Роберт Силверберг - Влюбленный Измаил

Вскоре они напомнили мне о моих обязательствах.

Естественно, я не собирался выводить станцию из строя. Я знал, что эти люди на самом деле не были противниками эксплуатации дельфинов, как они себя выдавали. По каким-то своим соображениям они хотели вывести из строя станцию. Вот и все. Они притворялись, что симпатизируют моему виду, чтобы завоевать мое расположение. Но я-то не чувствовал себя эксплуатируемым.

Хорошо ли я поступил, принимая пленки, если не собирался помогать им? Сомневаюсь. Они хотели использовать меня; вместо этого, я использовал их. Во имя просвещения высшие виды имеют полное право эксплуатировать низшие.

Они пришли и сказали, что клапаны надо вывести из строя сегодня вечером. Я ответил:

- Я не совсем понял, что мне надо сделать. Вы не повторите мне это еще раз?

Я незаметно включил записывающее устройство, используемое Лизбет для обучения остальных дельфинов. Им пришлось повторить, что порча клапанов вызовет панику на острове и высветит злоупотребление трудом дельфинов, Я постоянно их переспрашивал, вытягивая из них подробности и предоставляя каждому возможность оставить на ленте звук своего голоса. Когда была достигнута полная ясность, я сказал:

- Очень хорошо. Во время следующего осмотра я сделаю так, как вы оказали.

- А твоя бригада?

- Я приказал им покинуть рабочее место для их же безопасности.

Люди ушли, удовлетворенно переглядываясь между собой. Когда они скрылись из виду, я нажал кнопку вызова Лизбет. Она пришла очень быстро. Я показал на кассету в рекордере.

- Прослушай ее, - величественно сказал я. - И можешь вызывать полицию!

Категория 5. Награда за героизм.

Были произведены аресты. Этих троих совершенно не заботила эксплуатация дельфинов. Они оказались членами подрывной группы (революционерами), намеревавшимися склонить наивного дельфина помочь им вызвать хаос на острове. Я расстроил их планы благодарят своей порядочности, храбрости и рассудительности.

Лизбет после всего этого пришла отдохнуть к моему бассейну и объявила:

- Ты был великолепен, Измаил. Так разыграть их, заставить записать собственные признания... восхитительно! Ты настоящее чудо среди дельфинов, Измаил!

Я купался в волнах радости.

Вот он подходящий момент. Я сходу выпалил:

- Лизбет, я люблю тебя.

Мои слова, исторгнутые громкоговорителями, загремели, отражаясь от стенок бассейна. Эхо усилило их и превратило в непривычный грохочущий шум, более присущий какому-нибудь презренному недоумку-тюленю.

- Люблю тебя... тебя... тебя...

- Ну, Измаил!

- Я не могу высказать, как много ты значишь для меня. Приди ко мне и будь моей любовью. Лизбет, Лизбет, Лизбет!

Из меня хлынули потоки поэзии. Ураганы страстных признаний рвались из моего клюва. Я молил ее спуститься в бассейн и дать обнять себя. Она засмеялась и сказала, что не одета для купания. Это было правдой: она только что вернулась из города сразу же после ареста. Я настаивал. Я умолял. И она уступила. Мы были одни. Она сняла одежду и шагнула в бассейн. Лишь мгновение я видел ее нагой. Это заставило меня содрогнуться: ужасные покачивающиеся молочные железы, так мудро прикрытые обычно, полоски болезненно-белой кожи в тех местах, куда не могло проникнуть солнце, неожиданное пятно волосяного покрова... Но стоило ей оказаться в воде, как я забыл обо всех этих несовершенствах и ринулся к ней.

- Любовь! - воскликнул я. - Благословенная любовь! - я прижал к ее телу плавники, копируя объятия. - Лизбет! Лизбет!

Мы оказались под водой. Впервые в жизни я познал истинную страсть, ту, которую воспевают поэты, которая овладевает даже самыми холодными душами. Я прижал ее к себе, почувствовал, что ее окончания передних конечностей ("кулаки") колотят меня в области груди и принял это сначала за знак того, что моя страсть встретила ответное чувство. Потом до моего затуманенного любовью сознания дошло, что ей, возможно, не хватает воздуха. Я поспешно вынырнул. Моя дорогая задыхающаяся Лизбет жадно глотнула ртом воздух и стала отбиваться от меня. Я в удивлении выпустил ее. Она поспешно устремилась к краю бассейна и без сил повалилась на бортик. Ее бледное тело била дрожь.

- Прости меня, - громыхнул я. - Я люблю тебя, Лизбет! Я спас станцию во имя любви к тебе!

Она чуть приоткрыла губы в знак того, что не сердится на меня, и слабым голосом сказала:

- Ты чуть не утопил меня, Измаил!

- Я пошел на поводу у чувства. Приди ко мне. Я буду нежен.

- Измаил, ну что ты говоришь!

- Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Я услыхал шаги. Доктор Мэдисон с энергостанции почти бежал. Лизбет торопливо прижала руки к молочным железам и обмотала раскиданную одежду вокруг нижней половины своего туловища. Мне было больно это видеть, ибо разве то, что она предпочитала прятать от него эти места, эти безобразные части тела, не свидетельствовало о ее любви к нему?

- Что с тобой, Лиз? - спросил он. - Я услышал крик...

- Ничего, Джеф. Это всего лишь Измаил. Он принялся обнимать меня в воде. Он влюбился в меня. Джеф, представляешь? _Он влюбился_ в меня!

И они оба рассмеялись над глупостью влюбленного дельфина.

***

На закате я был уже далеко в море. Я плыл там, где плавают дельфины, вдалеке от человека и его изобретений. Смех Лизбет все еще стоял в моих ушах. Как она могла быть такой жестокой! Она, которая знала меня лучше остальных, рассмеялась, когда я попал в неловкое положение.

Я пробыл в море несколько дней, залечивая раны, пренебрегая своими обязанностями на станции. Только когда притупилась острая боль, уступив место боли ноющей, я решил вернуться обратно. По дороге я встретил самку своего вида. Она только что достигла зрелости и предложила себя мне. Я велел ей плыть следом, и она подчинилась. Время от времени мне приходилось отгонять самцов, желающих воспользоваться ею. Я привел ее на станцию, в лагуну, отведенную дельфинам для спортивных занятий. Один из моих рабочих подплыл к нам, снедаемый любопытством (это был Мордред). Я велел ему вызвать Лизбет и сказать ей, что я вернулся.

Вскоре она показалась на берегу. Она помахала мне рукой; улыбнулась и позвала по имени.

А я принялся резвиться с моей самкой у нее на глазах. Мы исполняли брачный танец; мы разрезали воду и пенили ее своими хвостами. Мы взмывали в воздух, мы парили в нем, мы кричали.

Лизбет не спускала с нас глаз, и я молил: _пусть она испытает ревность_.

Я прижался к своей подруге и увлек ее в глубину. Я бурно взял ее и отпустил, чтобы она родила моего ребенка не здесь. Я снова разыскал Мордреда.

- Скажи Лизбет, - велел я ему, - что я нашел новую любовь, но однажды я могу простить ее.

Мордред посмотрел на меня тусклым взглядом и поплыл к берегу.