Дмитрий Колодан - Затмение

Теодор в полуобмороке смотрел на дверцу контейнера: ее украшал затертый рисунок улыбчивого слона, стоящего на шаре. Крякнули грузчики, сдвигая контейнер с крыши машины, железо застонало и ударилось об асфальт. Стенки не выдержали, и через щели в лопнувшем железе на землю посыпались блестящие пачки чая. Теодор поднял одну. Чай как чай, такой можно купить в любом супермаркете. Теодор подбросил пачку, поймал и тихо рассмеялся.

- Ваш груз? - раздался за спиной суровый голос.

Рядом, уперев руки в бока, стоял начальник порта. Его подбородки тряслись, в глазах сверкали молнии. Не дожидаясь ответа, он продолжал:

- Это грубейшее нарушение техники безопасности! Ваш контейнер не был закреплен надлежащим образом! Вы знаете, сколько стоит эта машина? Я буду требовать возмещения морального и материального ущерба в трехкратном размере.

- Извините, это не мой, - залепетал Теодор. - Я совершенно случайно оказался рядом.

Начальник порта пристально посмотрел на Теодора.

- Случайно? - переспросил он. - Тогда что вы здесь делаете? А, ясно! Шли на юбилей вокзала и решили сократить дорогу через склады? Зря, здесь нечего делать посторонним, - он отвернулся к искалеченной машине.

- Я не… - начал Теодор и смолк. Почему бы и нет? После бессмысленных блужданий, страхов и поисков официозная скука будет лучшим лекарством. - Да, хотел побыстрее и немного заплутал, - угодливо улыбнулся он.

- Вам надо идти прямо, - буркнул толстяк и покосился на часы. - Церемония начинается через полчаса.

Солнце плясало в стеклянных стенах Морского вокзала. Яркие блики резали глаза, под веками щипало от слез. Сквозь стену открывался вид на главный причал. Мраморная набережная выгибалась широкой дугой, обнимая залив. Вдалеке над зелеными волнами словно парил утес с башенкой маяка. Этот пейзаж, растиражированный на открытках, был визитной карточкой города. Танкеры и сухогрузы никогда не подходили сюда, здесь было место для белоснежных кру-изных лайнеров. Плавные обводы причудливо преломлялись в стекле, и корабли казались нереальными, будто прибыли прямо из Зазеркалья.

- И что их сюда тянет? - бормотал Теодор, пока протискивался сквозь толпу оживленных клерков. - Прошу прощения… Скучнейшее же мероприятие. Извините… Заранее заготовленные речи по бумажкам. Вы не позволите?

Вокзал украсили воздушными шарами и цветными лентами. Чуть в стороне, на драпированном красной тканью помосте сидел духовой оркестр. Над залом гремел гимн города. Бравурная мелодия взмывала к ажурным перекрытиям и металась в стекле и металле, словно птица в силках.

Начальник порта вышел к микрофону, и толпа взорвалась аплодисментами и одобрительными выкриками. Рыхлое лицо начальника светилось уверенностью и силой; а ведь полчаса назад он чуть не погиб. Он широко улыбался, дожидаясь, пока стихнет шум. Постучал по микрофону, и оркестр замолчал.

- Здравствуйте, дорогие друзья! Мы рады приветствовать вас на торжественном праздновании юбилея Морского вокзала! В этот день десять лет назад впервые открылись двери, не побоюсь этого слова, шедевра архитектурной мысли. И я горжусь тем, что…

Начальник порта говорил вдохновенно, но в какой-то момент Теодор обнаружил, что совершенно не понимает, о чем идет речь. Слова кружились, не давая ухватиться. Уже мерещилось, что он видит их - маленьких разноцветных рыбок, скользящих в густом воздухе. Теодор тряхнул головой, гоня наваждение.

- Нельзя недооценивать тот грандиозный вклад, который внес Морской вокзал в развитие структуры…

Теодор огляделся. Толпа замерла, боясь пропустить хоть слово. Клерки, их жены и дети с обожанием смотрели на толстяка. У некоторых на глазах блестели слезы. Похоже, они даже дышали в такт голосу начальника.

- Но не будем забывать и о тех людях, без которых мы никогда бы не увидели…

Кто-то едко хихикнул. Теодор обернулся на звук, но лица, обращенные к толстяку, были абсолютно серьезны. Смех зазвучал снова - колючий и звонкий, он просыпался на толпу, как горсть ракушечных осколков. Толстяк сбился, проглотив конец фразы, и откашлялся.

- Может, кому-то это и кажется смешным, но этот грандиозный проект…

Теодор вытянул шею, высматривая шутника. На краю помоста с оркестром сидел клоун. На набеленной щеке чернела клякса слезы. Колпак сползал на глаза. Клоун корчился, держась за живот и тыча пальцем в начальника порта. Музыканты его не замечали. Клоун то и дело вцеплялся то в одного, то в другого клерка и шептал ему на ухо. Люди расплывались в улыбках, но спустя мгновение на лица вновь наползала серьезность.

Теодор дернул за рукав соседа.

- Прошу прощения, - спросил он. - Вы тоже видите… В водянистых глазах сверкнуло раздражение.

- Что? - зло спросил клерк, и Теодор отпрянул.

- Нет, извините, я не хотел…

Клерк отвернулся. Теодор взглянул на клоуна. Тому, похоже, наскучили бесплодные попытки расшевелить публику. Он так сокрушался, что Теодору стало искренне жаль его. Заметив взгляд, клоун печально развел руками, и Теодор едва не рассмеялся от нахлынувшего счастья. Он не заметил, как в руках клоуна появились черные мячи - они взмывали над головой, кружились невероятными петлями. Один в воздухе, два, все три… Клоун вскочил на ноги.

- Уважаемая публика! Мы страшно рады, что вы почтили вниманием наше представление! Самый невероятный номер за всю историю цирка! Ему рукоплескали зрители пяти континентов!

Клерки оборачивались, и недоумение сменялось улыбками. В задних рядах рассмеялся ребенок и захлопал в ладоши. Толстяк замолчал и беззвучно шевелил губами, как рыба. Его лицо побагровело. Дрожащей рукой он указал на клоуна:

- Что за фиглярство, черт возьми? Вызовите охрану…

- Почтенная публика, капельку терпения! Сейчас на ваших глазах произойдет чудо! Номер называется «Возмездие»! Оркестр, туш!

Музыканты вскочили, грянули трубы. В воздухе вспыхнуло, запахло жженой серой. Над клоуном закружились яркие огоньки, и три бомбы тускло блеснули вороненой сталью. Короткие фитили брызгали искрами. Клоун перехватил первую бомбу и швырнул ее в президиум. Вторая и третья полетели следом. Толстяк рефлекторно выставил руки, пытаясь поймать брошенный предмет, и в это мгновение ухнул взрыв.

Горячая волна ударила в Теодора. Его отбросило на какого-то клерка, и они вместе рухнули на пол. Уши заложило; он не слышал новых взрывов - только два оранжевых сполоха мелькнули в клубах едкого дыма. Не понимая, что делает, Теодор рванулся, но на него упали, и по лицу хлестнуло теплым и липким. Теодор истерично забился, пытаясь сбросить навалившееся тело. Ему удалось выбраться, а клерк так и остался лежать. От резкого запаха горелого дерева и мяса к горлу подступила тошнота. Едва сдерживая спазмы, Теодор на карачках пополз вперед.