Герберт Уэллс - Под ножом

Неожиданно мне пришло в голову, что изменилось мое представление о времени: мысли мои двигались не быстрее, а бесконечно медленнее, между каждым отдельным воспринятым мной впечатлением был период в несколько дней. Луна один раз обошла вокруг земли, когда я заметил это. Я ясно и отчетливо различил движение Марса по его орбите. Больше того, мне казалось, что время, протекающее между одной мыслью и другой, упорно увеличивалось, пока, наконец, тысячелетия стали казаться мгновением в моем представлении.

Вначале на фоне черного бесконечного пространства неподвижно сияли созвездия. Но вдруг одна группа звезд стала собираться вокруг Геркулеса и Скорпиона, в то время как Орион, Альдебаран и их соседи рассыпались в стороны. Из темноты внезапно метнулись и вылетели множество частиц скалы, блистая как пылинки в солнечном луче, и превратились в светящийся туман. Они вертелись вокруг меня и снова исчезли в далеком мерцании. Затем я увидел яркое пятно света, сияющее немного сбоку, оно быстро увеличивалось, и я понял, что это планета Сатурн, несущаяся навстречу мне. Она становилась все больше и больше, поглощая небеса и с каждой минутой скрывая новое множество звезд. Я обнаружил ее приплюснутое тело, диск, похожий на пояс, и семь его маленьких спутников. Сатурн все увеличивался и увеличивался, пока не достиг огромных размеров, и тогда я погрузился в стремящийся поток ударяющихся камней, танцующих частиц пыли и водоворот газа. На мгновенье я увидел мощный тройной пояс, как три концентрические арки лунного света надо мной, вырисовывающиеся черной тенью над кипящей сумятицей внизу. Все это происходило в одну десятую часть времени, которую нужно потратить, на то, чтобы рассказать об этом. Планета промелькнула мимо меня, как вспышка молнии: на несколько секунд она затмила солнце и тогда наступила чернота. Я не видел больше земли, родной частицы моего бытия.

В полном безмолвии, с устойчивой быстротой солнечная система отделилась от меня, как одежда, и солнце стало такой же звездой среди огромного количества звезд с водоворотом планетных пятен, затерявшихся в смешанном блеске отдаленного света. Я уже не был обитателем Солнечной системы: я достиг внешнего мира. Еще поспешнее звезды сомкнулись на том месте, где Скорпион и Вега исчезли в блестящем тумане. Эта часть неба походила на вертящуюся массу туманных пятен и передо мной разверзались огромные пасти черной пустоты. Казалось, будто я двигаюсь по направлению к точке, расположенной между поясом Ориона и Мечем, и падаю в невероятную пропасть абсолютного «ничто». Все быстрее и быстрее мчалась мимо меня вселенная, суета кружащихся атомов, безмолвно стремящаяся в пустоту.

Звезды разгорались все ярче и ярче. По мере моего приближения к ним, они становились похожими на призраки, поблескивали и исчезали в небытие. Блеклые кометы, группы метеоритов, мерцающие осколки материи, точки, струящийся свет, проносились мимо меня на расстоянии сотен миллионов миль. Некоторые мчались с невообразимой быстротой, стремительные созвездия, вспышки пламени в этой черной огромной ночи. Больше всего это походило на световой луч, усеянный мелкой пылью. Шире, могучее и глубже разрасталось беззвездное пространство, пустое потустороннее, куда меня влекло. Наконец, четверть небес была уже черной и пустой и весь головокружительный поток звездного мира сомкнулся позади меня, как световая дымка. Мир этот удалялся от меня, как чудовищный фонарь, раскачиваемый ветром. Я достиг пустынного пространства. Пустая чернота ширилась, пока, наконец, звездная рать казалась уже огненными пятнами, устремляющимися от меня, непостижимо далекими. Темнота, великое «ничто» и пустота окружали меня со всех сторон. Вскоре маленький мир материи, в котором я начал существовать, превратился в вертящийся диск ослепительного сияния. Еще немного, и он сморщится, сожмется в точку и, наконец, исчезнет!

Внезапно ко мне вернулось чувство — чувство в форме нахлынувшего ужаса. Я боялся этих темных пустот, и страх мой невозможно было бы выразить словами. Страстная тоска по сочувствию и жажда общества! Были ли здесь вокруг меня другие невидимые души, как я невидим ими в черноте? Неужели я действительно один, такой одинокий, каким я себя чувствовал? Перешел ли я от бытия в нечто, называемое небытием? Оболочка тела, оболочка материи сорвана с меня вместе с чувством общительности и безопасности. Все было черно и безмолвно! Я перестал быть! Я превратился в «ничто»! Больше нет ничего, кроме этой нескончаемой световой точки, маячащей в пропасти. Я напряг все силы, чтобы услышать и увидеть, и не увидел и не услышал ничего, кроме нескончаемого безмолвия и невыносимой темноты, ужаса и отчаяния!

Затем я заметил, что вокруг светового пятнышка, в которое сомкнулся весь мир, появилось слабое сияние. С обеих сторон полоски указывали на то, что мрак не абсолютен. Мне казалось, что я долгие годы наблюдаю за ним и после длительного ожидания туман становился все ярче. Затем около полоски появилось неровное облачко бледно-коричневого цвета. Меня охватило страшное нетерпение, но свет распространялся так медленно, что едва можно было уловить перемену. Что разворачивалось здесь? Что могла значить эта странная красноватая заря в бесконечном пространстве ночи?

Форма облаков была странной. Казалось, они петлеобразно спускаются вниз, превращаясь в четыре выступающие массы и сверху заканчиваются прямой линией. Что это — привидения? Я был уверен, что видел уже раньше эту фигуру, но я не мог вспомнить, где и когда. Вдруг на меня нахлынула истина. Это была сжатая рука. Я один в пространстве, один с этой огромной, похожей на тень рукой, на которой лежит вся вселенная, как ничтожная пылинка. Казалось, будто я наблюдаю за ней долгие, долгие периоды времени. На указательном пальце блестело кольцо; вселенная, с которой я пришел, была лишь световым пятнышком на изгибе этого кольца. Предмет, который сжимала эта рука, походил на черный стержень. Я не отрывал взора от кольца и стержня, пораженный, боящийся, охваченный беспомощным ожиданием того, что могло случиться. Казалось, ничего не могло уже за этим последовать, и я буду бесконечно смотреть и видеть только эту руку, видеть предмет, который она держит и не понимать ее истинного значения. Темная пропасть, окружающая руку, наполнилась неосязаемыми движущимися формами.

Внезапно раздался звук, напоминающий звук колокола: слабый, будто бесконечно далекий, заглушенный, точно проходящий сквозь толстые ряды темноты, — глубокий вибрирующий резонанс с огромными промежутками тишины между каждым ударом. И рука, казалось, крепче сжала стержень. Я увидел далеко над ней, в темноте, слабый фосфоресцирующий круг, прозрачную сферу, из которой рвались эти звуки. С последним ударом исчезла рука, так как наступил долгожданный час, и я услышал шум стремящихся вод. Но черный стержень повис в небе широкой полосой. Потом прозвучал голос, который покрыл все пространство и произнес: «боли больше не будет».