Георгий Гуревич - Троя (Рассказ о четырех буквах)

Значит, третье место по району — это пустяки? Ну хорошо, а что ты скажешь, когда я в городе буду первым?

И я подал заявление в спортивную школу.

Нет, не только из-за девочки. Подал потому, что каждому из нас приятно делать то, что получается. Приятно быть ловким и умелым, слышать похвалы и просьбы о помощи. Приятно быть сильным… например, сильным в гидробеге. И в результате в первый же день каникул я сидел на скамьях, поглядывая на малахитовую воду бассейна с вожделением… и с опаской на своих соседей. Все длинноногие, все перспективные, все талантливые, все преисполнены желания взять первое место по городу. Куда я забрел? На что надеюсь? С чего это вообразил, что я самый талантливый? Такой же, как эти ребята.

Тогда-то и вышел к нам тренер, могучий, грузноватый мужчина в майке, туго натянутой на мускулах, вышел и заговорил сразу о том самом, что было у меня на душе.

— Давайте знакомиться, кузнечики, — так начал он. — По паспорту я Трофим Иванович, а за глаза меня зовут «дядя Троя», можно и в глаза, не обижаюсь. Зовут так, потому что всю дорогу, весь сезон буду вам твердить о четырех буквах: Т, Р, О и Я. Сразу запоминайте: «Троя».

— Т — это Талант. Вы все таланты, кузнечики, так вас и отбирали — за талантливое телосложение. В каждом спорте свои требования. Баскетболисту, например, нужен рост — верховые мячи в корзину класть. Малышу-крепышу в баскетболе тяжко. Борцу-боксеру нужен вес, жокею вес вреден, зачем лошади лишний груз? Стайеру нужны выносливость, крепкие легкие. Среди спринтеров чаще коротконожки. Надо быстро ногами перебирать. Для рекорда все имеет значение, даже короткий нервный путь — от мозга к ступням и обратно. Наш гидробег — сюиссянский спорт, вы и должны быть похожи на сюиссян, кузнечики: тощие руки, кости, жилы и кожа, жира ни капли. Длинные ноги, длинные ступни; по ботинкам подбирал я вас, братцы. Потому что в гидробеге главное — это сопротивление воды. Прибавил килограмм, осел на миллиметр и пропал твой километр. Так что выбрал я вас за ноги, за руки, за ботинки, за талантливое телосложение, и гордиться тут нечем. Все вы тут таланты, можете не смотреть друг на друга свысока. Но талант — только первая буква в слове «Троя». Т — это позиция на старте, а к финишу первым придет тот, у кого полновесными будут еще три буквы: Р, О, Я…

— Р, как вы догадываетесь, — это Работа. Ни дня без пробежки. Пробежка в жару, пробежка под дождем, под мокрым снегом, утром или вечером, в полдень или в полночь, в тумане или под солнцем, но два часа в день вы должны быть на Неве. Р — это, кроме того. Режим. Я распишу вам день по минутам, я распишу ваш завтрак, обед и ужин по граммам. Ни капли жира. Вы обязаны не толстеть, кузнечики. Килограмм погружает на миллиметр, миллиметры губят километры. И прости-прощай первое место. Р — это ваше рвение, ваше упорное желание работать и соблюдать режим. Р — сегодня главная буква для вас, кузнечики. По букве Т я вас отобрал, теперь вы сами себя отбираете по букве Р.

И, уходя в тот день, я уже без робости оглядывался на длинноногих соперников. Да, я не лучше других, у всех у нас есть Т. Но буква Р в моих руках, все зависит от меня.

Р! Р! Р! Я проявил рвение. Только работа, только режим. Я завел себе весы, напольные и настольные: напольными контролировал граммы набранные, настольными — граммы съеденные. Взвешивал перед завтраком ломтики хлеба и колбасы, вызывая смех сестер и ужас матери. Вставал на рассвете и в любую (в любую!) погоду в трусах, или в свитере, или в плаще скользил по Неве, стеклянной, мутной или рябой, в оспинах дождя. Зарядка, обтирание, душ, массаж. Р! Р! Р!

И пошли от буквы Р результаты. В начале июня я был предпоследним в своей группе, в июле перебрался в середину, потом в первую десятку. В конце августа занял второе место по Ленинграду.

— Па-а-думаешь, — сказала веснушчатая, когда мы встретились 1 сентября. — Второе место! Не первое же.

Но как-то не было безапелляционности в ее традиционном «па-а-думаешь!». Даже оттенок уважения слышался.

Осенью пошло труднее. Рвение мое продолжалось, но расписание дяди Трои пришло в столкновение с общешкольным расписанием. Я соблюдал правило «ни дня без пробежки», но жертвовал школьным «ни вечера без заданий». И все чаще приходилось мне маяться у доски, тупо глядя на какую-нибудь усеченную пирамиду. Ничего я не усекал в ней, где там телесные углы, где бестелесные. Маялся, страдал и думал про себя: как же нелепо я выгляжу: такой длинный, на голову выше математички, баки пробиваются… и мямлю, словно первоклассник.

Ну не лезли мне в голову эти пирамиды. Тогда не лезли, сейчас вылезли и следа не оставили.

На Новый год я занял первое место. Специально ради нас на каток наливали воду, еще подогревали, чтобы морозцем не прихватило. Не так много пришло нас из прежней летней группы, только самые ретивые. Так или иначе я поднялся на ступеньку номер один.

А потом, когда я полеживал в раздевалке, горделиво подставляя массажисту свои призовые ноги, подсел ко мне Трофим Иванович, дядя Троя. Я заулыбался во весь рот, готовясь принимать поздравления, сдачу сдавать благодарностью.

— Так что у тебя в табеле? — спросил он.

— Мать нажаловалась?

— Сам справился в школе. Всегда справляюсь.

Загнанный в угол, я произнес страстную и демагогическую речь о том, что у людей бывают разные способности. У одного таланты к баскетболу, у другого к борьбе, а у третьего, у меня, например, к гидробегу. Школа же со своими стандартными требованиями стрижет всех под одну гребенку (и в прямом смысле — в парикмахерских — тоже). Лично я не собираюсь стать математиком, мне никогда не понадобятся усеченные пирамиды, и голова у меня не резиновая, незачем набивать ее еще и стереометрией. Я не дурачок, я люблю читать, люблю книги, люблю природу и люблю спорт. Спорт тоже призвание, спорт тоже дело, поскольку оно волнует миллионы и миллионы людей. О победителях пишут в газетах, о победителях ставят фильмы. Значит, чемпионы — люди, нужные обществу…

— И ты собираешься быть чемпионом?

— Да, собираюсь, — сказал я с вызовом. — Разве это некрасиво? Плох тот солдат, который не хочет быть генералом.

— Нет, можно хотеть, стоит. Но надо глядеть и вперед. У чемпионов горькая судьба. Они восходят на пьедестал молодыми и сходят с пьедестала молодыми. Призы как девичья красота, тебя ценят за юношескую свежесть. А потом юноши мужают, становятся грузнее и сходят. Бегуны сходят к тридцати, борцы-боксеры — к двадцати пяти. Женщины ставят рекорды по плаванию до восемнадцати, потом набухает грудь, раздаются бедра, сопротивление больше, скорость меньше, прости-прощай рекорды. Подумай, какая трудная судьба: в восемнадцать греметь на весь мир, а потом жить воспоминаниями, в тридцать чувствовать себя бабушкой, взывать к слушателям: «Товарищи, напрягите память, когда-то мое имя твердили на всех языках…» Это же вынести надо, не сломаться, не впасть в уныние на всю жизнь. А наш гидробег — такой же подростковый спорт. Лучшие показатели у шестнадцатилетних. Потом прибавляешь килограммы, оседаешь на миллиметры, и пропали твои километры. Все. Живи воспоминаниями.