Георгий Гуревич - Населенный воображением

В свое время при массовом заселении космоса придется этим заняться. Ведь в солнечной системе нет планеты, где человек остался бы в живых, сняв скафандр.

Но западные фантасты обычно обходят проблему приспособления. Чаще изображают не реконструкцию, а колонизацию космоса, и примерно так, как проходила колонизация американского континента.

Как известно, сразу же за Колумбом в Америку ринулись шайки конкистадоров, проще говоря, разбойников, вырезавших тысячи индейцев ради золота, золота, золота...

Воображаемый космос тоже пережил стадию грабежа, когда в поисках сокровищ по планетам носились шайки авантюристов, давя и рубя толпы аборигенов, всяких десятиногих уродцев с глазами, как у насекомых. За условность, неправдоподобие и театральность обстановки фантастика этого типа и получила ироническое наименование "космической оперы". Бэрроуз - автор "Тарзана", был одним из первых оперных "либреттистов"; лихо писал оперы Гамильтон, недаром и пародия у него получилась удачная. Но, пошумев, "космическая опера" сошла со сцены и сейчас доживает век в комиксах, стала развлечением двенадцатилетних мальчишек. Не было оснований включать ее в наш сборник.

В истории подлинной Америки грабители пограбили и удалились, а затем их сменили переселенцы. И в космос воображаемый после оперных авантюристов были отправлены переселенцы-фермеры, торговцы, врачи, обыкновенные люди. И герои американского происхождения устроились по-американски. Создалось космическое продолжение Америки, присоединенные планетные штаты, не Марс, а космический Техас, не Венера - космическая Оклахома. Салуны с игроками, шерифы, гангстеры, мелкие бизнесмены, огородники - американский обыватель со своей психологией.

Получилась фантастика с психологическим уклоном, изображающая типичного американца в необычной космической обстановке, а подчас даже не очень космической.

И этот раздел мы начинаем с романтиков. "Звезды зовут, Мистер Китс", рассказ Роберт Янга. Этого американского писателя наш читатель знает как автора лирических, даже несколько сентиментальных рассказов "Срубить дерево" и "Девушка-одуванчик". Первый - о призрачной дриаде, которая гибнет вместе с деревом, второй - о девушке из будущего, полюбившей нашего современника и перекочевавшей на машине времени в его молодость, чтобы стать женой этого человека.

На этот раз Роберт Янг как бы завершает историю пекаря из рассказа Рассела "Небо, небо!.." Космонавт уже стар, получает мизерную пенсию, его третирует пошлый и самодовольный зять. Утешительный хэппи-энд не убеждает нас. Космонавт возвращается в космос, но ведь старость не отменяется. Через год-два он снова вернется на ту же мизерную пенсию, с которой можно жить только в Заброшенных домах.

О рядовом марсианском (читай: техасском) враче рассказывает нам Уильям Моррисон - ученый-биохимик, доктор наук, переводчик, автор книг о балете и археологии и по совместительству - писатель-фантаст. Сюжет он придумал фантастический, ничего не скажешь. И не упустил реалистические детали космического Техаса. Герой в желудке у коровы, в смертельной опасности, не известно, выберется ли, а вокруг снуют репортеры, детей вовлекают в радиоигру, уже создается реклама... и светит богатство, если врач выберется из пасти живым.

Где деньги - все, там и преступления - из-за денег. О преступлении в космическом Техасе рассказывает Артур Кларк, вводя в сюжет с присущей ему научной обстоятельностью астрономическое обоснование - границу часового пояса (рассказ "Преступление на Марсе"). Конечно, если на Земле есть такая граница, она понадобится и на Марсе.

Гораздо глубже раскрывает эту тему Артур Порджес. "Ценный товар" - рассказ о том, как жадная мечта о миллионе толкает людей на убийство и преступление против науки и человечества. Ведь это у всего человечества отнята возможность познакомиться с неизвестными разумными существами - Солнечными Странниками.

"Аламагуса" написана Э. Расселом - его романтическим рассказом мы открыли наш сборник. На этот раз автор развенчивает туманные грезы. Ведь столько американских юнцов мечтают о море, надевают морскую форму ради романтики и попадают на какой-нибудь авианосец "Оклахома", к боцманам и бюрократам в подчинение. Романтики ради юнцы будущего наденут космическую форму, и вот результат: ревизии, смотры, инвентаризация, как на американском авианосце.

Космос бюрократический!

"Аламагуса" - точная и едкая сатира на американскую военщину, в долгих разъяснениях она не нуждается. Но подробного разбора требует короткий, емкий и сложный рассказ Рэя Бредбери "Уснувший в Армагеддоне".

Прежде всего, надо напомнить, что рассказ этотединственный в нашем сборнике пример "чистой фантазии", ненаучной. "Ненаучная" в данном случае просто эпитет, литературоведческий термин, а не упрек. Это разновидность фантастики, где обстановка явно условна, космос только для видимости. Чистая фантазия - это откровенная сказка, но для взрослых, рассказ-басня, рассказ-притча с аллегорическим смыслом.

Бредбери, как и Лем, не нуждается в рекомендациях, он хорошо известен любителям фантастики. Мы читали его лирическую повесть "Вино из одуванчиков" и роман "451° по Фаренгейту" книгу о мрачном ббществе, где чтение считается преступлением. Это протест против реакционных тенденций в США, против дешевой массовой псевдокультуры, против серой стандартизации мышления, против культа пустых развлечений, забивающих время.

"Марсианские хроники" Бредбери - серия рассказов глубоко психологических и символических. Марс только условное название сказочно преображенного Техаса (или Оклахомы, или Калифорнии), а каждый рассказ - задумчивое повествование о человеке.

Рассказ "Уснувший в Армагеддоне" написан в ключе "Марсианских хроник". Как и Марс в хрониках, астероид здесь условен: не бывает же астероидов с воздухом, пригодным для дыхания. Деталь эта как бы напоминает, что и прочие подробности надо понимать в переносном смысле.

Слово "Армагеддон" - библейского происхождения. Считается, что это Хар Мегиддо - название горы в Палестине, по Библии место сражения войск бога с антихристом. В переносном смысле употребляется в значении "кровопролитие", "жестокая битва", "последнее сражение".

Итак, уснувший в жестокой сече... где-то на астероиде.

Я понимаю рассказ так: вот носится по миру (условно - по космосу) занятый своими делами самоуверенный американец, думает только о себе, о еде, воздухе, сне, о спасении собственной жизни. И воображает, что, кроме него, и нет ничего. Чужая земля только стоянка, место для ночевки: просидел несколько дней, дождался помощи и уехал. Но не проходит даром вторжение в чужой край, прикосновение к чужой жизни. Незаметно, невидимо накладывает она на него свой отпечаток. Так ли безопасно трогать чужие миры? - как бы вопрошает Бредбери. - Не наивно ли воображать себя полновластным хозяином Вселенной? Писатель полемизирует со всеми предыдущими рассказами об американцах, хозяйничающих в космосе, обо всех этих ветеринарах, уголовниках, охотниках за парусами и инвентаризаторах казенных псов. Вы думаете, что космос - ваша вотчина? Как бы эта вотчина не отомстила, не подмяла вас...