Роберт Говард - Дом Эрейбу

Повернувшись к девушке спиной, Пиррас торопливо оделся, увешал себя доспехами и оружием, после чего вышел в коридор и зашагал меж спящих рабов и слуг, стараясь никого не разбудить. Зайдя в конюшню, выбрал лучшую из своих лошадей. Таких скакунов было, вероятно, десятка два во всем Ниппуре, принадлежали они самому королю и богатейшим из его приближенных, - их покупали на далеком севере, по ту сторону Каспия, у диких племен, которых в последующие века назовут скифами. Каждый скифский конь был совершенством, своего рода произведением искусства и подлинным сокровищем для опытного седока. Пиррас взнуздал великолепное животное, надел на него седло простой войлок, но отменной выделки и с богатой вышивкой. Солдаты у городских ворот поразевали рты, когда он, натянув поводья, на всем скаку остановил коня перед ними и велел отворить громоздкие бронзовые створки. Но подчинились они беспрекословно. Конь галопом вылетел за ворота, малиновый плащ развевался за плечами пригнувшегося к холке варвара.

- Клянусь Энлилем! - забожился один из солдат. - Не иначе, аргайв перебрал египетских вин у Нарам-нинуба.

- Вот уж нет, - отозвался другой. - Видал, какой он бледный? Это не вино, а боги помутили его рассудок. Быть может, он скачет прямиком к дому Эрейбу?

Недоуменно качая головами в шлемах, они долго прислушивались к стуку копыт в ночи, постепенно стихающему на западе. К северу, востоку и югу от Ниппура по всей равнине были разбросаны земельные наделы, хутора и пальмовые рощи; целая сеть оросительных каналов соединяла между собой реки. И лишь на западе земля лежала безжизненная и голая до самого Евфрата, только пепелища рассказывали о стоявших там некогда деревнях. Несколько лун назад кровавой волной хлынули из пустыни враги, волна эта смела виноградники и хижины, докатившись аж до стен Ниппура. Пиррасу запомнилась битва за город и боевые вылазки на занятую неприятелем равнину, когда его фаланги разбили осаждающих и гнали вспять, пока не опрокинули в Великую Реку. Тогда вся равнина покраснела от крови и почернела от дыма и копоти. Но жизнь неудержимо берет свое, и вот уже молодая зелень затянула язвы войны, они все меньше бросаются в глаза.

На обугленных пашнях проросли злаки, хотя люди, посадившие их, давно ушли в страну вечных сумерек. Скоро потянутся в эту рукотворную пустыню переселенцы из многолюдных краев. Еще несколько месяцев, самое большее год, и эта земля опять примет вид, типичный для Месопотамской низменности, усеянной деревеньками, нарезанной на крохотные наделы. Люди залечат раны, нанесенные земле другими людьми, и ужасы войны позабудутся до той поры, когда снова налетит из пустыни самум смерти и разрушения. Но все это - в будущем, а пока округа пустынна и не обжита; полузасыпаны сухие каналы, разрушены плотины, тут и там торчат обугленные пальмовые стволы, высятся руины роскошных вилл и загородных дворцов. А далеко впереди отчетливо вырисовывается на фоне звездного неба таинственный курган-замок, известный в народе как Гробница Луны - Энцу. Эту возвышенность создала не природа, но чьи руки соорудили ее и с какой целью, никто теперь не знает. Еще до основания Ниппура высился этот курган над просторами долины, и безымянные землекопы, придавшие ему форму, давно сгинули в бездне времени.

К нему-то и направил Пиррас своего скакуна. А в городе, только что покинутом им, происходило вот что.

Амитис, озираясь, украдкой вышла из дворца и узкими улочками двинулась к одной лишь ей ведомой цели.

Девушка явно нервничала и страдала от боли - она прихрамывала и часто останавливалась, чтобы помассировать ушибленные места. Так, хромая, всхлипывая и тихо ругаясь, она наконец достигла желанного места, где предстала пред очами аристократа, чьи богатство и власть были необыкновенно велики. В его взгляде читался вопрос.

- Он поехал к Гробнице Луны на встречу с Гимилем-ишби, - начала она. Лилиту опять приходила к нему нынешней ночью. - Тут девушка невольно задрожала, на время позабыв свои ненависть и боль. - Похоже, он и в самом деле проклят.

- Кем? Жрецами Ану? - Глаза мужчины превратились в щелочки.

- Так он подозревает.

- А ты?

- Что - я? Я не знаю, да и знать не хочу...

- Разве ты еще не поняла, за что я плачу тебе? Для чего требую, чтобы ты шпионила за ним? - с нажимом спросил он.

Амитис пожала плечами.

- Твоя плата щедра, с меня довольно и этого.

- Зачем ему понадобился Гимиль-ишби?

- Я сказала ему, что отступник поможет справиться с Лилиту.

В тот же миг лютая злоба исказила лицо мужчины, превратила в уродливую маску.

- А я-то полагал, что ты терпеть его не можешь!

Угроза в голосе собеседника заставила девушку отшатнуться.

- Я случайно проболталась насчет старого отшельника, а потом Пиррас будь он проклят вовеки! - пыткой вытянул его имя. Еще много недель я не смогу ни сидеть, ни лежать спокойно... - От негодования у нее перехватило дух.

Мужчина, погруженный в собственные мрачные мысли, не слушал ее. Наконец он решительно поднялся с роскошного кресла.

- Я слишком долго ждал, - заговорил он так, будто размышлял вслух. Эта нечисть играет с ним, вместо того чтобы вонзить когти в глотку, а тем временем мои единомышленники ведут себя все нетерпеливее и подозрительнее. Один лишь Энлиль ведает, какой совет даст Гимиль-ишби проклятому аргайву. Дождусь, когда поднимется луна, и поскачу по его следу... Подкрадусь и заколю. Он даже не заподозрит ничего, пока мой меч не войдет в его плоть по самый эфес. Бронзовый клинок все-таки надежней, чем силы Тьмы. Дурак я был, что сговорился ними...

Амитис в ужасе вскрикнула и судорожно вцепилась в бархатный занавес, словно хотела спрятаться за ним.

- Ты?.. Ты?.. - На языке вертелся вопрос, слишком страшный, чтобы высказать.

- Да! - Он бросил на нее взгляд, исполненный мрачного торжества.

Взвизгнув, она бросилась в занавешенную дверь, от страха забыв о своих болячках.

* * *

Участвовала ли Природа в прокладывании пещер и коридоров под курганом или это целиком и полностью дело рук человека - неизвестно. Но, по крайней мере, стены, пол и потолок подземелья были симметричны и сложены из блоков зеленоватого камня, не встречающегося нигде, кроме этой пустынной местности. Кем и доя какой цели создан сводчатый зал, не столь уж важно, нас гораздо больше интересует человек, который хозяйничал в этом подземелье, когда туда вошел Пиррас.

С каменного потолка свешивалась лампа, от нее по пещере растекался неяркий свет, отражался от выбритой до блеска головы жреца, склонившегося над пергаментным свитком за каменным столом. Заслышав быстрые уверенные шаги на лестнице, что вела в его обиталище, он поднял глаза. Через мгновение в дверном проеме показался силуэт высокого мужчины.