Александр Соколов - Крик ястреба

Сказав это, Василько независимо пожал плечами, и, поспешно покинув дядюшку, отправился по своим делам.

- Ну, ну, беги. Ты ведь у нас человек занятой... - с нескрываемой иронией бросил ему вслед Сергей. - Басурману твоему привет!

Все-то он знает!..

Все, да не все!

К Атроку Василько явился злой и веселый одновременно.

- Опять с Сережей поцапался, - догадался "басурман".

- Поцапался! - победно заявил Василько. - Я его поймал! Смотри.

Он приподнял подол рубашки, выдернул из-под резинки шортиков плоскую кассету с говорящими пластинками. Достал крайнюю. Провел по ней ладонью. Послышался громыхающий бас Сергея.

- Нет бога..., а человек произошел от обезьяны... Факты - упрямая вещь!

- Слышал? - ухмыльнулся Василько. - Сам признался. Теперь он у меня попляшет.

- Сомнительно что-то, - недоверчиво ответил Атрок. - Ты в прошлый раз тоже говорил, а ничего не вышло. Зачем тебе эта запись?

- А вот посмотришь! Я знаешь что придумал? Если пробраться ночью в церковь, и поменять пластинки, тогда будет дело! Тогда все услышат!

Атрок подумал одну секундочку.

- Да уж, будет тогда... - скептически произнес он. - Попадет кое-кому...

- Подумаешь! - беспечно ответил Василько. - Да никто и не узнает. Это Сергею попадет. От начальства.

- Ну и что? Что ты этим докажешь?

- А вот посмотришь что!

- Не нравится мне это, - продолжал сомневаться Атрок.

- Ну, и пожалуйста! - обиделся Василько. - Могу и один пойти!

- Да нет, я с тобой, если ты хочешь, - поспешно согласился Атрок. Чтобы вместе. Только...

- Значит все. Сбор в полночь, у Башни!

Между прочим, бывать в храме Василько любил. Потому что - красиво! Умели же строить древние. Снаружи - высокие белокаменные стены, украшенные причудливой резьбой. А над ними - три стройных купола с золочеными маковками. Внутри же храма - тоже лепные фигурки, фрески по стенам. Пол выложен разноцветной мозаикой. Птицы там, звери всякие. Сценки из божественных книг. Красота, одним словом! И когда колокола звонят - заслушаешься. Словно чудесная песня плывет над городом!

Так вот. В храме, над самыми "царскими вратами", висит большая икона в тяжелой золоченой раме. Самая главная здесь. На ней ангел в виде красивого "отрока" с крылышками и в белом балахоне, вручает свиток с "Заветами" князю Константину. Еще в раму вставлена говорящая пластина, которая в нужный момент оживала, и торжественный голос возглашал "волю Господню".

Вот эту-то пластинку и замыслил Василько подменить своей.

Все случилось быстро и без помех. Ночью они с Атроком проникли в храм, как и было задумано. Двери здесь никогда не запирали, как и везде. В пустой церкви было темно, и даже чуточку страшновато. Васильку показалось даже, что нарисованные лики смотрят со стен на него с осуждением. Словно догадываются, зачем он сюда пришел. Но это только казалось. Сами стены были едва различимы в ночном мраке. А фрески на них лишь угадывались по памяти.

Ощупью пробрались друзья к "царским вратам". Василько подпрыгнул, завис перед иконой. Нащупал в специальном углублении на раме говорящую пластинку. Вытащил ее, торопливо запихал в зажатую в руке кассету. Так же, на ощупь, вставил на место прежней свою.

Вот и все дела.

На место преступления мальчики вернулись рано утром, когда началось воскресное богослужение. Растворились в многочисленной толпе прихожан и стали ждать. Василько дрожал в предвкушении сладкой мести.

Сергей, не чуя надвигавшейся беды, уверенно вел проповедь:

- И возгласил ангел Господен: "Да не поднимете меча на братию!" И опустились мечи, и обнялись люди, и бысть ликованию великому! И даровал посланец Всевышнего слова Заветные. Внемлите им, люди!

На мгновение Васильку стало страшно. Он пихнул локтем стоявшего рядом Атрока:

- Сейчас начнется!

И началось.

Сергей величественным жестом поднял вверх руки. Василько застыл в нетерпеливо-тревожном ожидании.

Говорящая пластинка ожила. И... И вместо строгих заповедных слов на прихожан полилось:

- Горит прощальный наш костер.

Мы с летним солнцем расстаемся!

Василько тихо ойкнул. Толпа вокруг него недоуменно загудела. Сергей уронил на ногу массивный золотой крест и в изумлении воззрился на икону.

- Но мы опять сюда вернемся,

Едва рога сыграют сбор! старательно декламировал между тем звонкий мальчишеский голос. Очень знакомый голос!

- Ой!.. - прошептал Атрок. - Это же ты! Твои стихи на летнем празднике!

"Точно! - растерянно подумал Василько. - Но как же так? Неужели я в темноте перепутал пластинки? И что теперь делать?!"

- Вновь будет солнечный восход,

И сердце радостно забьется... заливалась пластинка.

На Василька уже возмущенно оглядывались. Ведь тут было полно знакомых!

- Бежим! - в панике шепнул мальчик, и начал протискиваться к выходу.

Сзади гремел негодующий бас Сергея.

Из церкви Васильку удалось скрыться. Но из дома, из города-то никуда не денешься! И не оправдаешься, не докажешь, что не виноват. Все улики налицо!

Василько было попробовал, когда под вечер осмелился, наконец, явиться домой, да что толку? Разгневанный Сергей, явившийся сразу после службы, уже давно все рассказал родителям.

Папа встретил Василька неласково.

- Где ты изволил пропадать весь день? - сухо поинтересовался он.

- На речке... - пробурчал Василько, исподлобья посматривая на сидевшего в кресле Сергея.

- Еще одна подобная выходка, и можешь отправляться туда насовсем!

Сергей не переставал возмущаться.

- Только такому самовлюбленному эгоисту, и закоренелому безбожнику, как ты, мог прийти в голову такой дикий поступок! Подумать только, вложить в ангельские уста свои глупые, бездарные стишки! Рифмоплет!

Еще Сережа заявил, что на месте Василькова папы подверг бы "этого нечестивца" самому суровому наказанию. Всерьез посоветовал даже применить одно из древних испытанных средств. Например, розги... Видимо, он не шутку разозлился.

Василько сказал, что пусть только попробует!

К счастью, вмешался папа, и сказал, что будет вполне достаточно, если Василько попросит прощения за свою выходку, а затем просидит неделю под домашним арестом. А летом, вместо любимого "Мамонтенка", отправится вместе с ним в очередную экспедицию. И будет там работать наравне со всеми.

Просить прощения Василько не стал. Не потому, что не чувствовал себя виноватым. Просто все эти "извините" и "простите" постоянно застревают у него в горле, никак не могут вырваться наружу. Даже в таких случаях, когда в самом деле нужно... Такой уж у Василька характер. Вместо этого он героически высидел полных две недели "без улицы". Тем более, что явившийся на следующее утро Атрок заявил, что он тоже виноват, и добровольно вызвался разделить с Васильком участь затворника. А им, когда они вместе, любые неприятности пустяками кажутся! Со школьными заданиями "арестанты" неплохо справлялись и заочно, с помощью Листиков, а в свободное время играли в "джунгли", устраивали шахматные сражения, или просматривали интересные пластинки и читали любимые книги. Скучать было некогда. Василько и не заметил, как пролетели эти две недели.