Лора Андронова - Скажи «Сабикон»

Может, это и к лучшему.

Для нее — может быть. Но ты уже не там, и у тебя есть шанс вернуться, стать прежним, понимаешь? Пусть твоя плоть останется такой, но хоть дух возродится, — голос эльфа окреп. — Потому я не дам тебе спуску. Я не дам тебе погрязнуть в болезненных фантазиях.

Это не фантазии! Я же все объяснял!

Персель крепко сжал его ладонь.

— Очнись! Борись с собой! Не поддавайся! И все встанет на свои места, я тебе обещаю. Не заставляй меня слишком серьезно браться за твое перевоспитание.

Олег бросил хмурый взгляд на развалившегося подле них иглубиана и кивнул.

— Я постараюсь. В самом деле. Буду держать себя в руках.

Утром пятого дня Олега разбудила перебранка циркачей. Он перевернулся на другой бок, закрылся углом коврика и попытался снова уснуть. Но высокие, визгливые голоса клоунов проникли сквозь растрепанную соломенную подстилку также легко, как и через стенки фургона.

А я говорю, что эта шутка-шуточка никуда не годится! До чего идиотская идея — бить посуду о голову добровольца из публики! Так и самим по физиономии заработать можно! Причем, сразу от всего села-селишка-селеньица, — возмущался Вапель, старший в паре, по обыкновению повторяя некоторые слова.

Он был очень высок даже для эльфа, плешив, плосколиц и имел крайне неприятный, колющий взгляд.

Чушь! Главное — выбрать простачка, над которым и так соседи потешаются. Будут смотреть и пузики-животики надрывать.

Чего может быть смешного в черепках?

Черепки хорошо сочетаются с черепами, — натужно скаламбурил Агапа.

Послышалась звонкая оплеуха.

Гадко-омерзительно.

Это остроумно! Тогда лучше побереги его до ближайшей деревни. Там уж и будешь тратить-растрачивать.

А по морде тогда за что?

За невыдержанность-неспокойность.

Олег улыбнулся. Подобный разговор мог произойти в любой людской компании. Он пошевелился, безуспешно пытаясь вытянуться в неудобной клетке, и зевнул. Снаружи по-прежнему доносились голоса, но прежней истеричности поубавилось.

Подумай сам, нам просто необходимо что-то новенькое, какая-то свежая струя…

Струя струей, а приличия соблюдать надо, — голос Вапеля вдруг подобрел. — С пробуждением, суал, как дремалось-почивалось?

Минуту спустя дверь отворилась и на пороге появился Персель с подносом в руках. На подносе, среди капустных листьев, дымились вареные коренья, форма которых напоминала человеческие фигурки.

Это что, мандрагора? — спросил Олег.

Нет, это кримпус. Не волнуйся, он отличного качества. Я сам его собирал.

А мяса у вас нет? Наверное, вам не известно, что для здорового питания и поддержания мышц в должном тонусе, необходимо потреблять мясо и другие богатые белками продукты?

Мясо есть нельзя.

Ну как это нельзя, когда я всегда его ел?

Эльф ханжески поджал губы.

Галлюцинации.

И мясо — тоже галлюцинации?

Бредовые видения.

А свинка такая — с хвостиком, я пятачком? Розовая, щетинкой покрытая, — Олег артистически захрюкал.

Таких существ не бывает.

И курочек не бывает? Кудахчущих, с белыми перышками и нежными филейчиками? Они еще яйца несут.

В жизни не слышал ни о чем подобном, — сказал Персель, подсовывая неаппетитный завтрак прямо Олегу под нос. — Ешь скорее, нам пора двигаться дальше.

Мне надо потренироваться. Размяться. Если можно — на дневной стоянке, перед выступлением.

Хорошо. Но не долго.

Во всех прогулках Олега сопровождал сердитый и полностью лишенный дружелюбия иглубиан. Поблескивая чешуей, он ужом вился вокруг своего подопечного, не давая сделать ни шагу в сторону. Время от времени иглубиан демонстративно зевал, показывая тройной ряд зубов, и чесал когти о стволы деревьев. Но Олег был рад и такому развлечению после многочасового сидения в клетке. Наверное, он мог попытаться бежать, но инцидент с хищной глиняной пастью был еще слишком свеж в его памяти.

«Я действительно тут беспомощен, как ребенок. Если при попытке побега меня не сожрет этот крокодил, то наверняка, не успею я отойти и на пару десятков метров, как повстречаюсь с кем-то еще более обаятельным. Надо хорошенько подготовиться, все предусмотреть. Но и тянуть слишком долго нельзя — Литвинского необходимо найти до того, как им пообедают».

Поселок был довольно большим. На лугу, возле круглого синего пруда, стояло около сотни ветхих хижин, среди которых возвышалось каменное, похожее на хлев, строение. Как обычно, представление началось только после того, как Персель получил плату от деревенского старосты — несколько красивых, переливающихся камешков и причудливо изогнутый корень какого-то дерева. Корень был черным, очень твердым и пах корицей.

Еще немного поднакопим — и сможем обратиться к Зодчим, в Мастерскую рокоссо, чтобы подновил сцену и декорации, — прошептал один из жонглеров.

Дались тебе эти декорации! — ответил другой. — Пусть лучше палатку починит или новую сделает — а то этой уже рис просеивать можно. Не палатка, а сито какое-то.

Как же, держи карман шире, раскошелится он на такое.

Невозможно спать совершенно.

Будем под сценой спать и декорациями накрываться.

Или в фургон к уродцу попросимся.

Под бочком у иглубиана сон должен быть особенно глубок!

Каждый вздох, как последний.

Жонглеры захихикали. Олег задумчиво растирал по коже ароматное масло, разглядывая столпившихся возле помоста эльфов. Одеты все были одинаково — в небрежно сшитые куски коричневой ткани и деревянные сандалии на босу ногу. Редко кто щеголял хорошим плащом или шляпой, большинство закрывалось от моросящего дождя листьями лопуха. Однако, несмотря на общую неприкрытую бедность и даже нищету, селяне не выглядели голодными и истощенными. На лицах играл здоровый румянец, длинные шелковистые волосы были чистыми и ухоженными. Женщины вплели в косы гибкие цветущие побеги, повязали на шеи и запястья искусно сплетенные из трав ремешки, придававшие скромным одеяниям праздничный вид.

В первом ряду, возле самой сцены, стояла сгорбленная седая старушка в накидке с капюшоном, резко выделявшаяся среди сородичей неуверенными, угловатыми движениями. Она резко что-то выговаривала своему соседу, тот почтительно слушал, потупив взгляд.

Распущенность и полное отсутствие моральных принципов, — донеслось до Олега. — И куда только катится этот мир?

Тем временем, Персель вышел на помост, изящно поклонился собравшимся и объявил высоким, звучным голосом:

Драгоценные мои зрители! Позвольте предложить вашему вниманию превеликолепнейшее из всех зрелищ, которые когда-либо разыгрывались на этой сцене! Первым номером нашей программы выступят мастера художественного броска, повелители декоративных булав, непостижимо ловкие жонглеры-эквилибристы Бошуар! Попросим, попросим!