Сергей Синякин - Дар случайный

- Муха не пролетит, - подтвердил Завгороднев, вновь разливая водку по стаканам.

Выпили. Помолчали, обстоятельно закусывая.

- Генка Полоз из тюрьмы пришел, - сообщил Игумнов. - Скрюченный весь, прям старик. Все пальцы в наколках. А хорохорится, сучок, я, говорит, в законе!

- Там таких законников полно, - безразлично сказал Завгороднев. - Около параши ночуют.

- Сядет скоро, - убежденно сказал Василий. - Я таких вижу. Работать он не пойдет, а через год сопрет где-нибудь в глубинке из магазина коробку "Шипра", нажрется, тут его и повяжут.

- Может быть, - глядя в выцветшие небеса, лениво сказал Завгороднев. Ты одну взял?

- Ну, Борька, даешь! - восхитился сват. - Когда это мы одной обходились?

Помолчали.

- Знаешь, - Завгороднев сел, достал из черной игумновской сумки вторую бутылку и ловко открыл ее. - Я вот все думаю, зачем я живу? Смысл от меня какой-то должен быть? Ну, не может такого быть, чтобы я рожден был небо коптить, с комбайна до седьмого пота не слазить, а в свободное время горькой давиться. Должен быть смысл! Иначе чем мы, скажем, от коров отличаемся? Тем, что молока не даем?

Сват встревоженно посмотрел на него.

- Ну, Борисок, ты опять на своего конька сел, - сказал он, отнимая у Завгороднева бутылку и ловко разливая водку по стаканам. - От таких мыслей свихнуться можно. Ты, братан, не думай. Человек рожден, чтобы жить. А все эти искания, они, брат, от лукавого. Давай! - он поднял стакан.

Завгороднев выпил без особой охоты, но до дна.

- Был я в Царицыне, - сказал он в небесную пустоту. - Заходил к Сане Макееву. Помнишь, он когда-то в параллельном учился? Он теперь большой человек, журналистом в "Волгоградской правде" работает. А я ведь не хуже него учился, я бы тоже мог... Если бы после армии в Царицыне остался, институт бы закончил, заметочки бы сейчас о сельских механизаторах писал. А, Витек? Может, в том и смысл весь?

- Иди ты, - пьяным голосом отозвался Игумнов. - Куда ты свою Лариску денешь? И пацанов своих... Нет, братан, поздно пить боржоми, когда почки отваливаться стали!

Завгороднев сел, качнулся, но все-таки поднялся и неверными шагами направился к воде.

- Освежиться нужно, - сказал он. - А потом ты меня на точку отвезешь.

- Погоди, соберусь немного, - согласился Игумнов.

...Оставшись на точке, Завгороднев некоторое время кормил приблудную дворнягу салом и хлебом. Видно было, что пес оголодал - куски хлеба он глотал даже не разжевывая. Наконец, осоловев от дармовой кормежки, пес вытянулся у ног Завгороднева, глядя на своего кормильца умильными и преданными глазами.

- Ух ты, цуцик, - сказал ему Борис и попытался устроиться на скамейке. Однако лежать на ней на этот раз было жестко и неудобно. Борис встал, добрел до ближайшей копны и рухнул в пахучую солому, подстелив под голову куртку.

"А все-таки дурак я был, что в город не уехал, - засыпая, подумал он. Пописывал бы сейчас в газетках и горя не знал. Ведь не дурак и в школе получше Сашки Макеева учился... Жизнь долбаная..."

А суслачье уже начало попискивать в поле, и надрывались в своих скрипичных ариях надоедливые кузнечики, из рукава куртки в щеку больно упиралась соломина, и не было сил ее убрать, а честно говоря, и не хотелось ничего, поэтому когда дворняга, сопя и кряхтя, начала устраиваться рядом, Завгороднев только перевернулся на другой бок. И ничего не сказал - лень было.

3. Производственный рассказ.

Тот, кто никогда не занимался журналистикой, никогда не поймет, что это за муторное занятие. Особенно когда тебе приходится писать очерк о прошедшем совещании животноводов, а ты в животноводстве ничего не понимаешь и особого желания в чем-то разобраться не испытываешь. Ну, нельзя коров кормить незапаренным картофелем. Ну и что? И передовой опыт животновода Ручкина, получившего по десять поросят от каждой обслуживаемой свиноматки, Завгороднева не особо вдохновлял. Это еще надо было разобраться, как животновод Ручкин их обслуживал! Но за такие намекм журналиста Завгороднева могли с треском выпереть из журналистики, поэтому он уныло осваивал тусклый сельскохозяйственный стиль. "Больших успехов добились животноводы Еланского района, - тоскливо выводил он на чистом листе бумаги. - Они получили на каждого крупнорогатого скота по четыреста граммов ежедневного привеса". Фраза показалась ему несколько корявой, и некоторое время Завгороднев размышлял над тем, что ему в этой фразе не нравится. Потом решил, что сойдет и так. Все знали, как достигли своих фантастических привесов еланские труженики - падеж не показывали. Но сказать об этом в газете прямо было нельзя, нынешний первый был выдвиженцем из Елани и писать о приписках еланских животноводов было все равно, что плевать против ветра. [Встречающиеся кое-где в тексте анахронизмы редактор заметил, но исправлять не стал. - Ред.]

В комнату заглянул заведующий отделом пропаганды достижений сельского хозяйства.

- Ты скоро кончишь? - нетерпеливо поинтересовался он. - С меня уже требуют!

- Кончаю, - уныло сказал Борис. У него уже живот прихватывало от успехов родного животноводства; даже шутливо развить остросексуальную тему, поднятую начальством, ему не хотелось.

"На совещании заслуженно много говорилось об успехах совхоза "Казак Киквидзе". Поистине фантастических успехов достигли труженики этого хозяйства, получая по 9-12 поросят от каждой свиноматки. В значительной мере успех этот определяется боевой активностью скотника А. Муганского, который на будущий год успешно заканчивает заочный факультет Царицынского сельскохозяйственного института. Знания, полученные в институте, молодой скотник умело применяет на практике в родном хозяйстве. Его бережному и, можно смело сказать, нежному отношению к скотине могут позавидовать многие крестьяне".

Он подумал немного и добавил: "Равнение на передовых! Вот тот девиз, под которым состоялось областное Совещание передовых животноводов. Думается, что обмен опытом не пройдет для сельчан бесследно. Приятно сознавать, что все чаще ключевые посты в животноводстве занимают молодые кадры, еще вчера сидевшие за партами школ. Сейчас они уверенно идут путем достижений и свершений. Так и хочется сказать им: "Так держать, ребята! Так держать!"

Покончив с заметкой, Завгороднев немного послонялся по кабинетам, выпил свежего чая у художника Теплова, который усердно трудился над карикатурой, освещающей положение, сложившееся на Ближнем Востоке. Нетаньяху он уже нарисовал и теперь трудился над Ясиром Арафатом, поэтому даже не заметил, как Борис съел его плюшки и покончил с остатками рафинада в сахарнице.

Ближе к концу рабочего дня в комнату к Завгородневу, заглянул Жора Попов и, таинственно улыбаясь, содрал с него двадцать пять рублей. "В шесть в библиотеке, - предупредил он. - И не опаздывай, Боб. Сам знаешь, кто не успел - тот опоздал!"