Тимур Ваулин - Зеро

Всякий раз, углубляясь в жерло коридора, директор останавливался, разражался странною улыбкой, оборачивался назад и только после этого продолжал свой путь. А путь ему предстоял долгий, ибо коридоры на заводе были бесконечны.

Но в одном из них, похожем на корабельный скелет с выступающими ребрами-шпангоутами и огнетушителями на каждом ребре, Семена Степановича уже поджидали. Некто, укрывшийся за поворотом, стоял, слившись со стеной и подняв над головою нечто.

А Бабышев, ничего не подозревая, медленно шел по коридору, считая пеногоны.

Некто занес нечто за спину...

Директор сделал шаг, еще, еще и получил сильный удар по голове чем-то тяжким и тупым.

Он сел на пол, обхватил голову руками и сквозь великий гуд различил трагический шепот:

- Не тот!..

Когда Бабышев пришел в себя, рядом никого не было, если не считать огнетушителя с большущей вмятиной, валявшегося рядом. "Атташе-кейс" исчез бесследно. Директор встал на ноги, ухватил пеногон и, волоча его за собой, побрел в глубь коридора.

- И-и... это что ж, трахтуром на него наехали?! - охнула старуха уборщица, завидя приближающегося директора.

- Нет, мать, это им по голове ударили, - вяло отвечал Бабышев.

- Да нешто чугунная попалась, голова-то?

- Не знаю, мать, может, это огнетушитель слабый подвернулся.

- Так помять, так помять! А я тебе скажу, сынок, огнетушители у нас и впрямь особенные: их из почтовых ящиков делают. Как план шибко поперевыполняют, глядь - на каждом гвозде по огнетушителю - и в туалетах, поди, вешают. Зато, как аврал или премия горит, они, огнетушители эти, обратно в ящики переделываются. Но так помять, так помять! И куда дирекция смотрит?!

- А куда она смотрит, мать?

- А куда ж ей смотреть, как директора уж полгода нету. Вот Михаил Галактионович, земля ему пухом, вот человек был! Все вот так в рученьках своих придерживал. Чуть кто что, а он уж тут как тут: хлоп - и нету. Одна беда: рукоприкладством страдал. Всех бил - и мужиков, и женщин. Кулак у него тяжелый был - с одного удара скулу на затылок сворачивал, а случалось - и кости ломал. За опоздания свалку разгребать гонял, за брак - туда же, на свалку. Одни сгребают, другие разгребают - работы всем хватало. Ну, это... чего ж о покойниках плохо говорить? Зато при нем зарплату каждый год на три рубля поднимали и работали на совесть: по миллиону ящиков давали. А сейчас!

- Что сейчас? Неужто совсем пропали без директора?

- Ну, скажешь - пропали! Были тут двое. Один как пришел, так с порога и заверещал: "Я, дескать, наведу порядок! Возьму дела за последний месяц, запрусь в кабинете, месяц их изучать буду, а потом выйду и выгоню всех негодяев, а бездельникам такую кузькину мать покажу, что коровьим навозом заплачут по теплому унитазу!!" Так и сделал: заперся. А через месяц, и правда, выходит. Весь от табака желтый, рубаха жеваная. Сложил тихонько дела на стол, вышел незаметно, да так с тех пор его и не видели - ни дома, ни в министерстве. Пропал, одним словом. Через месяц другого прислали молодой такой, конопатый, из хитрых. Так и не зашел в свой кабинет, а сразу по цехам пошел - знакомиться с производством. Да там где-то и затерялся. Короче, опять ни-в-доме-ни-в-парткоме. И с тех пор нет у нас директора...

- Постой, мать. Так, говоришь, первый желтым вышел?

- Ну да... зубы и руки... заросший...

- А другой конопатый?

- Как малец. В нашей деревне... Эй, сынок, ты куда?! Огнетушитель оставь!

Бабышев почти бежал. Знакомые коридоры оставались позади, ступеньки только и мелькали. Лицо директора полно было какой-то угрюмой решительности. Он, подобно смерчу, пронесся через приемную.

- Семен Степанович? Вы откуда так? - тревожно спросил и.о.

- Изыди, выдвиженец! Прочь с престола!

- А я тут портфельчик нашел. - И.о. выложил на стол директорский "кейс". - Иду я себе, иду, а он лежит. Вот я и...

- Лежит, говоришь?!

- Так точно и лежал.

- А ну, пошли со мной.

- Куда?!

- Порядок насаждать!

- Где? Какой порядок? Зачем?..

- Вели-икий порядок! - рокотал директор. - А ну, вылезай!

Они появились в приемной.

- Эй, вислоухие, встать всем! - скомандовал Бабышев.

Никто не встал.

- Ну ты, убогий, скажи им! - директор ухватил и.о. за воротник.

- Вста-а-а-ть!! - зажмурив глаза, заверещал тот.

Все подчинились.

- Слушать всем! Я объявляю Великий поход за порядком. Мы будем: а) давить в зародыше, б) - уничтожать на корню, в) - сжигать дотла, г) ломать и безжалостно выбрасывать. Наш лозунг "Долой ретроградов и бездельников!". Итак, великий разрушительный поход!

- А зачем? - робко спросил кто-то.

- Кто сказал "зачем"?! - истерично закричал Бабышев, ухватил пишущую машинку, с трудом поднял и грохнул оземь.

- Я спрашиваю, кто сказал "зачем"?! - крикнул директор, сжав кулаки, приподнимаясь на носках.

Никто не признавался.

- Ну ты, опричник, - Бабышев толкнул вперед и.о., - живо найти!

Вобрав голову в плечи, и.о. засеменил меж людских шеренг. Дойдя до конца, он схватил первый попавшийся рукав и потащил за собой.

- Эта, что ли?! - изумился директор.

- Так точно, эта.

- Что ж это вы, бабуся? Непорядок! Отпустить.

Бабышев смахнул стопку бумаги, заложил одну руку за спину, другую за лацкан, сложился вдвое и зашагал вдоль рядов стоящих навытяжку людей.

- Итак, суть дела изложена. Теперь о морали.

Кругом летала бумага, собираясь в стайки и кружа, как листья в ноябре.

- Никакой пощады, подчинение лично мне. Если я поверну назад... пусть мне будет хуже. Ура!

- Ура-а!!!

- За мной, галопом, побежали!..

Коридоры, казалось, накренились в одну сторону, так что людская толпа текла по наклонной плоскости. С каждым новым коридором она увеличивалась в размерах, и скоро людей там стало так много, что хватило бы на два плацкартных вагона в последнюю неделю августа.

Толпа галопировала по коридорам, катилась по узким лестницам, издавая единый топот, единый гул, и коридоры были полны этого гула.

Некоторые уже обзавелись портретами Бабышева и лозунгами "Долой ретроградов и бездельников!".

Один только раз толпа остановилась: директор, бежавший впереди, зашел на минуту в уборную. Толпа, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждала. Наконец появился директор, и Великий поход за порядком продолжился.

Толпа прикатилась к КБ. Здесь Бабышев велел остановиться. Он тихо отворил дверь - так, что его не услышали.

- Ну, привет, самородки! - зловеще произнес он.

Отозвался молодой человек с умными глазами:

- Здравствуйте, товарищ?..

- Ба... кунин.

- Очень приятно. Вы по какому заказу?

- Чего новенького изобрели? Налево, из ширпотреба?

- Есть звонок дверной в форме женской груди.

- В форме чего?!