Юсуп Хаидов - Черное чудо

После приземления «Астронавта-5» ученые снова и снова возвращались к загадке тринадцатого спутника, названного в дальнейшем тринадцатым объектом, которую не могли прояснить ни данные приборов, ни рассказы экипажа космического корабля.

ЖИВОЙ ПРИЗРАК

Наступила середина июля. Погода была жаркая, сухая. Особенно это чувствовалось в степи. Солнце стояло над головой. Степь казалась притихшей, все живое попряталось от зноя. Ничто не нарушало естественного вида окрестностей, кроме построенного за колхозной бахчей в пяти-шести километрах в пустыне от Каракумского канала высокого навеса.

Вид навеса говорил, что строил его человек хозяйственный и заботливый. Концы шестов навеса ровные, одинаковой толщины, гладко обструганы. Обнесенные вокруг шестов камышевые щиты были сплетены туго, ни один стебель не торчал. Верхние щиты были еще и брезентом покрыты. Словно сооружение, построенное для жилья. Рядом днем и ночью журчал небольшой арык.

Каландар, лежавший под навесом на жесткой для прохлады подстилке, неотрывно смотрел наружу через щелку на уровне своих глаз. Ему хотелось без остановки бежать за стремительно несущейся водой, которая словно омывала и приглаживала зеленую траву. Но он думал, что дедушка его будет ругать, если он выйдет в степь.

Каландар жил с отцом и матерью в городе. На летние каникулы он, как всегда, приехал в гости к жившим в ауле дедушке и бабушке, чтобы помочь им присматривать за скотом и ухаживать за огородом. Ему исполнилось пятнадцать лет, и многие работы уже были ему под силу. С черными, словно нарисованными углем, бровями, большими глазами, редкими короткими усиками, немного рано показавшимися над уголками рта, довольно складный и бойкий, Каландар казался старше своих лет. Несмотря на это, дедушка и бабушка не хотели, чтобы он работал. Достаточно, чтобы он резвился и играл на наших глазах, был весел и здоров, говорили они. Для этого была причина. Мальчик был единственным оставшимся в живых внуков после смерти других детей. Поэтому дедушка, следуя приметам, назвал его Каландаром. И объяснял, что только поэтому к внуку не пристает никакая болезнь.

Дедушку Каландара звали Ёлбарсом. Ему перевалило уже за семьдесят. Это был крепкого, плотного сложения человек с белой до синевы бородой, ниспадавшей на грудь. Он работал в колхозе с его основания и был самым уважаемым яшули в ауле. Только последние четыре-пять лет он ухаживал за колхозным огородом и сторожил его.

Из-под навеса Каландар посмотрел в сторону дедушки, который метрах в пятидесяти от него пропалывал на грядке лук. Спадавшие на плечи кудри дедушкиной черной шапки ритмично шевелились. Иногда он вынимал из своей шапки белый платок и вытирал пот с лица и шеи.

В правлении колхоза ему иногда говорили:

— Дедушка Елбарс, чем так уставать, отдыхал бы ты лучше дома.

Дедушка Елбарс сердился на такие слова и уверенно отвечал:

— Придержите этот совет для себя. Я не для вас на огороде работаю, а для народа.

— Дедушка, вы нас не понимаете. Мы заботимся о вашем здоровье, в ваши годы это тяжелая работа, — говорили ему.

— Знаете, дети,— улыбался дедушка Елбарс, немного смягчаясь, но все-таки настаивая на своем. —Труд никогда не вредит здоровью человека. Это правда, мой стремянной — это труд. Если соленый пот не катится со лба и не падает в дерн, у меня нет ни настроения, ни аппетита.

То, что дедушка, несмотря на обжигающую жару, не возвращался в тень навеса, а полол лук, удивляло Каландара. Ему велел до спада жары лежать в тени, а сам, несмотря на солнцепек, вырывает на грядке сорняки.

— Почему я не должен помогать дедушке, — подумал про себя Каландар, и сразу вскочил с места.

Как только внук подошел к нему, дедушка Елбарс выпрямился и, снимая куски земли с серпа, сказал:

— Эй, глупыш, иди в тень. Эта жара прошибет тебя насквозь.

— Не жара сквозь меня, а я сквозь жару пройду, дедушка. Я приехал к тебе, чтобы помочь, а ты не даешь мне работать. Следующим летом я поеду в лагерь, а не к тебе, если так.

— Не уезжай так далеко, не покидай старого дедушку, сынок. Подойди поближе. Смотри, как твой дедушка будет полоть.

— Нет, я не хочу смотреть, я тоже буду полоть лук.

— Для тебя еще нет серпа, сынок. Завтра закажу мастеру. Сегодня будь зрителем.

Дедушка Елбарс продолжал работать. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, он ловко орудовал в густо растущем луке. Трудно было следить за тем, как удалялся в землю серп и как выкорчевывались сорняки. По мере очищения грядок лука от травы, старик медленно продвигался вперед. Удивительно, что при этом он не повредил ни одного из росшего плотно друг к другу лука.

Каландар спросил:

— Дедушка, как ты проходишь, не наступив на лук? Там, где ты прополол, не похоже, что ходили. Или твои ичиги и калоши на ногах мягкие?

Старик засмеялся наивности своего внука:

— Да, сынок, мои ичиги и калоши мягкие.

— Ну, правда, дедушка, почему лук остался неповрежденным?

— Если я скажу почему, ты, сынок, сейчас еще не поймешь.

— Почему же не пойму, я ведь перешел в восьмой класс, дедушка!

— В классе всему не научат. Придет время, узнаешь. Не торопись, сынок.

— Когда же это время придет?

— Еще через несколько лет.

— А когда же я узнаю, что это время наступило?

— Когда наберешься трудовых навыков и опыта.

Каландар задумался над словами дедушки и замолчал. Но вскоре опять задал вопрос:

— Дедушка, разве не лучше полоть в утреннюю прохладу?

— Нет, сынок.

— Почему?

— В прохладную погоду молодой лук бывает хрупким и его можно сломать. В жаркую погоду лук теряет хрупкость и его можно полоть не поломав.

— Теперь я хорошо все понял, — сказал Каландар, улыбаясь.

— Если понял, сынок, то иди и посмотри крайние грядки. Я открыл воду, как бы не залило водой стебли и листья,—сказал дедушка Елбарс и. вставая, чтобы размять спину, протянул серп в сторону крайнего угла бахчи.

Каландар побежал в ту сторону, куда указал ему дедушка. Увидев грядки, наполненные водой, Каландар взял лопату, стоявшую у развилки возле арыка, и открыл влаге путь к ожидавшим своей очереди грядкам. Потом, медленно шагая вдоль стремительно протекавшего арыка, вернулся назад.

Вот зеленые стебли и листья, выбившиеся между двумя грядками! Было трудно отличить переплетавшиеся друг с другом корни и плети дынь. В горячей тени продолговато-круглых листьев выглядывали, покрытые ворсинками, бесчисленные маленькие дыни. А кончики плетей были еще усеяны нежными желтыми цветками.

Некоторые из них раскрылись только что, а другие давно, и из-под них появились цветоножки, которые могли упасть от дуновения ветра.