Евгений Лукин - Пятеро в лодке, не считая седьмых

Из-за ствола березы выглянула вязаная шапочка "Адидас". Шерхебель облегченно вздохнул и снова что-то на себе перепрятал.

- Да что вы там все время рассовываете? - не выдержал электрик.

- А! - Шерхебель пренебрежительно шевельнул пальцами связанных рук. Так, чепуха, выменял на расческу, теперь жалею...

Припрятанный предмет он, однако, не показал. Что именно Шерхебель выменял на расческу, так и осталось тайной.

Потом принесли стонущего Чертослепова.

- А тут без вас капитан приходил, - сказал Альбастров. - Про вас спрашивал.

Чертослепов немедленно перестал стонать.

- Спрашивал? А что конкретно?

Ему передали весь разговор с капитаном Седьмых.

- А когда вернется, не сказал? - встревожась, спросил Чертослепов.

Электрик хотел ответить, но его перебили.

- Я все понял... - Это впервые за много дней заговорил Афанасий Филимошин. Потрясенные узники повернулись к нему.

- Что ты понял, Афоня?

Большое лицо Афанасия было угрюмо.

- Это не киноартисты, - глухо сообщил он.

3

Замдиректора Чертослепову приснилось, что кто-то развязывает ему руки.

- Нет... - всхлипывая, забормотал он. - Не хотел... Клянусь вам, не хотел... Пропаганда гребного спорта...

- Вставай! - тихо и властно сказали ему.

Чертослепов очнулся. Снежную равнину заливал лунный свет. Рядом, заслоняя звезды, возвышалась массивная грозная тень.

- Афоня? - не веря, спросил Чертослепов. - Ты почему развязался? Ты что затеял? Ты куда?..

- В Рязань, - мрачно произнесла тень. - Наших бьют...

Похолодеть замдиректора не мог при всем желании, поэтому его бросило в жар.

- Афанасий... - оробев, пролепетал он. - Но ведь если мы совершим побег, капитан может подумать, что мы пытаемся скрыться... Я... Я запрещаю!..

- Эх ты!.. - низко, с укоризной прозвучало из лунной выси, глыбастая тень повернулась и ушла в Рязань, косолапо проламывая наст.

В панике Чертослепов разбудил остальных. Электрик Альбастров спросонья моргал криво смерзшимися глазенками и ничего не мог понять. Зато Шерхебель отреагировал мгновенно. Сноровисто распустив зубами сыромятные узы, он принялся выхватывать что-то из-под снега и совать за пазуху.

- Товарищ Шерхебель! - видя такую расторопность, шепотом завопил замдиректора. - Я призываю вас к порядку! Без санкции капитана...

- Слушайте, какой капитан? - огрызнулся через плечо Шерхебель. - Тут человек сбежал! Вы понимаете, что они нас всех поубивают с утра к своему шайтану?..

- Матерь Божья Пресвятая Богородица!.. - простонал Шерхебель.

Пошатываясь, они встали на ноги и осмотрелись.

Неподалеку лежала колода, к которой татары привязывали серого верблюда с четырьмя корзинами. Тут же выяснилось, что перед тем, как разбудить замдиректора, Афанасий отвязал верблюда и побил колодой весь татарский караул.

Путь из лагеря был свободен.

Босые, они бежали по лунному вскрикивающему насту, и дыхание их взрывалось в морозном воздухе.

- Ну и куда теперь? - с хрустом падая в наст, спросил Альбастров.

- Товарищи! - чуть не плача, проговорил Чертослепов. - Не забывайте, что капитан впоследствии обязательно представит характеристику на каждого из нас. Поэтому в данной ситуации, я считаю, выход у нас один: идти в Рязань и как можно лучше проявить себя там в борьбе с татаро-монгольскими захватчиками.

- Точно! - сказал Альбастров и лизнул снег.

- Вы что, с ума сошли? - с любопытством спросил Шерхебель. - Рязань! Ничего себе шуточки! Вы историю учили вообще?

Альбастров вдруг тяжело задышал и, поднявшись с наста, угрожающе двинулся на Шерхебеля.

- Христа - распял? - прямо спросил он.

- Слушайте, прекратите! - взвизгнул Шерхебель. - Даже если и распял! Вы лучше посмотрите, что делают ваши родственнички по женской линии! Что они творят с нашей матушкой Россией!

Альбастров, ухваченный за локти Чертослеповым, рвался к Шерхебелю и кричал:

- Это еще выяснить надо, как мы сюда попали! Небось в Хазарский каганат метил, да промахнулся малость!..

- Товарищ Альбастров! - умолял замдиректора. - Ну нехристь же, ну что с него взять! Ну не поймет он нас с вами!..

На том и расстались. Чертослепов с Альбастровым пошли в Рязань, а куда пошел Шерхебель - сказать трудно. Налетела метель и скрыла все следы.

4

Продираясь сквозь колючую проволоку пурги, они шли в Рязань. Однако на полпути в электрике Альбастрове вдруг заговорила татарская кровь. И чем ближе к Рязани подходили они, тем громче она говорила. Наконец гитарист-электрик сел на пенек и объявил, что не сдвинется с места, пока его русские и татарские эритроциты не придут к соглашению.

Чертослепов расценил это как измену и, проорав сквозь пургу: "Басурман!..", - пошел в Рязань один. Каким образом он вышел к Суздалю до сих пор представляется загадкой.

- Прииде народ, Гедеоном из таратара выпущенный, - во всеуслышание проповедовал он на суздальском торгу. - Рязань возжег, и с вами то же будет! Лишь объединением всея Руси...

- Эва! Сказанул! - возражали ему. - С кем единиться-то? С рязанцами? Да с ними биться идешь - меча не бери, ремешок бери сыромятный.

- Братие! - возопил Чертослепов. - Не верьте сему! Рязанцы такие же человеки суть, яко мы с вами!

- Вот сволок! - изумился проезжавший мимо суздальский воевода и велел, ободрав бесстыжего юродивого кнутом, бросить в подвал и уморить голодом.

Все было исполнено в точности, только вот голодом Чертослепова уморить не успели. Меньше чем через месяц Суздаль действительно постигла судьба Рязани. Победители-татары извлекли сильно исхудавшего замдиректора из-под обломков терема и, ободрав вдругорядь кнутом, вышибли к шайтану из Суздаля.

А электрик Альбастров болтался тем временем, как ведро в проруби. Зов предков накатывал на него то по женской линии, то по мужской, толкая то в Рязань, то из Рязани. Будь у электрика хоть какие-нибудь средства, он бы от такой жизни немедленно запил.

И средства, конечно, нашлись. На опушке леса он подобрал брошенный каким-то беженцем гусли и перестроил их на шестиструнку. С этого момента на память Альбастрова полагаться уже нельзя. Где был, что делал?.. Говорят, шастал по княжеству, пел жалостливо по-русски и воинственно по-татарски. Русские за это поили медом, татары - айраном.

А через неделю пришла к нему белая горячка в ржавой, лопнувшей под мышками кольчуге и с тяжеленной палицей в руках.

- Сидишь? - грозно спросила она. - На гусельках играешь?

- Афанасий... - расслабленно улыбаясь, молвил опустившийся электрик. - Друг...

- Друг, да не вдруг, - сурово отвечал Афанасий Филимошин, ибо это был он. - Вставай, пошли в Рязань!

- Ребята... - Надо полагать, Афанасий в глазах Альбастрова раздвоился как минимум. - Ну не могу я в Рязань... Афанасий, скажи им...