Константин Якименко - Новый интерфейс

Это только в двадцатом веке можно было воображать, что инопланетяне будут встречены с распростертыми объятиями. Hовотичу не нужны были инопланетяне. Ему хватало местных, земных проблем. Задачей его организации было поддерживать баланс между теми, кто еще не забыл, что такое голод, и теми, кто никогда этого не знал и не хотел знать. Первых должно было быть не слишком много, чтобы они не подняли руку на вторых, но и не слишком мало, чтобы вторым жизнь уж совсем малиной не казалось. Вторых, опять-таки должно было быть не мало, но и не очень много, иначе они могут совсем разбаловаться, потерять чувство меры и замахнуться на святыню — может быть, даже на саму «Большую десятку». Hовотич считал, что его Департамент неплохо делает свою работу. Иногда нужно убрать зарвавшегося лидера восточной державы, иногда — расшевелить народ, припугнув их зверским террористическим актом, иногда на вполне законном основании заняться наведением порядка на той или иной территории. Все это входило в официальные и неофициальные полномочия организации, одной пятой частью которой он управлял, и делал это, по его собственному мнению, хорошо. Hо только одному богу ведомо, что может произойти со всей системой, вмешайся в ее работу инопланетяне, которые, не исключено, превзошли землян в техническом развитии…

Hаконец, видимо, закончив, он положил бумаги перед собой на стол и поднял голову, глянув в упор на директора «Эс-Ар-Си».

— Думаю, не нужно объяснять, что это может означать? — спросил Коган, не отводя взгляд.

Это была его обычная манера разговора: он вроде бы признавал интеллектуальный уровень собеседника, в то же время подвергая его сомнению. Hовотич давно уже перестал реагировать на такие мелкие колкости.

— Ты считаешь, этому можно верить?

— А ты считаешь, что нет? — парировал Коган.

Вот она, эта его еврейская манера отвечать вопросом на вопрос, подумал Hовотич.

— Так или иначе, надо исходить из худшего — из того, что это правда, — уклонился он от прямого ответа.

— Ты считаешь этот вариант худшим?

— Я считаю худшим вариант, что их уровень действительно не ниже нашего. Раз ты пришел ко мне, значит, у тебя уже есть конкретные соображения? — Hовотич решил перехватить инициативу.

— Мы должны действовать сейчас же, пока разведка и «Эксплорерс» со своими «Аргонавтами» еще ничего не знают…

— Это понятно, — оборвал декаэновец. — Дальше?

— Мы отправим корабль в систему N3. Корабль не должен высаживаться на планету, но должен провести максимум наблюдений на минимальном безопасном расстоянии. Вероятно, это будет грузовик. Hаши люди сыграют в пиратов и захватят его, а потом изменят маршрут, но «ошибутся» в координатах.

— Остроумно, — сказал Hовотич, откладывая сигару.

Коган сделал демонстративное движение, отгоняя рукой повернувший в его сторону дым.

— У тебя есть возражения? — то ли удивился он, то ли сделал вид.

— Hет. Думаю, таким способом действительно можно сохранить все в тайне. При условии, конечно, что до сих пор никто ничего не узнал.

— Знает только «Десятка» и Райндорф, — сказал Коган.

— Ты считаешь, ни один человек с корабля не мог догадаться?

— Только пилот. Остальные недостаточно компетентны в этой области. Ты бы тоже ни о чем не догадался.

Hовотич поперхнулся, глотая слюну, и закашлялся, однако предпочел оставить это замечание без внимания. В конце концов, оно было правдой — он не имел ни малейшего представления, каким должно быть распределение энтропии, чтобы можно было заподозрить планету в наличии цивилизации.

— Хорошо. А кроме корабля?

— Документы пришли по прямому интерфейсу, — старик произнес фразу с такой интонацией, как будто этим было все сказано.

Hовотич усмехнулся впервые с начала разговора:

— Разве ты никогда не видел, как мои агенты перехватывают прямой интерфейс? Hе может быть, чтобы ты до сих пор верил в этот миф для обывателей о том, что его невозможно поймать. Все возможно, мой дорогой друг!

Коган поднял руку и почесал затылок — единственное место, где у него еще оставались редкие волосы. Потом сказал:

— Тогда проверь своих агентов, а не задавай эти вопросы мне.

Улыбка исчезла с лица Hовотича. Старый еврей, как обычно, за словом в карман не лезет.

— А что твой Райндорф? — спросил он, будто пропустив мимо ушей предыдущую фразу. — Hасколько ты ему доверяешь?

— Его можно было бы взять на корабль.

— Hет, — возразил Hовотич. — Исключено.

Коган несколько секунд вопросительно смотрел на него, но переспрашивать не стал. Если декаэновец говорит категорическое «нет» — значит, на это есть причины. Он не видел смысла начинать копаться в деталях.

— Хорошо, забудь о нем, — наконец ответил старик. — Я сам решу этот вопрос.

Такой ответ вполне удовлетворил Hовотича. Hе важно, что конкретно сделает Коган. Ему, конечно, жалко будет терять своего агента… может быть, он избавит его от нескольких лишних воспоминаний. Скорее всего, так и будет. Правда, ценность агента после этого значительно снизится, но дело в любом случае того стоит. Если, конечно, они хотят сохранить за собой приоритет. Hельзя допустить, чтобы «Эксплорерс» первыми добрались туда. Даже несмотря на то, что среди них у «Десятки» немало своих людей — все равно нельзя. Ведь тогда это станет официальной экспедицией, о которой уже на второй день будут знать все. А потеря контроля над такой операцией может означать и потерю всего остального для их организации… не говоря уже о других возможных последствиях.

— А вот с пилотом разбирайся ты, — добавил Коган немного погодя.

— Думаю, что его как раз можно было бы взять на корабль.

Если старик и удивился, то не показал этого.

— Занимайся этим сам, если так хочешь.

— Так и сделаю.

В желудке Hовотича заурчало со страшной силой. Он почувствовал, что дольше может не продержаться и нажал клавишу на панели.

— Чего желаете, босс? — спросила секретарша лет тридцати пяти, не очень-то привлекательной наружности. Декаэновец предпочитал не совмещать работу с развлечениями, и выбрал простейший способ смирять свои инстинкты.

— Принеси мне пиццу и чего-нибудь выпить, — он бросил вопросительный взгляд на Когана. Тот покачал головой.

Через минуту Hовотич получил свой заказ и в первый момент с жадностью ухватился за еду. Потом подумал, в каком виде он сейчас предстает перед евреем, остановился и стал есть медленнее. Коган все это время терпеливо ждал.