыскивая нужный сосуд. Добравшись до места, искусственный паразит принялся смазывать кожу антисептической обезболивающей слюной. Вскоре этот участок онемел, но я не перестал ощущать его полностью. Так что укус хоть и не был болезненным, но и приятным назвать его было сложно. Катетер вгрызался все глубже и глубже, пока не достиг сосуда. Тогда он замер, развернул устьице для аппаратного клапана и принял рабочее положение. Теперь нам с ним жить много лет, пока он не состарится и не придет срок менять его на новый.

– Как себя чувствуешь? – спросил Жаб.

– Нормально.

– Немного поболит. После обеда отек должен сойти, тогда можно будет сдавать экзамен на погружение. Все, спускайся к Рипли, она скажет, что делать.

Во всем происходящем ощущалась некая поспешность, словно еще со вчерашнего дня начальство готовило какую-то важную операцию, но не сочло нужным заранее сообщить нам детали. Еще больше меня удивило, что в отсеке Рипли начала расспрашивать меня и Паса о тактико-технических данных легкого гарпунного карабина «ЛКМГ-18». Раньше такой инструктаж мы проходили перед учебными стрельбами.

– Прицельная дальность? – этот вопрос был адресован Пасу.

– В воде до шестисот метров, в воздухе до тысячи двухсот.

– Длина гарпуна? – Она повернулась ко мне.

– Восемнадцать сантиметров.

– Способ стабилизации?

– В воде кавитация, в воздухе – выдвижные стабилизаторы, – ответил Пас.

– Снаряженный вес ?

– Три килограмма восемьсот граммов. – Характеристики этого оружия я знал назубок.

– Годится, – похвалила нас Рипли. – Приводите себя в порядок, и через пять минут строиться на броне. Будем вооружаться.

Я чуть не подпрыгнул от радости, хотя спина опухла и начала побаливать.

– Покажи, – придвинулся ко мне Пас.

Я приподнял рубашку, позволив ему поглядеть на катетер.

– Ужас, – прокомментировал приятель. – Хорошо, что акустики не погружаются.

– А я всю жизнь мечтал. Подумаешь, пиявка в спине! Разве это плата за глубинный паек и возможность совершать подвиги? – Мой тон был шутливым, но на самом деле именно так я и думал.

Одевшись, я нацепил на пояс кинжал и первым полез на броню. Рипли дожидалась нас, пристроив у ног три карабина.

– Значит, так, – оглядела она нас с головы до ног. – Оружие не учебное, поэтому всякое баловство буду пресекать в зародыше. Но если я или Огурец дадим команду стрелять, не вздумайте обосраться. А теперь слушайте боевую задачу. – Она пристально посмотрела в глаза сначала мне, затем Пасу. – Мне необходимо пройти медицинское переосвидетельствование для сдачи сверхглубинного допуска. Но медик, который должен был проводить комиссию, сейчас работает на территории Северо-Африканского альянса. Страна, мягко говоря, не очень дружественно настроенная к белым, а в связи с эпидемией холеры страсти накалились еще сильнее. Короче, не спать, слушать команды, с брони не слезать, оружие держать наготове. По боевому протоколу рубашки разрешаю выправить, две верхние пуговицы расстегнуть, рукава закатать до локтя. – Она задумалась, затем добавила: – А без протокола – ведите себя как бывалые охотники. Куста с Крабом помните? Скопируйте их манеру. Местные не должны знать, что команда у нас состоит из салаг и женщин. Понятно?