Юрий Нестеренко - Самая долгая ночь в году

«Ты бы все равно не смог вести, — утешил Юрий. — Даже завести бы не смог. Водители из города не оставляют ключ в зажигании, даже если приезжают в лес.»

«По крайней мере я мог бы забраться внутрь и ждать помощи, а не лежать на снегу», — возразил Андрей.

«Бессмысленно рассуждать в сослагательном наклонении. Исходи из реальной ситуации.»

В этот момент чуть в стороне от машин Андрей заметил лежащую в снегу фигуру. Значит, кому-то все-таки удалось выбраться! Вряд ли этого человека могло выбросить через дверь — они все тогда были в комнате, никто не находился в передней. Значит, он выбежал сам. И хотя он, несомненно, ранен, иначе не лежал бы на снегу, но, вероятно, все-таки жив.

Андрей, как мог быстро, пополз к лежавшему. С каждым движением вперед, однако, он все больше убеждался, что простертая в снегу фигура кажется черной вовсе не из-за особенностей освещения.

Когда он подполз вплотную, подозрения превратились в уверенность. Черные лоскуты сгоревшей кожи и одежды покрывали все тело. На фоне общего запаха гари, шедшего от пылающего дома, резко пахло горелым мясом, жжеными волосами и какой-то химией — должно быть, синтетикой, входившей в состав костюма. Судя по комплекции, это была девушка; к тому же из снега в паре метров позади торчала туфля.

Андрей передвинулся правее, и его лицо оказалось рядом с головой трупа. На его несчастье, голова была повернута в его сторону, и он увидел то, что еще недавно было лицом, способным очаровать большинство мужчин. Оскал зубов в безгубом рту, дыра на месте носа, спекшиеся мутные шары глаз, вывалившиеся из орбит и свисающие на ниточках нервов. Круглую голову, странно выглядящую без волос, покрывала черная корка. Среди этой корки, на том месте, где когда-то было ухо, Андрей увидел вплавившуюся в кожу сережку с голубым камешком.

Катя.

Ее пышные, воздушные волосы сослужили ей плохую службу. Они вспыхнули, как тополиный пух. Хотя, конечно, дело не только в волосах. В тот момент, когда она выбежала, она уже горела вся. Скорее даже следует винить ее одежду, оказавшуюся слишком легко воспламеняющейся.

Андрей уже начал отползать в сторону, и в этот момент его желудок принялся исторгать все, что было съедено и выпито. Андрей блевал, не в силах даже поднять голову достаточно высоко, и брызги летели ему в лицо, а кислый, отдающий вином запах бил в ноздри, вызывая новые позывы. Наконец последние, уже сухие спазмы перестали сотрясать измученное тело. Андрей с трудом отполз от оставленной им лужи и в изнеможении упал на снег.

«Долго ты намерен здесь прохлаждаться?» — осведомился Юрий.

«Пока меня не спасут», — обессиленно ответил Андрей.

«Тебя никто не спасет. Дом скоро догорит, и к утру не останется даже дыма, который можно заметить с шоссе. Вас хватятся не раньше завтрашнего вечера. Ночью обещали по области до минус двенадцати. К тому времени, как сюда кто-нибудь доберется, твой труп уже промерзнет настолько, что по нему можно будет стучать, как по дереву — если кому-то вдруг захочется сплюнуть через левое плечо.»

«Что же делать?»

«Ты меня спрашиваешь? Ну вообще-то вариантов два: лежать и ждать смерти или ползти к людям.»

«До станции шесть километров. И до Силикатов — почти пять.»

«Ничего не могу с этим поделать.»

Андрей обдумал ситуацию. В поселке у станции, конечно, есть медпункт, телефон и все такое, но до станции ему не доползти. До Силикатов — тоже не просто, но это, по крайней мере, ближе. К тому же всего через два километра он будет уже на шоссе, а там можно встретить машину. Конечно, ночью шансы не велики, но может же ему повезти хотя бы в этом. На самом деле два километра до шоссе по прямой, а он не может ползти по глубокому снегу, да еще без всяких ориентиров. Значит, нужно двигаться тем путем, каким приехали сюда «Нивы», и путь получится несколько длиннее. Но об этом лучше пока не думать. Главное — машины оставили следы на снегу, и он не собьется с дороги. Тропа, ведущая до проселка — самый сложный участок, на ней много снега, и хорошо, что ее предстоит преодолеть в первую очередь, пока у него еще достаточно сил. Достаточно ли? Не думать об этом! Надо ползти вперед. Ле-евой… пра-авой… ле-евой…

Преодолев пару десятков метров по следу протекторов, Андрей наткнулся на какой-то бесформенный предмет, торчавший из снега. Он поднес эту вещь к глазам; это оказалась кастрюля, наполовину вывернутая наизнанку — одна из ее ручек смотрела внутрь. Андрей оглянулся на горящий дом и теперь увидел его с третьей стороны с той, где находилась кухня. Здесь не осталось стены и поднимавшейся над ней части крыши; тлеющие обломки были веером разбросаны в радиусе не меньше тридцати метров. Андрей надеялся, что среди этих разбросанных по снегу предметов нет ничего хуже обломков стены или мебели.

«Если даже и есть, что от этого меняется?» — хмыкнул циничный Юрий.

К тому времени, как Андрей преодолел поляну и углубился в лес, он впервые почувствовал, насколько здесь холодно. Гигантский костер уже не согревал его, и эффект первичного шока уже не действовал, а ведь его теплая куртка, шапка и перчатки остались в доме. Кисти рук нестерпимо ломило, снег забивался под пиджак (черт его дернул надеть пиджак, надо было просто взять свитер) и лез в лицо. В последнем обстоятельстве, правда, был и некоторый плюс — это избавило от мерзкого вкуса во рту после приступа рвоты и предохраняло хотя бы от жажды. И все же холод пронзал все его израненное тело. А ведь это только начало пути, и с течением ночи температура будет только падать… Он попытался ползти быстрее, чтобы хоть как-то согреться. Л-левой, п-равой, л-левой, п-равой…

Его запала, впрочем, хватило не слишком надолго. Он остановился, посмотрел вперед (чертова проселка все еще не было видно, хотя Андрей хорошо помнил, что от него до поляны рукой подать) и бессильно уронил голову в снег. Отдышавшись, он пополз дальше в первоначальном темпе. Но чем дольше он полз, тем сильнее становился иррациональный страх, что он ползет не туда, хотя следы шин ясно указывали путь.

«Что, если они приехали каким-то кружным путем?» — подумал он.

«Вот делать им больше нечего! — усмехнулся Юрий. — Ползи давай.»

«Но почему до сих пор нет проселка?»

«Потому что ползком на руках человек передвигается значительно медленней, чем пешком или тем паче на машине».

По мере того, как он полз, под его грудью скапливался снег, и Андрею приходилось периодически останавливаться, чтобы отгрести его в сторону. Его била крупная дрожь, зубы стучали. Холод, пронизывающий холод был едва ли не хуже, чем боль, к которой он уже начал привыкать.

Наконец, под его бессильно опущенным лицом — он уже давно не смотрел вперед, мыщцы шеи затекали, отдаваясь болью в затылке вместо рыхлого снега оказался накатанный наст. Проселок! Сколько времени он сюда добирался? Когда он в первый раз взглянул на запястье, то не обнаружил там часов — должно быть, ремешок оборвался или расстегнулся. Субъективно ему казалось, что он ползет уже не один час — а ведь это был лишь самый короткий отрезок пути. Так или иначе, это первая победа, и он заслужил более продолжительный отдых. Андрей растянулся на ледяной дороге, словно на пуховой перине. Сейчас он немного полежит и поползет дальше… сейчас… немного…