Оксана Аболина - Конкурс Мэйл.Ру

Следующее поздравление написал Шаман. Шаман жил в Бурятии, к востоку от Байкала, в одной из зон, которые отвели для местных китайцы. Он тоже был моим другом. Дед его был самым настоящим шаманом и занимался камланием вплоть до Большого Китайского Перехода. Отец его стал буддистом, но многие верования сохранились в семье с прежних времен и обряды втайне исполнялись. Шаман писал детские сказки, в которых причудливо переплетались буддисткие сюжеты с местной мифологией, в одно время он заинтересовался христианством и стал задавать мне много вопросов. Впоследствии он тайно крестился, но старое не отпускало его: он пытался совместить в своей душе несовместимое. Он стоял в центре треугольника, к каждой из сторон которого его тянуло одновременно и никак не мог совершить выбор. Идеальный экуменист — первая жертва антихриста. Но я молился за Шамана в надежде, что Бог не даст ему пропасть и совершить непоправимых ошибок.

От Хакера была открытка без текста. Хакер жил в Антарктиде. В прошлом году международная группа полярников под прикрытием аравийских нефтяных магнатов застолбила обширную территорию с месторождениями в ООН и объявила себя субъектом международного права. Хакер вместе со своими товарищами внезапно сказочно разбогател, хотя богатства эти были пока только в форме кредитов — месторождения предстояло разрабатывать не один десяток лет. То ли по молодости он не справлялся с внезапно изменившимися обстоятельствами судьбы, то ли занят был чрезмерно, но писал он теперь крайне редко. И я удивился и обрадовался этой открытке — восприняв ее как подарок судьбы. Во всяком случае, Хакер оставался другом, хотя в последнее время и казалось, что это не так.

Я быстро проглядел личную почту. Больше писем не было. Я надеялся, что придет открытка от SolaAvis, но — увы! — Одинокая Птица не дал о себе знать. SolaАvis был легендарным дзёнином, о нем было мало чего известно, поговаривали, что лет двадцать назад члены одной из астраханских школ ниндзюцу, махавшихся по выходным в спортзале деревянными мечами, назвались семьей и ушли жить на север, в леса. Через некоторое время к астраханцам присоединились другие семьи, образовав клан. Школа Одинокой Птицы была неуловима, как и сам он, мобильна, следовала за дзёнином не только по России, но и по всей Евразии, занимались они борьбой с международным терроризмом, хотя методы их по слухам не слишком отличались от методов террористов. Таинственной личностью был Одинокая Птица. В Интернете он появлялся всегда неожиданно, стремительно проносился по сайтам, организовывал словесные дуэли, из которых всегда выходил победителем и так же неожиданно исчезал. Знакомство наше завязалось случайно, когда Одинокая Птица как-то выскочил под одним из своих многочисленных псевдонимов, разгромил в единоличном споре компанию сатанистов и соизволил снисходительно заметить маячившую на заднем фоне мою фигуру. После этого он, выходя из-под разных адресов, несколько раз влезал в мои драки, довольно быстро прекращая их. Сатанисты побаивались с ним связываться, учитывая его дурную славу. Именно SolaAvis в свое время познакомил меня с Хакером. Пару месяцев назад мы сильно поссорились, когда возник спор на тему совместимости морали ниндзя с христианской моралью. Мы столкнулись лбами, как два камаза, больно расшиблись и с той поры избегали друг друга, но все же я надеялся на мир в будущем. Одинокая Птица мне очень нравился, он был необычным человеком.

Я стал сортировать письма, отложил письма Исцелителя и неоязыков в отдельную папку, выкинул личную почту, чтобы, если что, не компрометировать друзей, выбросил спам и вместе с ним чуть не удалил письмо от администрации, однако в последнюю минуту заметил его и открыл. Это было письмо, сообщавшее об открытии ежегодного конкурса Мэйл.Ру. Я просмотрел номинации — всё как обычно: самый интересный сайт, самый литературный сайт, самый мужской, самый женский, самый мультимедийный и Суд общественности. Суд общественности в прошлые годы привел к изгнанию двоих православных из России и поэтому я решил просмотреть информацию о нем подробнее; нажав ссылку, я потряс головой, не веря тому, что увидел. Следовало, конечно, ожидать, что они до этого докатятся, но я не думал, что это случится при моей жизни. Номинант, победивший в конкурсе «Суд общественности», приговаривался к смерти. Сзади стояла приписка Министерства Юстиции с согласием на эту акцию в качестве эксперимента. Предполагалось, что человек, который сумел однозначно восстановить против себя всех, недостоин жизни. Впрочем, победитель мог опротестовать в течение недели результаты голосования, если мог доказать, что в его процессе были грубые нарушения…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я крепко выругался. Все-таки, пора увольняться с работы и рвать всей семьей в Дивеево, пока еще не слишком поздно. Именно туда, по обещанию святого старца Серафима Саровского, никогда не ступит нога антихриста. Пора или не пора? — вновь замаячил в мозгу больной вопрос. Мрак приходит, как ночь, хоть и быстро, но незаметно. Не остаться бы в непроглядной тьме. Дзиньк! В почту свалилось еще одно письмо. Снова от администрации. Я открыл его.

«Уважаемый пользователь, — было написано в письме, — администрация Meil.Ru рада сообщить Вам, что пользователь Исцелитель выдвинул Вашу кандидатуру на соискание премии „Смерть“ в конкурсе „Суд общественности“. Со своим местом в рейтинге Вы можете ознакомиться по адресу http://blogs.meil.ru/nomination/sud/rating/1».

Раздался звонок в дверь. Я быстро свернул окно. Не дай Бог, Дашка увидит. Нервная она в последнее время стала — я все шучу, что у нее подзатянулся и принял хроническую форму синдром беременности, но, в общем, не понять ее трудно — она мать, беспокоится за детей, а в мире слишком всё как-то тревожно. В последнее время мы, не сговариваясь, перестали смотреть новости по телевизору и сразу жить стало легче: уютнее, теплее. Внешний мир перестал назойливо ломиться в нашу квартиру. Дом стал воистину крепостью, как ему и положено, с единственной предательским лазом — Интернетом. Впрочем, что я толкую о том, что и так всем понятно, даже мало задумывающемуся о жизни обывателю.

Я пошел открывать дверь. За порогом стоял сосед по лестничной площадке Хиппа со своей кавказкой. Вид у него был встревоженный и выглядело это, несмотря на то, что мои собственные обстоятельства к юмору не располагали, забавно: двухметровый детина с рыжими спутанными лохмами, вечно неумытый, расхлябанный, неряшливый, но защищенный от назойливого внимания шпаны своей верной спутницей, Хиппа постоянно ухитрялся вляпываться в какие-то невероятные передряги, о которых он мне сбивчиво рассказывал, заглядывая в воскресные вечера. Истории эти были снабжены массой мелких подробностей, придающих им достоверность, но именно поэтому я им и не верил. И еще — потому, что собака Хиппы слушалась хозяина с полуслова, а я знал, что кавказка не даст править собой бесхарактерному разгильдяю и обалдую. Сосед был не так прост, каким казался. Я не знал о Хиппе самого главного: кто он, о чем думает, во что верит, кем работает, имеет ли семью, но я любил и его, и эти воскресные чайные посиделки на кухне вдвоем, точнее, втроем, потому что собака, оставленная в прихожей, тихой сапой прокрадывалась на кухню, проползала под стол, мирно там сворачивалась и засыпала.