Артур Кларк - Лев Комарры (= Ушедшие в Камарру)

Тордарсен был горько разочарован. Декаденты интуитивно чувствовали, что этот гений – единственный, кто способен воплотить их мечты. И они убедили его отринуть мир.

– И он это сделал?

– Никто не знает. Но то, что Комарра была построена, – это точно. Мы знаем, где она. Знает это и Мировой совет. Есть вещи, которые невозможно утаить.

«Это правда», – подумал Пейтон. Даже сейчас, когда люди порой исчезают, идет молва, что они отправились на поиски города мечты. Выражение «он ушел в Комарру» стало устойчивым фразеологизмом, почти утратив первоначальный смысл.

Хенсон наклонился вперед и продолжил совершенно серьезно:

– Есть в этом нечто странное. Мировой совет мог разрушить Комарру, но не сделал этого. Вера в существование Комарры оказывает стабилизирующее воздействие на общество. Несмотря на все достижения, среди нас еще достаточно психопатов. Совсем нетрудно под гипнозом напомнить им о Комарре. Они никогда не найдут ее, но поиски сделают их безвредными.

Очень давно, когда город был только найден, совет отправил туда своих агентов. Ни один из них не вернулся. Это не было бесчестной игрой – просто они решили остаться. Это известно совершенно точно – они прислали отчеты. Думаю, Декаденты понимали, что если они вздумают насильно удерживать агентов, совет превратит город в пыль и прах.

Я видел несколько донесений. Они необычны. Их можно определить лишь одним словом – экзальтация. Дик, в этом городе есть нечто такое, от чего забывают мир, друзей, семью – все! Попытайся представить, что это значит!

Позже, когда стало очевидным, что никого из Декадентов уже нет в живых, совет сделал еще попытку. Пятьдесят лет назад – еще одну. Но на сегодняшний день из Комарры не вернулся никто.

Пока Ричард Пейтон говорил, робот разбивал слова на фонетические группы, расставлял знаки препинания, а затем автоматически перенаправил наброски в электронное корректирующее досье.

«Копии президенту и в мое личное дело.

По поводу вашей записки от 22 числа и нашего утреннего разговора.

Я встречался с сыном, а Р.П. III уклонился от встречи со мной. Он полностью определился, и мы все испортим, пытаясь принудить его. Пример Тордарсена должен послужить нам уроком.

Мне кажется, имеет смысл заслужить его признательность, предоставив ему любую необходимую помощь. Тогда мы сможем указать ему верное направление исследований. До тех пор, пока он не знает, кто его предок, он неопасен. Несмотря на схожесть характеров, маловероятно, что он решится повторить работу Р.Т. И прежде всего, мы должны принять все меры, чтобы он никогда не смог разыскать или посетить Комарру. Если это случится, последствия могут быть непредсказуемыми».

Хенсон закончил рассказ, но его друг ошарашенно молчал. И тогда Алан продолжил:

– Вот мы и подошли к настоящему. К тебе, Дик. Мировой совет узнал об этом месяц назад. Зря мы сообщили им, но теперь уже поздно сожалеть. С научной точки зрения, ты – воплощение Тордарсена на генетическом уровне. Произошла одна из множества «случайностей» природы – каждые пару сотен лет в той или иной семье такое происходит.

Ты, Дик, мог бы продолжить дело Тордарсена с того момента, где его вынудили остановиться. Ведь где-то эти разработки должны быть? Хотя вполне возможно, они утрачены навсегда. Но если остался хоть какой-то след – он в Комарре. В Мировом совете знают об этом. Потому и стараются отвлечь тебя от призвания.

Не стоит особо беспокоиться. В совете благороднейшие умы, раз человечество до сих пор существует. Ничего плохого не случится, они не причинят тебе вреда. Но они горячо озабочены сохранением существующей структуры общества, совершеннейшей, с их точки зрения.

Пейтон медленно встал. На минуту он почувствовал себя сторонним наблюдателем, разглядывающим фигуру по имени Ричард Пейтон III, ставшую символом, одним из ключей к будущему миру. Он с трудом пришел в себя.

Друг молча наблюдал за ним.

– Ты что-то недоговариваешь, Алан. Откуда у тебя все эти сведения?

Хенсон улыбнулся:

– Я ждал этого вопроса. Я только рупор, выбранный потому, что знаю тебя. Об остальных не могу сказать даже тебе. Но среди них много ученых, которыми, насколько я помню, ты восхищался.

Между советом и учеными, служащими ему, всегда существовало этакое дружеское соперничество, но в последние годы наши взгляды значительно разошлись. Многие из нас полагают, что период, который совет считает вечным, – всего лишь передышка. Слишком долгий период стабильности неизбежно окончится спадом. А психологи совета берутся его предотвратить.

У Пейтона загорелись глаза:

– Это то, о чем я говорил! Можно присоединиться?

– Позже. Есть более срочная работа. Видишь ли, мы вроде революционеров. Мы намерены организовать пару общественных выступлений, после которых опасность упадка отступит на тысячи лет. Ты, Дик, – один из наших катализаторов. Не единственный, надо признать. – Хенсон помолчал. – Даже если Комарра ушла в небытие, у нас есть еще один козырь в колоде. Через пятьдесят лет мы надеемся осуществить первый межзвездный полет.

– Наконец-то! – воскликнул Пейтон. – А что вы станете делать потом?

– Мы сообщим об этом совету и скажем: «Вот видите – теперь вы можете летать к звездам. Ну разве мы не замечательные парни?» И совету ничего иного не останется, как улыбнуться и начать переустройство. Положив начало межзвездным путешествиям, мы расправим крылья общества, и упадок будет отсрочен надолго.

– Надеюсь дожить до этого, – сказал Пейтон. – Но что я должен делать сейчас?

– Отправиться в Комарру, только и всего. Мы верим, что там, где других постигла неудача, тебя ждет успех. План уже разработан.

– А где находится Комарра?

Хенсон улыбнулся:

– А это уж совсем просто. Она может находиться только в одном месте. Там, где не летают самолеты, где никто не живет, куда можно дойти только пешком. Это Великий заповедник.

Старик выключил аппарат. То ли над ним, то ли под ним плыл огромный полумесяц. В своем вечном кружении маленький спутник достиг терминатора и погрузился в ночь. То там, то тут темноту нарушала россыпь огней городов.

Это зрелище наполнило сердце старика печалью. Его жизнь подходит к концу. Умирает и культура, которую он так яростно защищал. Может, все же молодые ученые правы? Заканчивается долгий отдых, и перед миром стоит новая цель, о которой он не узнает…

3. Дикий лев

Ночью корабль Пейтона летел над Индийским океаном, держа курс на запад. Ничего не было видно, кроме белеющей линии проломов напротив африканского побережья. Но навигационные приборы показывали все в мельчайших подробностях. Разумеется, ночь – не слишком надежное прикрытие, но человеческому глазу корабль все-таки не разглядеть. Что касается машин, ведущих наблюдение, – об этом позаботятся другие. Судя по всему, многие думают так, как Хенсон.