Евгений Прошкин - Слой

– Нет, нет, нет! – Заорал он. – Ни мужиков, ни детей, ни старух, ни животных!..

– Ну вот, базовые понятия сохранились. А живая кость мясом обрастет. Хочу показать вам кое-какие снимки…

– Да прекратите же! – Взмолился Петр.

– А? А, нет, это не то, что вы подумали. Ваши близкие – жена, сын.

Петр двинул пальцем три цветных фотографии. Два портрета и общий план – обычный дачный участок: скромный домишко, парник, грядки, деревца. В центре – широкие качели, а на них два человека. Тот, что слева, – он сам. Знакомая небритость пухловатых щек, взъерошенные волосы, нетрезвая улыбка. Сигарета в зубах. Все остальное он видел впервые.

– А что за женщина рядом с вами? – Невозмутимо спросил Валентин Матвеевич.

– Жена?

– Любовь. Люба. Снимки недавние, прошлого года, и она ни капли не изменилась.

Петр присмотрелся к супруге – баба как баба. Наверно, он мог бы с такой жить. Теоретически. Нет, не было ее. Вот врач сказал про засаду, и встрепенулось что-то, а Любовь – нет. Не цепляет. И юноша на другом фото… Длинная челка, немного смахивает на Гитлера. Почему он брюнет? На верхней губе – большая родинка… Ну как забыть родного сына? Петр натужился до боли в висках – ничего. Глухо. Не родной он ему, и дамочка эта – тоже.

Шьют, осенило его. Лепят новую биографию. Сперва стерли настоящую, а теперь вдалбливают – либо чью-то чужую, либо вообще искусственную. Собрали тысячу фактиков, смонтировали снимки и пытаются из всего этого построить его прошлое. От того и не застревает в мозгах, не задерживается.

– Зачем вы это делаете?

– Вы опять за свое? – Опечалился доктор.

А главное, сразу понял, о чем речь. Интересно, сколько с ним уже возятся? Петр представил себе снег, но с решетками он не ассоциировался. Похоже, зимой он еще был на свободе. Не здесь. Не в этой странной дурке, где психи выглядят не более сумасшедшими, чем персонал. Фальшивая память – фальшивый дурдом.

С Валентином Матвеевичем они так ни о чем и не договорились. Еще десяток наводящих вопросов – столько же невнятных ответов. Завтра доктор велел прийти в двенадцать. Петр сказал, чтоб напомнили дежурной медсестре. На собственную память он не рассчитывал.

В туалете отиралось несколько симулянтов. Завидев Петра, Сашка прервал рассказ и протянул мятую пачку «Винстона». Его разбитая рука заживала на удивление быстро.

Петр взял кривую сигарету и отошел к окну. По краям рамы белели свежие бинты.

– Когда заклеить-то успели?

– Да еще вчера. Завхоз бесился, обещал всех на сульфу посадить.

– Вчера?..

Он провел ногтем по марлевой полоске. Действительно, уже высохла.

– Погоди, я разве не сегодня его открывал?

Косари многозначительно покашляли и гуськом двинулись вон.

– Сашка, – беспомощно позвал Петр. – Разве не сегодня?..

– Нет, не сегодня, – тяжело ответил тот. – Пойду я. Мне там процедуры, и еще всякое…

Петр проводил его тревожным взглядом и, рывком свернув шпингалеты, раскрыл окно. Оно выходило в уютный дворик с кирпичными четырехэтажными корпусами и трогательными лавочками вдоль чистой аллеи. Все казалось слишком симпатичным и каким-то ненатуральным. Картонные дома, нарисованное небо, заводные птицы. Сигарета, впрочем, была настоящей.

– Когда же я проснусь? – Тихо сказал Петр.

Заводная стая покружила и исчезла за бордовой крышей.

Глава 2

Первым, как обычно, подъехал «БМВ» службы безопасности. Двое сереньких типов быстро, но без суеты пробежали глазами по окнам и чердакам, зацепили прохожих, нюхнули припаркованный неподалеку «жигуль» и, убедившись в отсутствии угрозы, что-то мяукнули в радиомикрофоны.

Настоящие спецы, отметил Константин. Не для понтов наняты, для дела. Но тоже ведь не боги: водосточную трубу проверить забыли. А еще почему-то не заметили темную стекляшку рядом с чугунным люком. Кто-то обронил карманное зеркальце, да так ловко, что легло оно аккурат на камешек, под сорок пять градусов к земле, и теперь через щель в люке можно было наблюдать половину улицы.

Спустя несколько секунд из-за поворота вырулил второй «БМВ», следом – обгаженный анекдотами «шестисотый», а за ним – циклопических размеров джип с опущенным стеклом. Открытого окна Костя из колодца видеть не мог, но знал прекрасно: в джипе еще один человечек, с фасонистым австрийским «Штайром». Ствол у «Штайра» укороченный, в десантном исполнении, а магазин наоборот, удлинен в полтора раза. И кажется, еще прицел оптический. Это уж для секьюрити излишество.

«Мерседес» заехал правыми колесами на тротуар и остановился у самого подъезда. Двое телохранителей заняли места по бокам. Задняя дверца распахнулась. Костя откинул ногтем пластмассовую крышечку и положил палец на кнопку с удобной выемкой.

– Именем Народного Ополчения…

Откуда-то сзади неожиданно появились женские ноги. Короткая юбка колыхалась от ветра, и Костя без труда разглядел тонкие белые трусики, врезавшиеся в ягодицы. В другой раз его бы это заинтересовало, но не теперь. Ближний охранник выставил руку, и женщина замерла над зеркальцем, полностью закрыв обзор.

Где Батуганин? Уже вылез, или только собирается? Он поперек себя шире, для него это целая эпопея. Прав был сотник: всего не предусмотришь.

Константин мысленно сосчитал до трех и нажал.

Никаких сверхъестественных компонентов он не использовал – там, где его учили собирать взрывные устройства, ничего такого и не было. На сто рублей бытовой химии, плата от тайваньского приемника, батарейка, старый термос и килограмм гаек-шестерок.

Вспышки он не увидел – зеркало соскочило с камешка, и в смотровом отверстии появилось небо. Женщина в узких трусах тоже куда-то пропала – Костя надеялся, что гаек на ее долю не хватило, но о ней он думал не долго. Осклизлые скобы вели его вниз, к боковому проходу.

Когда до дна осталось три ступеньки, он спрыгнул и, пригнувшись, юркнул под темную арку. Фонарик осветил низкий сводчатый тоннель с густым ручейком посередине. Костя зажал фонарик в зубах и торопливо надел припасенные резиновые сапоги. Сверху раздался лязг чугунного люка. Быстрые, однако.

На изучение схемы коммуникаций у Константина был всего один вечер, поэтому в незнакомые ветки он не совался. Выбирать приходилось наиболее короткие отрезки, те, на которых он не успеет попасть в прицел. Свернув на новом перекрестке, он затаил дыхание и вслушался. Преследователь был один. Костя рискнул выглянуть из-за угла – темно. Значит, охранник без фонаря.

Еще не решив, как использовать это преимущество, Константин помчался дальше. Пляшущее желтое пятно выхватывало из мрака то сопливую бахрому, то сочащийся влагой стык бетонных плит. Сапоги оглушительно грохотали, казалось, топот разносился по всему подземелью. Костя понял, что нужно остановиться, иначе эта гонка закончится не скоро.