Владимир Фирсов - Бунт

Профессор Смольный хорошо знал Чередниченко - неутомимого, неунывающего атлета, прекрасно тренированного борца и боксера, многократного чемпиона страны в технических видах спорта, человека, влюбленного в скорость, способного на рискованные, но безукоризненно обоснованные решения. Поэтому именно ему он доверил этот тяжелый пробег, от которого зависела жизнь Лебединского. Степан, как никто другой, умел водить машину, и только он мог бы вести ее много часов в опасном режиме, когда на пульте управления тревожно горят красные лампочки, предупреждая о возможности аварии, и только интуиция водителя спасает от немедленной, катастрофы. Только человек отчаянной храбрости и железной воли мог выдержать это, и профессор знал, что Чередниченко выдержит.

В душе профессор боялся признаться себе, что относительно второго водителя - Миронова - у него нет такой твердой уверенности. Маленький геофизик появился на Станции недавно, и никто из нынешнего состава раньше его не знал. Сейчас профессору вспомнился полузабытый эпизод, относившийся к первым дням пребывания Миронова на Луне. Метеорит ударил в только что прибывшую цистерну с водой, которая стояла недалеко от входа в Станцию. Воды тогда не хватало, и каждой каплей приходилось дорожить. Перевозили ее в цистернах-автоматах с электроподогревом - горячую воду было удобно переливать куда угодно. Метеорит разворотил в цистерне порядочную дыру, и струя кипятка била наружу, тут же замерзая на грунте, а Миронов, вызванный по тревоге, в это время педантично проверял свой скафандр, хотя выпускающий - это, кажется, был Бек-Назаров - сделал это еще раньше и заверил его, что все в порядке. Миронов поступил точно по инструкции, которая обязывала каждого выходящего лично проверить скафандр. Однако несколько тонн воды вытекло, и они остались без водорода. Очередной вылет "Рубина" был сорван. Правда, взамен обитатели Станции нежданно-негаданно получили прекрасный каток, положивший начало повальному увлечению коньками. Но несколько дней Бек-Назаров разговаривал с Мироновым подчеркнуто официальным тоном.

Ничего особенного в этом случае не было. В конце концов вода - это только вода, а выход в неисправном скафандре означал быструю и неотвратимую смерть, поэтому понять состояние новичка профессору было нетрудно. Однако он не мог не признать, что Миронов, сам того не желая, высказал недоверие к товарищу. Несмотря на то, что поведение Миронова полностью обусловливалось инструкцией, эпизод оставил какой-то неприятный осадок.

Были и другие мелочи, обычно проходившие незамеченными в кипучей жизни лунных будней. Но сейчас они вспоминались все сразу, создавая у начальника Станции настроение тревоги и неуверенности. Профессор уже жалел, что послал на головном вездеходе именно Миронова, хотя иначе он поступить просто не мог. Ни Шредер, ни Бек-Назаров, идущие на "Кузнечике-3", особым мастерством вождения не отличались, а других людей под рукой не оказалось.

Начальник Станции снова покосился на нелепую прическу Тевосяна. "Кому-то из следующей смены придется учиться на парикмахера, - подумал он. - А то стригут ребята друг друга как бог на душу положит".

Он перевел взгляд выше, на циферблат часов. Ракетограмма от Чередниченко запаздывала.

Над темным овалом экрана настойчиво мигал зеленый глаз - Земля требовала связи. Профессор нажал кнопку.

- Иннокентий Борисович, мы отыскали жену Федосеева, - возбужденно заговорил с экрана молодой секретарь Астросовета. Он работал на связи со Станцией всего несколько дней и, выходя в эфир, каждый раз сильно волновался. - Она сказала, что Петр Иванович обязательно будет смотреть сегодняшний матч. Он взял в машину телевизор.

- Какой матч? - спросил недоуменно Смольный и тотчас вспомнил, что обитатели Станции с нетерпением ожидали полуфинальной встречи на Кубок мира между сборными СССР и Англии, которая транслировалась из Лондона по всемирной сети телевидения. Судя по времени, уже шел второй тайм.

- Ну и что же7 - спросил Смольный равнодушно. Футбол сейчас не интересовал начальника Станции. Гораздо больше его занимало другое - почему запаздывает ракетограмма от Чередниченко.

- А вот послушайте, - сказал секретарь, протягивая руку к пульту.

И тотчас же из динамика раздался рев двухсот тысяч глоток, сквозь который с трудом прорывался голос комментатора. На экране было видно, как клубок алых и белых маек катился по изумрудной траве к воротам советской сборной.

- ...ный и быстрый нападающий. Его точные передачи всегда очень опасны. Вот и сейчас он обходит нашего защитника и навешивает мяч на ворота. Сейчас будет удар!

Динамик загремел так, что Смольный даже поморщился. Но мяч прошел высоко над штангой и упал на трибуны.

- ...не удалось изменить счет, - расслышал, наконец, профессор. - Я воспользуюсь короткой паузой в игре, чтобы напомнить зрителям...

Голос прервался на полуслове, и на секунду стало очень тихо. Затем динамик заговорил снова.

- Товарищи телезрители! - сказал кто-то - уже не комментатор. - Я обращаюсь к вам по совершенно неотложному делу. Возможно, что эту игру смотрит сейчас Петр Иванович Федосеев. Его срочно вызывает Лунная Станция. Петр Иванович! Если вы слышите меня, немедленно, не теряя ни секунды, свяжитесь с Астросоветом. Повторяю: Петр Иванович Федосеев! Вы должны немедленно связаться с Астросоветом. От этого зависит жизнь человека.

Вратарь на экране разбежался и ударил по мячу. Тотчас же стадион исчез, и перед Смольным снова появился взволнованный секретарь.

- Вы слышали? - спросил он. - Думаю, что скоро Федосеев объявится.

- Пожалуй, что так, - пробормотал профессор. - Конечно, он сидел где-нибудь перед телевизором, забыв про свои удочки.

"Это хорошо, - подумал он. - Уж Федосеев-то придумает, как усмирить свои машины. Лишь бы Чередниченко успел".

Но Чередниченко молчал, хотя прошли все сроки для связи. Он молчал и через час, когда наступило время дать радиозавесу и надо было снова решать, выходить ли Лебединскому навстречу пропавшему вездеходу - может быть, на верную смерть - или отменить весь план и оставить его в куполе, обрекая на мучительную агонию, в надежде на то, что "Потомак" все-таки успеет.

Чередниченко молчал потому, что его разбитый вездеход в это время лежал среди непроходимых скал далеко в стороне от дороги.

Дорога до Базы была проведена еще во время постройки Станции. Ее сооружение не потребовало особых трудов - южная окраина Моря Спокойствия представляла гладкую равнину, на которой требовалось лишь местами выровнять почву да расставить ярко окрашенные металлические вешки с мигающими по ночам лампочками. Вести вездеход между двумя рядами огней было легко даже в полном мраке. Кроме того, вешки очень хорошо были видны на экране радиолокатора. Словом, поездка по такой дороге не представляла трудностей ни днем, ни ночью. Даже грузовые роботы - "камбалы" с примитивным кристалломозгом благополучно преодолевали путь между Базой и Станцией без всяких происшествий.