Александр Колпаков - Время — это кванты света

Кривич едва поднялся с постели: голова отяжелела, словно глыба камня. Стучало в висках, ныло сердце.

Он добрался до каюты Меджида. Тот сидел у иллюминатора, уронив руки между колен.. Отрешенно следил за Лучом, все так же бесшумно льющимся в вышине. И Кривич сразу догадался: пилот испытал во сне то же внушение.

— Ты... не спал? — осторожно поинтересовался Кривич.

— Так же крепко, как и ты, — усмехнулся Меджид, глянув на него.

— А если мы жертвы коллективного психоза?

— Вряд ли, сын степей.

— Ну, а вдруг?

— Что вдруг? — нахмурился Меджид. — Я верю Континууму. Или ты собрался торчать здесь до скончания времен? До Земли — миллионы световых лет. Не забывай!

— Ты прав, отец Востока, — в тон ему сказал Кривич и вздохнул. Томительное чувство тревоги не оставляло его.

...Пристегнув крепления, он потянулся к пускателю антиинерции. Сквозь прозрачный пластик камеры он увидел расплывчатый силуэт Меджида, сгорбившегося в соседнем кресле. Несколько минут оба томительно ждали, пока реактор срезонирует с пульсациями тела «Модуля».. Силы космонавтов были на исходе: слишком много пережили, они за эти сутки.

Глухо зазвенел реактор — «Модуль» отозвался крупными вибрациями. И тут Кривич услышал быстрые, легкие шаги. Из угла тонущей в красноватой, мгле рубки видением выплыла Унара. Да, она не оставила его, Кривича, и в Континууме. Даже здесь, где все подавлял, холодный бог сверхразума. «Модуль» исчез, растворился... Снова вернулся тот летний день. Все еще было впереди, а «Скандий» висел на дальней орбите, ожидая старта.. Он, Кривич, по-прежнему стоял на овальной площадке лифта. Рядом была Унара... Он отчетливо видел ее тонкое, смуглое лицо, молящие глаза, золотой отсвет волос. «Я не знаю, как сложилась твоя жизнь, милая спорщица... — с тоской думал он. — Но знаю другое: нельзя было покидать тебя и Землю!.. Что я получил взамен? Нет удовлетворения, нет и радости. Что я отвечу людям — если вернусь? Что расскажу о Континууме, отринувшем нас?.. Не уходи, любимая! Будь со мной всегда...»

Кибер привел к нулю показания Относительных Часов. Еще глуше заныл ускоритель квантов. Падали в вечность последние микросекунды.

Семь... три... ноль!..

И ослепительная трасса «Модуля» прочертила багровозвездный небосклон.

За мгновение до того, как луч дальнодействия обнял «Модуль», Кривич испытал ни с чем не сравнимое чувство: клетки его мозга словно распухли от новых, необъятных, глубоких мыслей. Они породили объемные, живые картины неведомой цивилизации. И Кривич понял, что Континуум, область которого покидал «Модуль», вдруг высветил истинную грань сврего лица.

...Этот мир был совсем не похож на серую равнину с призрачно-текущими конструкциями. Угрюмое небо исчезло, побледнели костры-светила — вдали поднялось горячее, молодое солнце. Оно пронизало сумрак своими золотыми лучами, наполнило все вокруг искрящимся, радостным светом. Возникли, округлые, лесистые холмы, между ними стояли пирамидальные колоссы-здания. За холмами сверкал бликами морской залив. Спустя миг картина неуловимо изменилась. Застывший ландшафт пробудился, набух жизненными силами. Континуум стал громадным живым существом. Исчезли время и пространство. Наступила тишина — безмолвие мыслящей материи, в котором гаснут все цвета и звуки.

Все было до нереальности зыбким, призрачным — и все было реальностью. Кривич всеми клетками воспринимал биение, пульса Разума в сокровенных недрах Континуума. А также в себе, вокруг себя, в чужом сапфировом небе, дальних туманностях, галактиках, в слитых воедино сознании и эмоциях мириадов загадочных существ иного измерения... Потом он услышал тихий, словно, умирающий голос-эхо и каким-то новым чувством осознал: холодный бог Континуума вдруг смягчился и послал вдогонку «Модулю» нечто похожее на привет. А может, пожалел о том, что еще не пришла пора Контакта?

...Проваливаясь в пучину сверхбыстрого движения, Кривич на мгновение различил вдали — будто на другом конце вселенной — маленький наклонный шар, падающий в бесконечную ночь, «Это Земля!..» — радостно прошептал он одними губами. Лик планеты людей, казалось, улыбался ему — он был таким родным и теплым...

В огромном зале Космоцентра перекатывался сдержанный говор сотен голосов. Осторожно лавируя среди беседующих, Кривич поднялся на третий ярус амфитеатра, где обычно собирались космонавты.

— Слыхал? — обратился к нему седой программист с квантовой ракеты 2128 года. — Варен снова готовит экспедицию в Сингулярность.

Кривич пожал плечами: об этом говорили весь последний год.

В пятой ложе примостился Старик — так называли его, поскольку имени никто не помнил. Возле него толпилась молодежь. Старик был одним из уцелевших ветеранов полета в Крабовидную туманность. «А ведь ему стукнуло двести три года, — подумал. Кривич. — По виду и не дашь: свеж, бодр, весел».

Плавно жестикулируя, Старик рассказывал о своих подвигах. Юноши смотрели ему в рот: им еще не приходилось странствовать по Времени — они готовы были хоть сейчас отправиться на край Метагалактики. Либо в иные пространства. Лица парней выражали скрытую досаду: они полагали, что родились слишком поздно; все открытия уже сделаны, а на их долю остаются незаметные, будничные дела. «Когда-то и я был одним из них...» — мысленно усмехнулся Кривич.

Варена нигде не было видно. Кривич напрасно шарил взглядом по толпе.

— Кого ищешь? — поинтересовался пожилой физик, прервав беседу с коллегой.

Кривич знал обоих: учился у них по курсу Единого Поля.

— Варена.

— Да вот он!

Кривич обернулся. Варен как раз вошел через боковую дверь.

То был гигант с бронзовой кожей, полуседыми, коротко остриженными волосами и открытым взглядом светлых глаз. Одет он был просто и скромно. Продвигаясь в густой толпе, сдержанно улыбался, изредка кивая знакомым. Вслед ему катился дружелюбный гул приветствий.

Упруго взбежав на Центральный круг, Варен жестом попросил внимания. Едва слышно запел лингваблок, переводя его слова для тех, кто недавно появился в Городе и еще не усвоил язык эпохи.

— Галактолет «Паллада» на орбите, сообщил Варен мрачноватым тоном, плохо вязавшимся с открытым взглядом. — Мне разрешили повторять девятую попытку... Набираю экипаж из добровольцев. Кто первый?

Молчание в зале, казалось, сгустилось. Никто не торопился. Космонавты переглядывались, ибо хорошо знали, что такое девятая попытка и кто такой Варен.

Мерцала индикаторная «Мама», как назвали суперблок электронной памяти в симбиозе с Психоаналитиком. Изредка касаясь клавиш, Варен придирчиво следил за кривыми, бегущими на экранах «Мамы» — и нетерпеливым жестом останавливал испытуемого: