Александр Колпаков - Если это случится…

Верно, что мы не в силах сейчас прорваться в эти сходные миры в материальной форме. Так пусть это сделает за нас луч Информации. Мы не исчезнем бесследно и будем вечно жить в иных, сходных мирах. Я сказал все!

Урм опять превратился в застывший камень. Почти зримый вздох облегчения прокатился по рядам тех, кто должен был принять самое ответственное решение о судьбах всех Хомо. Луч Информации! Это было то, что нужно. Он уже горел в тысячах глаз, устремленных на купол звездного неба.

И Эомину показалось, что огромные галактические звезды утратили свою бесстрастность: вместе с ним они приветствовали это решение.

На Землю они вернулись вместе. Динос коротко сказал:

— Извини. Пойду спать. Устал.

Эомин проводил его задумчивым взглядом. Да, тяжело. Но разве только ему? Хотя Диноса можно понять. Эра Действия кончилась, и Диносу нечего больше делать. Сейчас он словно дельфин, выброшенный ураганом на залитую солнцем отмель. Лоно его жизни, океан, бурно плещется совсем рядом, но уже недостижим. И дельфин обречен. Ибо движение, действие — для него жизнь, а покой, неподвижность — небытие. Впрочем, Диносу предстоит последнее действие, самое ответственное, какое он когда-либо совершал: он должен подготовить все необходимое для дематериализации Земли — строго рассчитанной и с высочайшей точностью запрограммированной аннигиляции. Гигантская вспышка энергии — и луч Информации уйдет в немыслимо далекий путь.

В сознании Эомина еще звучал голос Урма, очень старого и очень мудрого «хомо галактос». Он так долго был его учителем и другом.

— Мы сделали все, что могли… Ты, Эомин, аннигилируешь Землю, — он взглянул на циферблат Галактических Часов, паривший в вышине, — ровно через две тысячи восемь минут… Помни, что этот интервал должен быть выдержан с точностью до кванта времени. Надеюсь на тебя, Эомин. Твоя воля не должна дрогнуть. Иначе Земля не попадет в поток Единой Синхронизации.

— Этого не случится, Урм, — резко сказал Эомин.

— Знаю. Верю. Прощай, Эомин. Еще раз напоминаю. Никто не должен знать о решении Совета. Полезная ложь лучше бесполезной правды. Пусть люди живут полно и радостно — до последнего мгновения.

И вот уже Урм, очень старый, мудрый «хомо галактос», уходил навсегда. Падал в прошлое. «Он еще есть, но он уже был, — стучало в мозгу Эомина. — Когда-то придется ожить там, в сходных мирах?»

Влажная пелена внезапно застлала ему глаза.

…Динос вошел в свою комнату, вернее, в сотканный из зелени и света павильон среди старого сада. Упал на ложе. Обычно он засыпал сразу, будто захлопывалась дверь. Но теперь сон не приходил. Динос перевернулся на спину, заложил руки за голову. Прикрыв веки, он бездумно созерцал небо. И вдруг ему показалось, что он плывет по реке, не пытаясь даже шевельнуть рукой, неподвижный, безвольный… Он снова вдыхал жизнь. Пил ее большими глотками, счастливый, беззаботный, до последних глубин своего существа отдаваясь этому ощущению счастья. Покой, тишина. Как долго он не знал об этом. Как чудесна жизнь!

С мелодичным гудением пронесся рейсовый магнитоплан, и Динос толчком вернулся к реальности. Вспомнил о Действии, которое ему предстояло подготовить и осуществить. Его охватил страх. Справится ли он с этим? Ведь в его руках судьба всех Хомо. Они бесконечно долго будут ожидать возвращения к жизни, пока Луч не достигнет тех, сходных миров. О, только бы не думать, не знать! И тут же вспомнил об Эомине: «Он всегда был человеком без эмоций. Хомо рацио».

…А Эомин, почти физически ощущая неумолимый бег времени, медленно плыл по сонным водам туманного полуденного моря. Теплое, бесконечное, ласковое, оно баюкало, омывало его. И чувствуя, как в нем поднимаются эмоции — те самые, которые он подавлял всю жизнь, чтобы воспарить мыслью до самых высоких вершин Знания, Эомин обрел то редкое равновесие, когда проступает наружу красота, разлитая в мире.

Его путь лежал в Антарктиду. Эомин был главным хранителем древней планеты Земля. И желал последний раз увидеть этот цветущий сад, где был садовником и творцом, работником и хозяином. Там, в Антарктиде, раскинулся гигантский город без людей — всепланетный информарий. Миллиарды лет человеческой истории были впрессованы в микрокристаллы и видеоленты. Сгусток невообразимо долгой истории, целый космос знаний. «Ибо мозг человека тоже космос», — думал Эомин, машинально управляя биомагнитным судном. Каплевидный аппарат плыл и плыл по сонному полуденному морю. «Да, космос. Духовная бесконечность. Интеллектуальная Вселенная. Ей нет конца, как и физической Вселенной. Бессмертный луч сохранит эту Вселенную. Вечно, навсегда». Он ласково похлопал робота-рулевого:

— И ты, друг, будешь жить вместе с нами. В золотом луче.

Эомин то засыпал, то вновь просыпался. Сотканные из магнитных полей и света стрелки Мировых Часов ослепительно мерцали в зените. Аппарат вошел в южные широты. Была ночь, пурпурно-голубая безлунная тропическая ночь. На побережье какого-то острова, темневшего справа, сверкала золотая сеть далеких огней. Великий Удав времени, раскрыв пасть, неумолимо проглатывал минуту за минутой. Их оставалось все меньше. До того мгновения, когда остановится все. И движение Удава времени, и вращение планеты, и биение мысли. Но зато будет жить луч Информации.

Город-информарий был погружен в темноту. Время здесь умерло давным-давно. Здесь жили только мысль и история. Захороненные знания человечества можно было пробудить простым усилием воли. Нельзя было лишь остановить или задержать бег стрелок, что мерцали в ночном небе.

Эомин шел бесконечными анфиладами валов, где хранились записи. Нетленная память эпох и деяний. Наконец он достиг круглого зала — программирующего центра информария. Бесшумно сдвинулись слои поляроида, лунный свет залил помещение зыбким туманом. Вспыхнули светильники. Эомин сел за пульт, уронил голову на руки. Надо было собраться с мыслями, прежде чем начинать то, ради чего он прибыл сюда. Предстояло отобрать и запрограммировать для Великой Информации узловые этапы истории Хомо.

Несколько минут Эомин сидел неподвижно. Потом поднял голову, включил главный проектор информария. И как бы растворился в возникших картинах… Строгие пейзажи полностью оцивилизованной Земли. Да, нужно начинать с этого. А затем показать мучительные тропы, по которым шел род Хомо. Собственно, это уже была не та старая, древняя планета. Скорее, до предела ухоженный, старый-престарый сад — и вечно юный. Давно исчезли девственные леса, джунгли, пустыни, полярные льды. Сгладились горные хребты… По редким заповедникам бродили ручные звери, и на их спинах катались дети… А вот следы технической цивилизации. Цифры тут мало что скажут. Хотя количество израсходованной энергии впечатляет. Ибо за миллионы лет человечество сожгло весь тяжелый водород планеты, поэтому уровень Мирового океана понизился на сотни метров против древних времен. Более чем наполовину выбраны земные недра. Планета отслужила свое. Зато дала жизнь могучему разуму «хомо галактос». А сама осталась садом, музеем, храмом поклонения. Эомин усилил мощность проектора. Толпы «галактос», никогда не видевших колыбели своих далеких предков, бродили по планете. Этот непрекращающийся поток гостей со всех уголков Млечного пути льется уже сотни веков. Да, Земля стала храмом поклонения, матерью всех, кто жил, живет и будет жить. «Будет ли? — спросил себя Эомин. — Да, будет. В золотом потоке мысли и света».