Питер Шуйлер-Миллер - Над рекой

И тогда она закричала и побежала от него подобно ослепительно белой молнии среди сумрака ночи; он услышал, как хлопнула дверь дома, увидел, как в окнах, горящих желтым светом, одна за другой опускаются шторы. А он все стоял и смотрел ей вслед, пока холод не подобрался под самое горло и не стал его душить. Только тогда он развернулся и побрел через силу на берег.

Луна нашла его высоко-высоко в горах, где он перебирался с уступа на уступ, выше всех горных источников и ключей, направляющегося к седловине между горами, откуда начиналась долина. Он не мог перейти через горный поток - хорошо, пусть так, - но он мог обойти его стороной. По дороге ему удалось убить зайца, и кровь животного придала ему сил двигаться дальше, а кости и плоть уже .были пропитаны ледяным холодом, жажда терзала словно дикий зверь. Но новый голод, страстное желание той девушки, было сильнее всех напастей. Только она, эта жажда, гнала его вперед.

Луна все еще была высоко, когда он стоял под соснами перед порогом ее дома. Дверь была заперта, уже миновала половина ночи; собирались тучи, заполняя небо и пробегая быстрыми полосами по серебряному диску, временами закрывая его совсем. На востоке прогремел гром, перекатываясь эхом по горам, пока не затих окончательно, заглушенный звуками воды в реке.

Нить, протянутая между ними, была прочней стальной проволоки, она заставила его карабкаться по головокружительным высотам, пока не привела прямо к этой двери, которая была крепко-накрепко заперта. Шторы на окнах задернуты, но сквозь трещины в старых рамах пробивался желтый свет лампы. Он поднял было руку, собираясь дотронуться до оконной рамы, но тотчас же отдернул, увидев, что на рамах высечен крест, призванный отгонять его и ему подобных от этого жилища.

Он издал тихий скулящий звук, как та самка оленя, которую он прикончил: на двери тоже имелось изображение креста, преградившее ему путь. Он попятился, ступив с крыльца обратно на землю. Вдруг дверь открылась и на пороге появилась Она.

Она стояла спиной к свету лампы, и он мог различать лишь стройный силуэт фигуры, да еще горящий золотым огнем крестик на шее и льнущую к ней серебристую дымку, такую теплую и яркую, что, как ему показалось, она была сильнее лунного сияния. Даже сквозь платье, что было на ней, он ощущал, как ее молодое живое тело излучает жизненную энергию. Он стоял, купаясь в лучах этой энергии, тянулся к ней, охваченный одновременно накопившимся в нем холодом, жаждой и муками голода.

Прошла, наверное, минута, а может, пять, а может статься, прошли лишь какие-то доли мгновения, когда Она наконец заговорила. Голос ее был тих и слаб:

- Джо, - сказала она. - Джо, дорогой. Ты где-то поранился. Заходи в дом.

После того как Она сама его пригласила, его уже не могло остановить изображение креста на двери. Он ощутил, перешагнув через порог, как пала эта последняя преграда. Тучи рассеялись, и луна ярко светила в дверной проем. Он остановился, разглядывая девушку и одновременно обозревая знакомую комнату с выскобленным дощатым полом, оштукатуренными стенами, аккуратным черным очагом - рассматривал так, будто видел в первый раз. Никаких воспоминаний все эти вещи в нем не пробуждали. Но девушка притягивала как магнит.

Он заметил, как глаза ее потемнели от страха и кровь отлила от лица, когда Она впервые смогла рассмотреть его при свете электричества. Он взглянул на свои руки - синюшная кожа покрыта струпьями, на свое обнаженное, лишенное жизненных соков тело, измазанное грязью и забрызганное кровью убитых животных. Он тихо завыл, захрипел горловым клекотом и неуверенно, спотыкаясь, шагнул к ней, но девушка, отшатнувшись, схватилась рукой за маленькое распятие на горле и спряталась за стол.

Он уставился на крест. Горевший золотым огнем, крестик так же верно разделял их, как черный туман над проточной водой непреодолимо отделял его от вожделенного существа до того, как он пробрался к ней через горы. Он всем своим существом чувствовал очищающее сияние креста, жгучее словно солнечные лучи; это сияние могло сжечь его, превратить в жалкий пепел. Он заскулил в предчувствии страшного наказания, заскулил словно побитый пес. Его тоска по ней превратилась для него теперь в нестерпимую пытку, заглушавшую все остальное, но как бы страстно он ни желал ее, он не мог продвинуться в достижении вожделенного предмета ни на шаг.

Девушка проследила за его взглядом. Золотое распятие было его подарком в той, прежней жизни. Она знала это, он - нет. Медленным движением она расстегнула цепочку, на которой висел крестик, и бросила в его протянутую к ней

Распятие жгло ладонь как горячий уголь. Он отдернул руку назад, но раскаленный металл распятия как будто прилип и не отпускал его плоть. Он чувствовал, что проклятое изображение вот-вот сожжет его, в отчаянии размахнулся и бросил его в угол. Потом схватился обеими руками за стоявший между ними стол и резко отшвырнул прочь. Теперь ему ничего не мешало. Она была перед ним, беззащитная, прижавшаяся спиной к стене, с искаженным от ужаса лицом. Он слышал, как она закричала.

А нестерпимое желание, которое заставило его прийти сюда, спуститься с горы, подавляя голод, жажду и леденящий озноб, которые были основными движущими силами его естества до того момента, как он увидел девушку, взяло над ним верх. Теперь, когда они стояли лицом к лицу, древние и могучие силы зашевелились в нем и овладели его онемевшим мозгом. Когда она закричала, ч плотина, сдерживавшая их, казалось, прорвалась: он чувствовал под напрягшимися пальцами ее бьющееся и вырывающееся стройное тело, ощущал аромат, исходивший от кожи и волос, видел ее полные страха и обреченности расширенные темные глаза, устремленные прямо в его - тусклые и мертвые.

Когда все было кончено, жажда утолена, голод ушел. Его кости покинула та стужа, от которой он не мог избавиться другим способом, мускулы больше не были налиты свинцом, их не сводила судорога. И невыносимое желание обладать ею тоже прошло. Он без любопытства поглядел на лежащую на полу растерзанную девушку как на кучу рваного тряпья и повернулся, собираясь уходить.

В это мгновение разразилась гроза. Дверь, которую он оставил открытой, теперь была завешена стеной лившейся с неба воды. Между каплями дождя вился черный туман, заслонявший весь мир. Он решил попробовать и выставил под ливень руку, на которой была выжжена печать креста. Ощутив холод черного тумана, быстро отдернул обратно.

Их голоса он услышал буквально за секунду до того, как они появились на пороге - трое мужчин, мокрые, растерянно топчущиеся в дверях, недоуменно переводящие взгляды с него на то, что лежало на полу, и обратно. В мгновение ока он вспомнил их всех: ее брат Луи, остальные двое были Жан и Поль. С ними были и собаки, но те, едва зачуяв его, с воем убежали прочь.