Ольга Ларионова - Кольцо Фэрнсуортов

Каким-то мудрым чутьем, свойственным мелким зверькам и маленьким женщинам, она чувствовала как скрытую опасность что-то неясное, двойственное и непостижимое, происходящее поблизости от нее, но та же мудрость подсказывала ей, что ее сил и ума будет недостаточно не только для того, чтобы бороться с этим неведомым, но и затем, чтобы это неведомое распознать и постичь.

И она гнала тревогу, позволяя себе быть счастливой, и, просыпаясь поутру, беззвучно молилась завещанному дедом доброму католическому боженьке, чтобы и сегодняшний день прошел так же как и вчерашний, чтобы жизнь ее текла, не меняясь, не улучшаясь и даже не поддаваясь объяснению.

Одному она только не придавала значения - может быть, оттого, что происходящее слишком близко трудно поддается рассмотрению, - это тому, что с каждым наступающим днем ее маленький Рей становится на один день старше...

Фрэнк Кучирчук, десяти лет и семи месяцев от роду, четырех футов и полутора дюймов над уровнем моря (если стоять по щиколотку в луже), пятый ребенок и единственный сын в семействе Антони Кучирчука, хозяина мотеля и арендатора автозаправочной станции, высунул язык и скосил глаза, приблизительно прикидывая объем неудержимо уменьшавшегося комочка жевательной резинки. За забором, который он старательно вытирал спиной, говорят, обитал некоторый отпрыск мужеского пола, но, во-первых, Фрэнк его ни разу и в глаза-то не видел, а во-вторых, папаша Фэрнсуорт не производит впечатление родителя, способного задаривать своего чада такой роскошью, как земляничный "гумми". Уж папашу-то он знал прекрасно - ходит, как белтсвиллский индюк или, на худой конец, вице-губернатор их занюханного штата, а сколько он стоит, собственно говоря? Преподает у Патти в колледже биологию или что-то вроде того, а Патти - вот дурища, даром что на четыре года старше Фрэнка - зовет его не иначе, как "душка Дилончик", или, сокращенно, ДД. И не одна она. Все девчонки посходили с ума по новому учителю, едва по телеку прокрутили это поганое "Пограничное правосудие" с Джемсом Арнессом в главной роли. Конечно, на первый взгляд мистер Фэрнсуорт ну просто вылитый шериф Дилон, только пятиконечной звезды и не хватает, но вот если бы он в жизни занялся хоть чем-нибудь стоящим привел бы в порядок местную команду регби, что ли... А то шериф - лягушек режет! Тьфу.

Фрэнк, увлекшись, плюнул по-настоящему, и шарик жвачки с готовностью соскочил с его языка и покатился по мостовой. Эта черная корова Флоп, нюшка-побирушка, которому полагалось бы тереться у бензоколонки, почему-то оказался на другой стороне улицы и ринулся напрямик, полагая, что тут появилось чем поживиться. Взвизгнули тормоза, и двухцветный, как шоколадно-кремовая пастилка, "бьюик", вывернувший неизвестно из-за какого угла, чуть не вылетел на левую обочину.

- Но-но, - проворчал Фрэнк, усвоивший у себя на АЗС презрительную манеру обращения с машинами дешевле двух с половиной тысяч долларов, понес копыта на сторону, "спешиал" вонючий...

- И вовсе но "спешиал", а "элек-тла", - произнес кто-то за его спиной, с видимым трудом выговаривая марку медленно уползающей машины. - Самая плостая "электла", и фалы косенькие, видал?

- "Фалы", - передразнил Фрэнк, и не по злобе, а от досады на себя конечно, это была самая неподдельная "Электра" с двумя парами фар, посаженными вразлет, словно глаза у миссис Ногуки. - Ты бы разговаривать подучился, чем лезть со своими замечаниями к человеку, который еще в пеленках пил молоко пополам с бензином!

Фраза получилась столь великолепной, что Фрэнк даже головой покрутил не услышал ли еще кто-нибудь. Но улица была пуста, за заборов тоже притихли.

- Ладно, - примирительно проговорил Фрэнк, - лезь через забор, и если ты не будешь воображать, что знаешь машины лучше меня, то мы с тобой, так и быть, поладим, особенно если бы ты прихватил с собой пару "гумми".

За забором было тихо - никто не делал попыток последовать его любезному приглашению.

- Ну, чего ты там чешешься? - Когда челюсти Фрэнка хоть на минуту оказывались в состоянии вынужденного простоя, он испытывал постоянно растущее раздражение. - Боишься, что твой предок тебя застукает? Или не привык ходить пешком, прикажешь подать тебе голубой "саттелэйт", как у последнего кандидата в губернаторы?

- Дешевка, - убежденно донеслось из-за забора.

- Ах ты, господи, - умилился Фрэнк, - я и запамятовал, что твои старики держат у себя на конюшне пару "эмпериалов" различных мастей - на хорошую и плохую погоду!

- Зачем? Здесь холош и наш "хино".

До чего рассудительный малый! Сразу видно, учителев сынок.

- Японская развалина, - бросил Фрэнк, хотя это и противоречило его собственному мнению Но нельзя же было допустить, чтобы последнее слово осталось не за ним!

- А до этого у нас был "спол... сполт-фьюли". Я на снимках видел. Только не здесь.

- Врешь! - вырвалось у Фрэнка. На своем веку он вымыл уже не одну сотню машин, но такой - ни разу.

К машинам, которых ему еще не довелось обхаживать, у него сложилось какое-то странное, почтительно-ожидательное отношение, как к причастию, прикосновение которого к губам так мимолетно, так неуловимо, что и не знаешь, было оно иди не было - руками-то не дотронешься! При всей набожности, которую Кучирчук-старший старался привить своим чадам, Фрэнк все-таки полагал, что если уж бог так добр, как говорит плешивый падре, то уж можно было бы причащать жевательными резинками Но все его сомнения кончались именно этой низменно-материальной стороной. Зато как хорошо было ему известно состояние божественного благоговения! Как просто было для него подыскать синоним слову "святыня" - ведь это было не что иное, как ветровое стекло блистательного "эльдорадо". Слова "меркюри", "кадиллак", "свеча", "бампер" звучали для него сладостной молитвой, и однажды ему даже приснился чудной сон, настолько чудной, что он постеснялся даже кому-нибудь рассказать о нем. Ему пригрезилось, что в маленький холл их мотеля, где остановившиеся на ночь шоферы покуривают, глядя мимо телевизора, как-то бесшумно, словно по воздуху, вплывает отец Марви в полном облачении, словно это День благодарения или рождество, и в руках у него большой поднос, накрытый белым, и он протягивает это Фрэнку и торжественно возвещает: "Сим обручи сестру свою!" - и Фрэнк берет у него поднос, а тот ничего не весит, ну, совсем ничегошеньки, и оттого нести его просто страшно, и он видит, что на подносе на сложенном вчетверо вафельном полотенце не обручальное кольцо, а такой же величины золотая шина, и даже узор на ней виден; и он выходит из мотеля, и возле колонки с высокооктановым горючим видит Патти в белом мини и с веткой флердоранжа, а рядом с ней темно-синий новенький "мерлин", спортивный "эмбесседор" последнего выпуска, и у Фрэнка сердце заходится от умиления и счастья подумать только, и с этой изумительной машиной он сейчас обручит свою сестру...