Олег Овчинников - Будущее проходит сейчас

– Ну ты, Валерка, гля, артист! – продолжал расхваливать человек в штатском. – Я вчера два раза запись вашу прокручивал, и сегодня с утра еще разок повторил, пока наслушался. Какой ты, блин, писатель, Лерка, ты артист! Тебя в театре надо показывать, за больши-ие деньги! – человек довольно захихикал.

«Оно рассмеялось, – с омерзением подумал Валерий. – Оно – мое самодовольное посредственное начальство».

– Я ведь, признаюсь, не поверил сперва нашим мозговикам-затейникам. Да и кто, ты скажи, поверил бы? Какое, гля, блин, Альтер Эго? Какие параллельные миры? Это уже не легенда, это сказка настоящая получается.

– А теперь, значит, верите? – холодно спросил Валерий.

– После того, что ты вчера нагородил? – Человек широко развел руками, словно собирался обнять письменный стол. – Вот только про прибор – это ты, на мой взгляд, зря сболтнул. Я уж испугался, завалишь операцию, гля, к чертовой бабушке. Но он ничего, вроде проглотил, не заподозрил даже.

– Немного правды иногда не повредит.

– Это да. Это ты молодец. Представляешь, что было бы, если б Устинова привлекли к работе над прибором? С его-то мозгами, светлыми, только ленивыми и малость закисшими от скуки – тесно ему на такой работе, развернуться негде. И вдруг – переводят его в семнадцатый – с тамошним оборудованием, финансированием, допуском к любым архивам, а главное – с такой, рвать их, крышей, что помощнее нашей будет, в пять накатов – бомбой не прошибешь!.. Попади он к ним – ведь не достали бы потом!

Псевдоштатский, разгорячившись, изо всех сил вдарил кулаком то ли по столу, то ли по воображаемой чужой «крыше» и тут же откинулся в кресле, словно это простое действие мгновенно успокоило его.

– Нет, Устинов-писатель нам гора-аздо безопаснее, – удовлетворенно промурлыкал он. – А безопасность для нас – это что?

– Смысл жизни? – предположил Валерий.

Человек за столом кивнул, но как-то неуверенно, немного вбок и развивать тему не стал.

– А если он не заглотит приманку? – спросил Валерий.

– Заглотит, – авторитетно заявил его визави. – Уже заглотил. Вот, гляди, на ихнем КПП час назад сняли.

На нечетком, «отстрелянном от бедра» кадре с трудом узнавался вчерашний знакомец. Возможно, самому себе этот воинствующий хиппи мог бы показаться уверенным и даже решительным, но на деле выглядел до невозможности жалко в своем вызывающем карнавальном наряде. «Разве мы с ним хоть капельку похожи? – удивленно думал Валерий. – Господи, я, кажется, собственными руками сотворил монстра!»

– Такому семнадцатый отдел не светит! – усмехнувшись, сказал начальник. – Такому одна дорога – папочку с рукописью под мышку – и к главному редактору. Кстати, наши люди в московских издательствах предупреждены, организуют для Федора нашего Андреича «зеленую улицу». Условия, так сказать, максимального благоприятствования. Надеюсь, он не поедет книжку пристраивать куда-нибудь в Сыктывкар?..

– А если он передумает? Помучается с месяц, поймет, что ничего своего выдумать не в состоянии? Или просто сообразит, что жизнь профессионального писателя на деле мало похожа на ту цветную рекламную открытку, которую я ему представил? И решит вернуться. Что тогда?

– А мы за лесочку подергаем. Дело о плагиате ему пришьем. Мы же в книжке той только обложку сменили, а так у нее настоящий автор есть… где-то. Усек?

– Усек, – ответил Валерий, в последний момент удержавшись от согласного кивка. Ему было все равно… практически все равно, но он все же спросил: – А почему… Я имею в виду, если этот недооцененный потенциальный гений представляет для нас такую опасность, так почему бы его просто…

Вместо окончания фразы Валерий провел ладонью по гладкой поверхности стола, как бы смахивая на пол несуществующие пылинки.

– Не все так просто, – поморщился собеседник Валерия. – Информация, блин!.. Мы слишком поздно узнали о переводе Устинова, всего за неделю. Просто, да так чтобы тихо уже не получалось. А с шумом нельзя, не стоит раньше времени светить наш интерес к работе семнадцатого отдела. Пусть себе трудятся – пока. Только не перетруждаются… Хорошо хоть тебя успели натаскать, биография там, почерк, шрам на запястье… Кстати, больше не болит?

– Нет, спасибо, – сухо поблагодарил Валерий. – Я все понял. Разрешите идти?

– Давай, иди, – разрешил человек в штатском. – А то ты сегодня снулый какой-то. Не выспался что ли?

Валерий ровно, как сидел, поднялся со стула.

«Какого черта! – размышлял он, бредя по безлюдному бесконечному коридору мимо одинаковых дверей с ничего не значащими номерами. – Какого черта я здесь делаю? Надо было тогда, пять лет назад, не косить от армии, а идти служить как все нормальные парни. Один год!.. Какой-то жалкий год – а потом возвращаться и снова подавать документы в ГИТИС. Ведь взяли бы, не со второго раза, так с третьего, тогда на отслуживших была еще какая-то разнарядка. Да и сейчас взяли бы, не в конец же я окрысился, обесчеловечился, обесчувственнел на этой богом проклятой работе! Наоборот, пожалуй, только отточил актерское мастерство. Вот и товарищ майор говорит, что я артист. Эх, если бы не контракт… Который, кстати, на следующей неделе надо еще продлить. Или… не продлевать? Интересно, могу я вот так просто взять и не продлить контракт? А? – Мысль эта поразила Валерия своей простотой, заставила остановиться прямо посередине бесконечного коридора, намертво приковав подошвы ботинок к стоптанному ворсу ковра. – Почему нет? Возьму – и не продлю! Может… мне еще не поздно? Чего я там наплел вчера этому электронному шизофренику? Будущее еще не прошло. Но оно проходит. Каждый миг и имен…»

Карандаш чиркнул деревом по бумаге и прекратил писать под предлогом своего полного и окончательного отупения. Я, должен признаться, чувствовал себя немногим лучше. Перечитывать, а тем более править написанное не было никаких сил, но в одном я был уверен наверняка: такой конец рассказа нравится мне гораздо больше. Во-первых, он оставляет надежду… хоть кому-то, а во-вторых… Во-вторых, заключительная часть, в отличие от завязки, не списана целиком с реальности, какой бы фантастичной она ни казалась сама по себе, а выдумана мною, сочинена, выцарапана из этой вот тяжеленной головушки. Следовательно, я хоть чего-то да стою?

Я нашел в себе силы подмигнуть своему ухмыляющемуся отражению в зеркале на прикроватном столике. Своему, если хотите, зеркальному двойнику.

Будильник целился стрелками в потолок, близился полдень. Похоже, семнадцатый отдел, еще не приняв в свои ряды, лишился сегодня одного очень ценного сотрудника. А может, и не ценного, какая теперь разница?

Я легкомысленно вздохнул и обрушился на подушку с твердым намерением поспать хотя бы до вечера. Но, еще не заснув, я уже прекрасно представлял себе, чем займусь после пробуждения.