Обратный отсчет: Равнина - Токацин
…Сортировка образцов заняла гораздо меньше времени, чем думал Гедимин, — через час все камни были разложены по лоткам, выставленным в два ряда. В первом были минералы, собранные по округе, во втором — привезённые из Синви и Алвена, — их несомненные аналоги, с минимальными, микроскопическими отличиями.
— Хм… — Айзек, приклеив последнюю этикетку, задумчиво посмотрел на два ровных ряда. — Одно и то же, да?
Гедимин кивнул.
— Сфен — это про геологию?
Айзек поднял взгляд к потолку.
— Это про всё, атомщик. Видимо, и про геологию. Проверь их как следует. Нам надо бы определиться с местом стройки. Толстый устойчивый пласт, помнишь?
— Проверим, — отозвался Гедимин. — Но я бы подождал других образцов. В других Сфенах могут быть более подходящие пласты.
Айзек вздохнул.
— Исключено, атомщик. Мы строим в Сфене Земли. Вопрос в том, на каком расстоянии от Сердца, и где конкретно, — но со Сфеном всё решено.
— Почему? — спросил Гедимин, глядя ему в глаза. — Если ты не видел местности…
— Я много чего видел, — Айзек слегка сощурился. — Достаточно споров, атомщик. Только в Сфене Земли можно рассчитывать хоть на какую-то стабильность. Минимум потрясений и катаклизмов… Определяйся с пластом. Вся Равнина ждёт нашего решения.
Последнее прозвучало так пафосно, что Гедимин фыркнул в респиратор, но Айзек уже отошёл за переборку и сделал вид, что ничего не слышит.
«Минимум катаклизмов…» — сармат вспомнил металлический ливень и многометровый слой вулканического шлака под ногами. «Придётся поверить. Надеюсь, станция выстоит. Мы с Иджесом всё-таки старались.»
…Боёк опустился на каменную пластинку. Когда звон затих, Гедимин его поднял и вгляделся в верхние, отделившиеся и лопнувшие, слои. «Область поражения глубже, чем для местных образцов. Видно невооружённым глазом. Но лучше проверить…» — он направил на камень сканирующий луч. «Да, так и есть. Слои толще, но более рыхлые. Похоже, что формировались под меньшим давлением… А это что?»
Он вгляделся в симметричные образования, отличающиеся от камня только формой и структурой, и еле слышно хмыкнул.
— Вепуат, тут окаменелые споры. Хочешь посмотреть?
— Да? Показывай! — Вепуат, оживившись, завис над экраном сканера. — Надо бы извлечь и сравнить с современными видами. Что-то в них знакомое…
За его спиной кто-то презрительно фыркнул.
— Палеонтологи, мать моя пробирка! Они ещё и палеонтологи… — услышал Гедимин бормотание Гварзы. Когда он развернулся на звук, Кенен уже выходил в шлюзовую камеру. Вепуат, еле слышно хмыкнув, пожал плечами.
— Работал бы он, что ли… Ходит и ходит, и всё ему не так. У тебя ещё есть такие камни? Давай сюда, я их сам на споры проверю.
8 день Мрака, месяц Металла. Равнина, Дальний Край, Сфен Земли
— Так и не придумал?
Гедимин покачал головой.
— Не подобрать достаточно пластичную основу. Без неё изоляция лопнет на сгибе.
Под ногами шуршало — в темноте из-под гравия пробивались новые огнелюбки. Цвет их листьев ещё было не различить, но Гедимин уже научился распознавать, когда долгая равнинная ночь переходит в утренние сумерки. Через восемь часов на горизонте должен был вспыхнуть зелёный гейзер.
«Свет из Сердца Пламени идёт сюда восемь часов. Мы позавчера добрались за считанные минуты,» — Гедимин беззвучно усмехнулся. «Значит, посланцы с образцами тоже дойдут быстро. Может быть, уже сегодня.»
— Смотри! — Вепуат, подняв голову, разглядывал что-то в небе. Гедимин посмотрел туда же — и удивлённо мигнул. Среди пёстрых светящихся пятен и полос, ничуть не похожих на привычные звёзды и очертания галактик, медленно разгорались три объекта — большой полукруг с накинутым вперехлёст полукольцом, три слипшихся шара и равносторонний треугольник с торчащими из углов выростами. Объекты светились всё ярче, постепенно меняя цвет и сдвигаясь в разные стороны. Через пять минут они замерли — синевато-серебряный полукруг точно над горизонтом, треугольник — в зените, тройной шар — в стороне от них, на выпуклой складке неба.
— Это что, сегодняшние солнца? — Вепуат нервно хмыкнул. — Интересная форма.
Гедимин пожал плечами.
— Если это голограмма для украшения неба, можно придать ей любую форму. Когда там висит одна и круглая, на солнце она всё равно не похожа.
— Хотел бы я знать, для кого такое небо привычно и приятно, — пробормотал Вепуат, глядя на замершие «солнца». — Или нет… не хотел бы.
Что-то еле слышно гудело; звук приближался, становясь всё громче. Гедимин оглянулся на лабораторию и увидел в небе над ней среди хаотичных размытых пятен чёткую белую черту. Она стремительно удлинялась и всё больше походила на инверсивный след.
— Кейланн! — Вепуат вскинул руку над головой, прикрывая и себя, и Гедимина защитным полем. — Интересно, он сюда или…
Его последние слова потонули в оглушительном рёве — Кейланн вынырнул из небесной складки прямо над холмом, широко раскинув нелепые крылья и хвостовой веер. Каким-то чудом они не отломались, и сам он не грохнулся, затормозив на сверхмалой высоте, — только ураганный порыв ветра ударил в защитное поле, разметав мелкий гравий и повыдирав с корнем огнелюбки. Гедимин успел разглядеть, что Кейланн прижимает к бронированному брюху какие-то сплющенные шары; ещё секунда — и существо разжало лапы, и три «бомбы» рухнули на холм, оставив в слое гравия обширные воронки. Кейланн взмахнул хвостом, изменил форму крыльев — и, оттолкнувшись от воздуха, взмыл на пару сотен метров вертикально вверх. Когда ошеломлённый Гедимин выбрался из-под защитного поля и промигался, инверсивный след уже дотянулся до края неба и медленно таял.
— Воздушный обстрел, sa has— sulesh! — Вепуат встряхнул головой, прижимая к груди успевшие нырнуть под купол дроны. — Это он промахнулся или целился не в нас?
Гедимин резким жестом велел ему залечь. Три предмета лежали неподвижно на дне воронок, не светились и не издавали никаких звуков — и «чутьё ремонтника» говорило, что это не механизмы,
