Константин Ситников - Culex pipiens versus Homo Sapiens

7.

Героическая - и трагичная - борьба с комаром пожарных заслуживает отдельного рассказа. Пожарная часть городка, расположенная неподалеку от центра в длинном двухэтажном здании, первый этаж которого был отведен под гараж и склад пожарного оборудования, а второй под конторы и музей профессии, располагала полутора десятками машин, среди которых имелись: три автомобильных пожарных лестницы с высотой подъема 32 м, насосная станция, автомобиль дымоудаления с огромным жерлом, автомобиль связи и освещения и несколько автоцистерн. Нужно отдать должное начальнику части Николаю Николаевичу Николаеву, в первые же минуты понявшему серьезность положения и смекнувшем, что с комаром можно и должно бороться подручными средствами. Он позвонил начальнику ГИБДД и ФСБ, те тоже не вчера родились и знали дело, вот почему уже через полчаса вся проезжая часть в центральном районе города была перекрыта, и, когда между домами появилась комариная туча, на ее пути стояла шеренга красных машин с направленными вперед лафетными стволами. На патрубки колонок были навинчены пожарные рукава, которые тянулись к цистернам. Люди с мужественными лицами, в черных огнеупорных костюмах и касках, стояли, готовые встретить опасность. Сам Николай Николаевич в такой же каске, но в костюме и галстуке, стоял возле открытой дверцы служебного "газика", поглядывая хмуро. Он вдруг что-то быстро сказал пожилому усатому водителю, тот кивнул и направился к головной машине. К удивлению многих, та вдруг начала сливать воду прямо на обочину. Туча приближалась. Она, колыхаясь, нависла над крышами домов, объяла половину неба, и всё надвигалась, надвигалась. Вот закрутились в воздухе первые всполошные комары. Они не кусались. Они только носились вокруг, словно одуревши от ужаса. За ними плотной стеной, сосредоточенной массой шел комар. Туча, похожая на блин, уже нависла над головами, закрыв солнце, - наползала всё больше и больше, словно натягиваясь чулком на невидимую небесную сферу. Воздух был душен и горяч, и на лицах пожарников выступили крупные капли пота. Тяжелое "вз-з-з" наполнило уши. И тогда командир бригады махнул широким, как у самурая, черно-желтым рукавом и каркнул что-то явно на японском языке. Острые водяные лезвия врезались в серую массу и принялись вспарывать ее, как подушку. Пух полетел. Авангард тучи дрогнул, распался на несколько автономных облачков, но позади напирали всё новые и новые полчища. Струи протыкали их, как вилка перловую кашу, не причиняя существенного урона. И снова командир каркнул. Головная машина, хранившая до сих пор загадочное молчание, плюнулась желтой, остро пахнущей струей -бензин! Взревело пламя - это струю подожгли. Подобно былинному Змею Горынычу, головная машина извергала из себя бешенное пламя. Туча вспыхнула, казалось, вся разом. Комар горел, треща. Треск всё усиливался - горящая комариная туча продолжала наступть, как лесной пожар. Запрыгали из машин объятые огненным туманом люди. Задние ряды дрогнули, смешались, бросились врассыпную. Усатый водитель, потеряв голову, забился под "газик", обхватил затылок руками. И только Николай Николаевич с остекленевшими глазами продолжал неподвижно стоять на месте, пока огненный смерч и его не завертел в своих веселых объятиях.

8.

С горьким сожалением вынуждены мы признаться, что была в этой героической эпопее и постыдная, даже страшная глава. До сих пор каждый, кто прикоснулся к ее липким от крови страницам, спрашивает в недоумении: как такое могло случиться? Мы говорим о юношеском десанте, который в разгар сумятицы высадился в Заречном районе и провел там непостижимую по бессмысленной жестокости операцию "Смерч". Вот рассказ одного из ее участников, оказавшегося впоследствии вместе со своими товарищами на скамье подсудимых: "Подняли нас в ружье во втором часу пополудни, командир отряда чуть ли ни пинками выгнал из классов. Ну, мы построились во дворе, стоим, хихикаем. А тут начальник лагеря: "Десантники, говорит (хотя какие мы десантники, только название что юношеский десантный отряд, - ну, вы знаете, всё вроде бы как понарошку: тельняшки, береты нацепили, а у самих уши торчат, как лопухи), вам, говорит, поручено провести учебную операцию на мирном населении. (Так и сказал, я слово в слово передаю.) Ваша задача: занять Заречный район города, Это что же, громко говорит один из "старичков", игра такая? А начальник лагеря ему: игра - это когда ты с девкой в постели, а здесь - учебное задание. Население, говорит, соберете на рыночной площади, а будут, говорит, сопротивляться, стреляйте в воздух. Ну, я, честно скажу, от такой речи охренел. Только когда в "бээмпэшку" погрузились, тот самый "старичок" (Козыро его фамилия) говорит: вы, салаги, думаете, чего они икру мечут? Слыхали, в городе буза началась? Комар заел. Так они этой бузой воспользоваться решили. Волкович такую вздрючку им вчера ночью задал, что они теперь в штаны усраться готовы. Вот и втемяшилось им провести учения, приближенные к реальной боевой обстановке. Все равно, мол, в такой неразберихе на дядю спишут. А патроны, говорю, интересно, нам тоже боевые выдали? А это, говорит, ты на месте узнаешь, когда по людям стрелять прикажут. Ну, выбросили нас на окраине, нас и еще два отряда, мы и приступили. Шум, гам, командиры орут. Потом пальба началась. А тут Семенов прибегает, глаза прыгают, рот перекошен, в руках саперная лопатка, а штык у лопатки весь в крови. Я, говорит, не хотел, а только он сам с колом полез. Тут я вообще обалдел. Командир на Семенова смотрит, ничего понять не может. Я командиру говорю: пойдем, говорю, посмотрим. Ну, мы пошли. Приходим во двор, а там бабка воет над стариком. Старик-то тепленький уже. Командир Семенова в сторонку отвел, говорит: ты, говорит, Семенов, что наделал? Теперь тебе плохо будет. Тот только глазами лупает, а сам лопатку чуть к груди не прижимает. Тогда командир ему говорит: ты лучше вот что... ты эту бабку - того... Все равно, говорит, никто не видел. А то, говорит, шум пойдет, и всем не поздоровится. А так мы их заховаем, черт лысый не найдет. Все равно они, говорит, уже старые, помирать пора. Гляжу, Семенов обалдел совсем, на лопатку смотрит, того и гляди впрямь бабку кончать пойдет. Нет, говорю, это вы без меня делайте, я, говорю, потом свидетелем быть не хочу. Тут он меня за воротник хватает, командир: ты что же, сука, отряд заложить хочешь? Честь мундира запоганить? Я говорю: я не для того тельняшку надевал, чтобы старушек лопаткой кончать. Не знаю, чем бы все это закончилось, а только не успел он пистолетик свой из кобуры выдрать, как вдруг - лязг, грохот, пыль столбом!.. Мы стоим, рты раскрыли, а по улицам - что? как? откуда? - танки!.."

9.

Никифор Парамонович был что солнышко: уже в пятом часу, пробравшись в горницу в одних бязевых кальсонах, он будил недоумевающе всхрапывающего генерала ласковой журбой: - Вставай, подымайся, Александр Иванович. Поздняя птичка глазок продирает, ранняя птичка носок прочищает. - Я сейчас ей прочищу носок, - спросонья басом пообещал Лебедь. -И носок и сапожок. Тут он разглядел через свои заплывшие смотровые щели генерал-майора и вздохнул: - А, это ты, Парамоныч. Что, сколько времени? - Пора ехать на смотровые учения. - А? Что? Какие учения? - Танковые. В твою честь. Генерал спустил босые ноги на теплые половицы, уселся на скрипнувшей деревянной кровати и откинул одеяло, оставшись в одних трусах до колена и майке. Он хмуро шевелил оттопыренными пальцами ног и вздыхал. - А оно обязательно? - спросил он наконец. И добавил просительно: - Я бы это, кваску испил. - Обязательно, - горячо проговорил Никифор Парамонович и повторил для убедительности: - Обязательно. А кваску я тебе сейчас!.. Смотровые учения проходили на полигоне далеко за городом. Здесь стояли клубы рыжей пыли, и ничего нельзя было разглядеть сквозь узкие запыленные окошки личного генерал-майорова бронетранспортера. Снаружи лязгало и грохотало. Никифор Парамонович возбужденно, как мальчишка, подпрыгивал и крутился на своем сиденье. - Ты только представь, Александр Иванович, такой мощью да по городу, а? А?! К полудню, голодные и утомленные, вернулись к штабу. И тут их ожидало ошеломительное известие. Полковник Кравченко докладывал: в городе творится черт знает что, телефоны в штабе трещат не переставая, звонящие городят какую-то чепуху про смерч, про комаров и черт знает про что еще, Московское шоссе запружено, люди в панике бегут из города, хотя никто ничего толком не знает, майор Ковалев, направлявшийся в К..., попал в затор, бросил служебный "газик" на обочине, после чего, угрожая пистолетом, остановил "москвича" и пригнал обратно в штаб за вездеходом. - Где Ковалев? - спросил генерал-майор. - Дожидается вас, Никифор Парамонович. - Где водитель "москвича"? - В канцелярии штаба, канючит компенсацию. Ковалев хотел было его прогнать пинками, да я не дал. Вдруг, думаю, товарищ генерал-майор захочет с ним побеседовать. - Пошли! Водитель "москвича", увидав живого Лебедя, сперва обалдел, а потом опять принялся за старое и принялся жаловаться генерал-майору на грубость его подчиненных. - Сколько? - коротко и сухо спросил Никифор Парамонович. - Пятьсот, - тут же ответил водитель, обрываясь на полуслове. - Выдать ему триста пятьдесят из дивизионной кассы, -распорядился Никифор Парамонович. Деньги были пересчитаны и чуть ли не обнюханы. - Что происходит в городе? - спросил Никифор Парамонович, как только семь сложенных вдвое пятидесяток исчезли в тесном кармашке линялых джинсов. - А то и происходит, - развязно сказал парень. - Комары налетели. Целая туча. Одурелые какие-то. Всё, хана городу. Ну, думаю, пора рвать когти... - Вы свободны, - поморщившись, сказал Никифор Парамонович. - А тут еще этот ваш, с пистолетом... - Вы свободны! - Разве это правильно?.. угрожать... хватать... - Майор, - проговорил Никифор Парамонович неприятным, скрипучим голосом. Ты хотел выпнуть гражданина? Исполняй! Дверь за водителем с треском захлопнулась. Никифор Парамонович тут же возбужденно запрыгал по комнате. - Ну, генерал? - жадно спрашивал он. - Другой такой возможности не будет. Мы должны двинуть, а? Давай двинем! А? - Он просительно уставился на Лебедя. Тот пребывал в задумчивости. - Ты что, комара испугался? - спросил вдруг Никифор Парамонович. Это наконец вывело Лебедя из задумчивости. - Я боевой русский генерал, - гаркнул он. - Я на этого комара -тьфу! Никифор Парамонович горячо обнял его. И вдруг закричал срывающимся фальцетом: - Кравченко, дивизия - в боевую готовность! Вперед - на...! Ах, явить тя в ляжку! За окнами загремело: - По машинам! По машинам! Чье хочешь сердце дрогнуло бы и сладко замлело в груди при виде стальной мощи, в едином порыве... Впрочем, не будем отнимать хлеб у поэтов. Танковая колонна растянулась по уже опустевшему Московскому шоссе на несколько километров. Впереди на бронетранспортере, ощетинившемся мелкокалиберными пушками и крупнокалиберными пулеметами, катили генералы. Город встретил их пугающим безмолвием. Только когда проезжали восточную окраину, из редких окон еще выглядывали бледные, словно вылепленные из сырого теста, испуганные лица. А дальше -как будто отрезало. Повсюду были следы разрушения и поспешного бегства. И повсюду валялись трупы. Через разбитые стекла виднелись углы диванов и столов - должно быть, обезумившие от ужаса люди пытались баррикадироваться. Да разве от мелкого кровососа укроешься... Высунувшись по грудь из люков, бойцы настороженно оглядывались. Они еще не вполне представляли, как вести себя с таким противником. Сначала ворчали. Комар!.. Подумаешь, эка невидаль. Совсем сдурели генералы. Однако мало-помалу они прониклись серьезностью положения и были начеку. Вдруг генеральский бронетранспортер впереди колонны остановился - дальше ехать было невозможно. Пришлось бы давить людей, пусть мертвых, но все же людей... На центральных улицах, при въезде на площадь, трупы были навалены грудами, искореженные, обезображенные... Колонна остановилась, и странная тишина, не нарушаемая ни единым писком, опустилась на город. Где же комар? Этот вопрос задавали себе и офицеры и рядовые. Некоторые вышли из машин и теперь стояли, напряженно прислушиваясь. Никифор Парамонович выглядел раздосадованным, его горячее сердце жаждало сечи, желчь бурлила в пузыре и, не находя выхода, кидалась в голову. Генерал, в штатском, придавив верхней губой нижнюю, медленно ворочал зрачками, вдумчиво присматриваясь к каждому углу дома, к каждому дереву... И вдруг он что-то почувствовал толстыми подошвами своих башмаков... мелкое дрожание, сообщаемое ногам железным днищем... литыми баллонами... Он поднял глаза и встретился ими с шустрыми, как мыши, глазками Никифора Парамоновича. Генералы поняли друг друга без слов. Ужас выразился в зрачках Никифора Парамоновича. Асфальтовое покрытие под танками задрожало и пошло мелкими трещинками. Возле подвальных решеток образовались голубые облачка. Крышки канализационных люков задребезжали, выпуская струйки живого пара. Город, поглотивший комариную тучу всеми своими подземными пустотами, готовился, подобно клоаке, разродиться новым кошмаром. Люди уже бежали к танкам, падали на вспучивающемся асфальте, заскакивали в люки, затягивали замки. Один мальчишечка, отлучившийся до ближайшего подъезда, не успел запрыгнуть на броню и был сожран заживо. В одно мгновение воздух наполнился пронзительным гудом и стал непрозрачным, как во время лесного пожара. Видимость упала до нуля. Никифор Парамонович и Александр Иванович сидели в полутьме, освещенной только дисплеем компьютера. Становилось душновато. Комар облепил машину сплошным слоем, не пропускавшим воздуха, засорил фильтровентиляционные установки, сделал бесполезными приборы дневного и ночного видения. - Что делать будем, товарищ генерал-майор? - спросил водитель Матвеев спокойно. - Свяжись с Кравченко, - повернулся к радисту Никифор Парамонович. И он закричал в телефон: - Кравченко, как ты? - Душно, Никифор Парамонович. - И он задал тот же вопрос: - Что будем делать? Отходим на прежние позиции? - Ты что, сдурел? А если мы потащим их за собой? Там же люди... Попробуем пробиться на Боряевский тракт. Кравченко помолчал. - Прямо по телам прикажете? По его голосу было понятно, что если генерал-майор прикажет, то он не то что по телам - по душам поедет. - Черт! - выругался Никифор Парамонович. - Объезжай! Вперед, проторишь мне путь, знаешь ведь, что я на БТР. Давай! Они пропустили головной танк и, щупая радарами, осторожно двинули следом. Обогнув груду тел, танк врубился в дом, проломил его стены насквозь, и в этот пролом двинулся бронетранспортер, а за ним потянулась и вся колонна. Запищал сигнал вызова. - Штаб, - сказал радист. - Да? - нетерпеливо крикнул генерал-майор в трубку и вдруг переменился в лице. - Какой, к черту, десант? С ума все посходили? Он бросил трубку. - Матвеев, где мы сейчас? - Скоро доедем до моста. - Давай в Заречный район. - И он опять закричал в телефон: -Кравченко, двигай в Заречный. Там какой-то придурок десант высадил, людей на площадь сгоняют. Я им сейчас покажу десант! События, приняв другой оборот, понеслись вскачь. Оставив комариный туман за рекой, танки ворвались в Заречный район.