Джон Кристофер - Когда пришли триподы

Я спросил:

– Можно включить телик?

– Можно, Марта? – спросила Ильза.

– Нет, – резко ответила Марта. – Меня нельзя отвлекать, пока я занимаюсь этим. Сколько я заплатила за эту тарелку? Память мне изменяет.

Ильза улыбнулась мне одной из своих беспомощных успокаивающих улыбок, которые доводили меня до бешенства. Она не хотела спорить с Мартой и в то же время хотела, чтобы я был доволен.

– Лаври, на кухне шоколадные пирожные. Я их сегодня приготовила. Если хочешь, они в маленькой каменной вазе…

Я перебил ее:

– Спасибо, не хочу.

На самом деле эти пирожные – одно из немногих ее блюд, которые мне нравились, но я был не в настроении принимать взятки. Я подумал, что ненавижу, как она называет меня Лаври и этот ее акцент. Я съеживался, когда она разговаривала с учителями в школе на родительских днях.

К тому же мы с Энди купили себе шоколада в деревенской лавочке на пути домой. Похоже, Энди все же был не прочь заняться шоколадными пирожными, поэтому, для отвлечения, я припомнил спор, который у нас произошел во время поездки. Энди где-то прочитал, что уничтожение треножников – величайшее преступление в истории: первый контакт с другой разумной расой, и мы так уничтожили его. Меня это не очень занимало, в то же время не хотелось и соглашаться.

Я напомнил ему, что он не так дружелюбно относился к триподам, когда мы сидели в сарае. Он ответил, что это не мешает ему впоследствии более уравновешенно взглянуть на вещи.

Я сказал:

– И не забудь, что именно трипод напал первым. Ты видел, что случилось с фермой?

– И все-таки нужно было больше узнать о них. Очевидно, это была разведывательная экспедиция. Разрушение фермы, должно быть, просто ошибка.

– Танк нес белый флаг.

– И играл классическую музыку, – насмешливо добавил Энди. – Как это много значит для существ из другой солнечной системы.

Именно я в то время считал это нелепым, но у нас с Энди часто бывало, что мы менялись сторонами в споре.

Я сказал:

– Может, наши и ошибались, но они по крайней мере старались действовать цивилизованно. А американцы вообще своего не трогали, а он сам себя взорвал.

– Думаю, разрушения двух из трех достаточно, чтобы нас объявили враждебной планетой. Экспедицию отозвали, а последнего трипода взорвали, чтобы у нас было как можно меньше сведений об их технологии. На тот случай, если мы отправимся за ними. Они знают, что у нас есть ракеты, значит, мы на пороге космических полетов.

Я устал от этих споров. Возможно, мы упустили свой единственный шанс установить контакт с чужаками. Я тогда не очень беспокоился из-за этого, да и сейчас не тревожился.

– Во всяком случае, все кончено, – сказал я. – После такого разгрома они не вернутся. Хочешь поиграть на компьютере? У меня новая игра с драконами.

Энди взглянул на часы:

– Мне пора домой. Уже почти пять, а я обещал Миранде вернуться рано. Она опять уходит.

Миранда – это его мать. Как и Марта, она хочет, чтобы ее звали по имени. Она часто отсутствует, и Энди поэтому много времени проводит у нас. Однажды я слышал, как папа с Ильзой говорили, что у Энди нет дома. Они очень заботились о чужих домах. Но самого Энди это, казалось, не беспокоит.

Анжела, должно быть, слушала нас.

– В пять новое шоу, – сказала она и включила телевизор. Я молча смотрел на нее, думая, что сказала бы Марта, если бы это сделал я. Марта потянулась и зевнула.

– Ну, это конец оценке. Но мы много сделали. Что за шоу, Анжела?

– Триппи-шоу.

Вслед за надписями показалось множество мультипликационных треножников, они плясали безумный танец: составителей программы будто бы вдохновило появление триподов. Дикая музыка – удары тяжелого металла и рока – смешивалась с обрывками традиционной музыки, включая один довольно привязчивый мотив.

– Не думаю, чтобы мне это понравилось, – заявила Марта.

Анжела, сидя на ковре скрестив ноги, не обратила на ее слова внимания. Но Марта и не заикнулась о том, чтобы выключить телевизор.

Я сказал Энди:

– Поеду с тобой. Больше нечего делать.

Мой отец – жилистый, не очень высокий человек, носит очки. Он похож на атлетическую версию Вуди Аллена, только говорит не так быстро. В то время он был агентом по продаже недвижимости и проводил много времени в отъездах, включая и уик-энды.

Я не очень хорошо помню, как складывались его отношения с моей матерью, за исключением того, что они иногда целыми неделями не разговаривали друг с другом. Помню, как они говорили со мной по отдельности, как будто они два разных кегельбана с единственной кеглей, а кегля эта – я. С Ильзой ничего подобного. Отец замучивал разговорами и ее, и Анжелу. Однако со мной он никогда много не разговаривал. Вероятно, на меня приходилось три процента его разговоров, да и эти проценты были вынужденными.

Однажды в воскресенье я остался один: папа показывал клиентам дом, а Марта взяла с собой всех остальных на передвижной рынок антиквариата. Она и меня спросила, хочу ли я ехать с ними, я отказался под предлогом домашних заданий. Но это было правдой лишь отчасти: большую часть заданий я сделал в пятницу вечером.

Закончив остальное, я был свободен. Приготовил себе сандвич с беконом, поиграл в игру с драконами, просмотрел комиксы в воскресных газетах, и все еще было четверть одиннадцатого. Я подумывал, не позвонить ли мне Энди, и тут услышал машину папы.

Он спросил:

– А где все? А, да, на антикварном рынке. Не хочешь ли удивить их, Лаури?

– Мы их не найдем.

– Они ведь в Бадлейке? На лужайке.

– Марта говорила, что они могут отправиться еще в несколько мест.

– Все равно можем попробовать.

Я ничего не сказал. Он слегка обеспокоенно посмотрел на меня.

– Ты предпочитаешь что-нибудь другое?

– Мы давно не выходили на лодке.

– Уже поздно в этом году. Да и погода неподходящая.

Ночью была буря. Сейчас она прекратилась, но по-прежнему дул сильный ветер, а небо было закрыто серыми тучами, гнавшимися друг за другом.

Я сказал:

– Мы могли бы проверить причал.

Он помолчал.

– Конечно, Лаури.

Лодка у нас была уже два года. Это «Моуди-30» с семью местами в трех каютах. У нее боковой киль, мощный дизель, дающий 20 километров в час, навигационная установка Декка и радар; в камбузе большой холодильник; есть душ. Папа купил его с рук с помощью фирмы, у которой выдался хороший год, так как цены на дома выросли.

По пути на реку папа много говорил. Я только слушал. Постепенно он истощился, и мы вернулись к нашему привычному молчанию. Я понял, что, как обычно, возмущаюсь этим, и решил что-нибудь предпринять.

Я сказал:

– Ты читал сообщение о том, что тело, найденное в обломках треножника, было предварительно вскрыто? Вероятно, вначале об этом не сообщали, чтобы не пугать народ.