Олег Койцан - История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички.

Мигом вернул нас в рабочее состоянии, через десять минут мы четверо – все кроме Женьки – уже работали. Через четверть часа работали все. Быстро же он нас взбодрил. Быстро – и знакомо. Спирт, вода – уж этого добра у него было вдоволь: одна и две пятилитровые пластиковые канистры оказались приторочены сразу под толстой целлофановой пленкой, укрывавшей сверху содержимое его санок. Спирт, вода – наливай в себя в любых пропорциях и объемах, хоть… залейся, лопни, упейся.

Тем временем, Он частью распаковал санки-салазки, вываливая на землю все более, и более любопытные мешки, мешочки, коробки и свертки. Извлек ленту одноразовых шприцев, нашел медицинские иглы, вколол Женьке обещанный антибиотик, а следом, себе в вену, полный шприц какой-то мутной, желтоватой, маслянисто колыхавшейся гадости.

Отчетливо видно было, как сразу затряслись его руки, мелкий тик тронул до того бесстрастное лицо – оно посерело, покрывшись бисеринками пота; расширились и помутнели зрачки, Он покачнулся, но устоял на ногах. А потом все кончилось, исчезло, и Он уже выглядел как обычно - полминуты, и все прошло, по крайней мере, – внешне.

А мы работали.

Работа была несколько… настолько странной, что мы, спьяну, даже пытались возражать, но Он вновь заговорил, и до нас дошло, – наконец начал доходить, смысл его слов, и мы заткнулись, осознав то единственное, действительно важное, что нам необходимо подчиняться ему, если желаем выжить ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС; следовать ему во всем, пока не выберемся отсюда. И даже в этом случае жизнь нам не гарантирована, потому, что выживание здесь, даже обладая необходимыми силой, знаниями, опытом, предельно возможной, для современного человека, быстротой реакции, все равно лишь случайное стечение обстоятельств. ВЫЖИВАНИЕ ЗДЕСЬ ВСЕ РАВНО ЛИШЬ СЛУЧАЙНОЕ СТЕЧЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ.

А мы работали. На брезент палатки ложились, как были: в рубашке, брюках, сапогах – по очереди, все мои товарищи, и я, быстро, грубо, единым обходом ножниц отхватывала от ткани кусок достаточный, что бы с головы до ног укутать человека. Тут же, те из нас, кто еще не был упакован в брезент, склеивал оставленный мной излишек материи в широкие, выпирающие наружу швы, усиливая их края стежками суровой нити в локтях, в паху, от ступней и до колен. Следом, швы оклеивались еще и скотчем – для пущей изоляции, превращая всю эту страхолюдную конструкцию в еще более нелепое сооружение. Уроды уродами: рукава длиннющие и без малейших признаков отверстий для кистей рук; такие же безразмерные штанины в паре с высоким воротничком – этакими монстрами только детишек пугать.

Пока мы развлекались (измывались) друг с другом подобным образом, Он, устроившись немного в отдалении, из обрезков брезента, кусков целлофана, пластиковых бутылок, стальной проволоки и поролона изготавливал нечто гибридное: шлем-капюшон-респиратор-в-пяти-экземплярах. И одновременно говорил, говорил, говорил, изредка перемежая этот неторопливый монолог внезапными, неожиданно – требовательными вопросами, вынуждающими, в своей краткой ясности, на такой же краткий и ясный ответ.

Животный мир – мир хищников здесь туп, неповоротлив, шумлив и потому не очень опасен, хотя живуч и физически очень силен. Единственная цель для таких вот существ, – плавно повел рукой в сторону уничтоженных им тварей, – пожрать, даже если это грозит им скончаться в муках от несварения желудка. Не смотря на то, что среди животных, сумевших прожить тут больше одной ночи, почти все – исключительные по жизнестойкости особи, но, если они не захватят вас врасплох, и вы хорошо вооружены, то, при дневном свете, с большинством из них не сложно справиться. Но ночью убить их гораздо труднее. И это еще одна причина уйти отсюда, тем более что вооружен я довольно легко…

Я никогда не страдала прекрасной памятью, и потому – сознаю это – как бы ни хотела быть объективной, могу передать его речь лишь приблизительно, искаженно моим истрепанным сознанием. Вы не можете слышать тон, которым он вел с нами беседы. Не смогу тем более показать вам его манеру говорить, ведь мне самой пока не удалось даже нащупать движущие им чувства, причины, побуждавшие его поступать так, или иначе… В общем, он как-то так задал вопрос, предлагая нам перечислить все острое, годное служить оружием, что мы хором бросились перечислять колющие и режущие предметы, случившиеся у нас с собой. Внимательно выслушал наш сбивчивый ответ, и сам подвел неутешительный итог. Жалкий список: большой и маленький топоры, охотничий нож, пара кухонных и пара ножей перочинных, двое ножниц, цыганская и несколько мелких игл, одна (Ольгина) вилка, и самое главное – старенькое двуствольное охотничье ружьецо (навязанное Женьке его соседом), и к нему двадцать патрон, двенадцать из которых были снаряжены пулями – жаканами, а остальные заряжены картечью.

- Мне кажется, вас заинтересовали эти существа. – Произнес Он, когда Ему надоели наши затравленные, то и дело мешающие работать, взгляды на истребленных им тварей. – Замечательные в своем роде существа. Здесь они встречаются редко, как вообще любые животные, но у себя дома, их вид один из доминирующих. Это большое и безобразное, – легкий, небрежный кивок на тела, видок которых и теперь бросал нас в крупную дрожь, – самка, а то маленькое дохлое возле нее – самец. Такое различие их размеров неудивительно и встречается нередко у многих видов Земли. Интересны их роли в совместном существовании. Представьте: самка откладывает в тщательно укрытое, хорошо укрепленное полуподземное гнездо три-четыре крупных, кожистых, оплодотворенных самцом, женских яйца. Уползает оттуда она по спирали, а гонит ее прочь запах свежей кладки, заставляя по дороге сеять десятки менее крупных мужских яиц, не оплодотворенных, парализованным этими же ароматами самцом. С расстоянием воздействие феромонов на самку слабеет, позволяя ей гораздо небрежнее заботится о яйцах, укрывая их все хуже и хуже – последние она просто роняет на почву. Со временем, главное гнездо оказывается настолько далеко, что половые гормоны, выделяемые им, совсем не способны управлять поведением самки, которая, подчас сильно истощена и уж точно очень проголодавшаяся, уползает восвояси в поисках поживы. И дальше она нас не интересует. Кладка яиц получается обширной, доступной, манящей ловушкой. Наткнувшись на нее, другая взрослая особь женского пола начинает пожирать труды предшественницы, что и на вашей Земле не редкость. Занятно другое[2]: так, постепенно пробираясь все ближе и ближе к главной кладке, она в какой-то момент попадает под воздействие той же группы управляющих механизмом размножения феромонов, и, соответственно, пожирая яйцо отложенное предыдущей дамой, в свою очередь роняет вместо него новое. Не слишком сложно? Нет? – Мы все активно закивали головами, забурчали нечто утвердительное. (Со стороны глянуть – ну стадо и стадо. Маленькое стадо перепуганных овечек, заблудившихся ночью в большом страшном чужом лесу.) А потом насыщенность в воздухе «гормонов размножения» переходит какой-то предел, их функция ломается, изменяется, пробуждая в самке инстинкт самосохранения, – проще говоря, она пускается наутек. Как я уже говорил, их мир прост и жесток, и что бы в нем выжить, стоит быть как можно проще в мотивах: голод и страх, и зов к размножению, который сильнее и голода и страха – основа процветания их вида… Первыми вылупляются мальчики: маленькие, прыткие – хищные и очень голодные. Самостоятельные, бронированные, с вашу Земную крысу величиной, уменьшенные копии взрослой особи. Кормятся они, не слишком удаляясь от главной кладки, если надо, самоотверженно защищая ее всем скопом и в меру сил своих, хором оглашая окрестности разрушительным инфразвуковым ревом, а то и, когда враг рвется в ближний бой, пуская в ход свои ядовитые конечности. Большинство погибает, со временем. Остальные растут и толстеют, ожидая срока, когда вылупится их повелительница. Та рождается слабеньким аморфным существом, но достаточно крепким все же, что бы дотянуться и пожрать своих еще не родившихся сестер. Это и объяснимо и приемлемо: так, методом естественного отбора, ускоряется созревание плода, что для вида в целом, очень полезно… Самцы вынуждены выкармливать и выхаживать ее, растить, ожидая не мало месяцев, пока она будет способна хотя бы подняться на ноги. К тому времени, когда самка наконец становится полностью самостоятельной, она, по массе своего тела, превосходит любого из самцов минимум раз в пятьдесят… А потом происходит нечто. Я как-то наблюдал это. Жаркое побоище, жутковатое подобие одновременно “Кучи Малы” и “Горы” со смертельным исходом для всех игроков, за исключением единственного счастливчика – сильнейшего самца... либо осторожнейшего, что вернее всего. А поскольку посещение самками чужих кладок нередки, то у нашей малышки, естественно, богатый подбор кавалеров. Уцелевший самец занимает специальную сумку расположенную во-он там, в недрах тех складок, виднеющихся между передних парой ее ног. Природа, на определенный лад, была весьма щедра к этим своим созданиям: взрослая самка, почти неуязвимая, с ее физической мощью и свирепостью, и самец, со своей способностью издалека парализовать жертвы, объединенные вместе, образуют почти непобедимый тандем. Пулей их не остановишь, картечью тоже. Разве что угодишь в главные нервные сплетения сразу и самца и самки – маловероятная возможность. Лишь очень быстрый яд способен помочь вам не принять участие в их трапезе под видом одного из блюд. И такой яд здесь есть, и даже с избытком… А! Каким образом самец парализует жертву?! Он наносит по жертве кратковременный, но чрезвычайно мощный звуковой удар с диапазоном волн от четырех Герц и выше. Собственные колебания некоторого количества нервных клеток атакуемого существа, в тот момент, находятся в этих же пределах – возникает резонанс, их работа нарушается, и они начинают испускать хаотичные, бессмысленные сигналы, что, бесспорно, приводит сначала к перегрузке, а за тем и частичной разбалансировке всей нервной системы[3]. Это рассуждая отвлеченно и глядя со стороны, а сам в такие мгновения проваливаешься в опустошающий душу ужас, следом наступает шок и ты перестаешь мыслить вообще, и, наконец, приходит послешоковое оцепенение, превращая то, что от тебя еще осталось, в подобие растения. Знакомо? Точно, на себе вы это все уже испытали. – Это он подметил, что мы, на его взгляд, стали вяло работать. Увидев, как разом позеленели наши лица, он, удовлетворенный, сменил тему. – Местная микроживность чрезвычайно разнообразна, и не опасна. Серьезно вам способны повредить только те микроорганизмы, что перебрались сюда с вашей Земли вместе с вами. Для прочих одноклеточных, находящихся здесь, вы не съедобны, – метаболизм не тот. Хотя… глотая и вдыхая их без числа, вы, тем не менее, вредите себе, поскольку, разрушаясь, они замусоривают ваши тела чужеродной органикой. И как бы ни были малы ее дозы, со временем накопившись, она грозит каждому из вас максимально печальным результатом. – Оторвался от работы, преувеличенно печально взглянул на нас и скорбно покачал головой. – Но такая смерть дело не нескольких дней, и потому мысли о подобном исходе жизни не должны омрачать нас, поскольку мы уберемся отсюда не позже, чем послезавтра вечером. Так что единственное мелкое беспокойство, которое они смогут причинить нам, это дурное настроение, легкая лихорадка и незначительные отеки, – то есть тривиальнейшую аллергию… А теперь поговорим серьезно о вещах по-настоящему важных. Это очень неприветливое место. Очень. Хуже на нашей планете я просто не знаю. Не обманывайтесь, все животные, тут встречающиеся – пришлые, попавшие сюда так же случайно как и вы. Чужаки, они очень скоро здесь погибают – чаще всего уже с наступлением следующего сезона местного года – не вынеся слишком резких климатических перемен, не выдержав напора существ, пришедших вместе с этими переменами, существ, которые, со следующей волной изменений, сами сметаются новым нашествием пришельцев, которые вновь убивают и погибают. И так без конца.