Брюс Гласско - Честный Томас

"Леди, - сказал я ей в ответ, и слова золотыми каплями скатывались с моего языка. - Через две недели исполнится семнадцать лет с того часа, как я появился на свет. Моя возлюбленная покинула меня ради другого, а семье моей безразлично, жив я или умер. На всем белом свете, который я успел повидать, а я побродил от Бервика до прекрасного города Данди, - я не видывал ничего красивее комнаты, где мы сейчас стоим, и не пробовал яства слаще ваших слов. Я прошу не давать мне напитка забвения, а дозволить остаться здесь, в стране Фейри, насыщаться вашими словами и узнать ваши обычаи".

"Хорошо сказано! - сообщил мне запах Королевы, и смех ее прозвенел, словно целое поле цветов. - Когда мне не с кем разговаривать, кроме детей моих, мне иногда кажется, что я говорю сама с собой. Если ты вправду хочешь путешествовать с нами, отдай свой нож управляющему моим двором. Мы скоро отправимся в путь, и тогда силы, что понесут нас вперед, вырвут твой нож из-за пояса твоего и отшвырнут прочь, так что он пронзит и плоть твою, и пол, на котором стоим, и фейри, что окажется на пути".

Я вытащил отцовский нож и протянул его фейри, который вдруг возник у моего локтя, и он взлетел вверх.

"Путешествие? - спросил я, глядя, как управляющий исчез в одном из отверстий потолка. - Я своего решения не изменю, но куда же мы отправимся? Разве мы и так не находимся в стране Фейри?"

"Тебе многое предстоит узнать, Томас Соединитель", - ответила она, и на этот раз у смеха ее был запах крепкого вина.

Королева называла скалу, в которой мы находились, словом, означавшим также Дом родной. Она уложила меня на мягкую лежанку, а потом я почувствовал, будто меня вдавливает в нее палец великана. Глубоко-глубоко.

Потом я вдруг ощутил, что лечу без крыльев. Я отчаянно попытался ухватиться за лежанку или что-либо надежное, но добился лишь того, что перевернулся в воздухе, в котором разливался запах смеха Королевы, пролетающей мимо меня на распахнутых крыльях. Затем ко мне подлетела некая фейри и принесла на спине слово Королевы:

"Держись и следуй", - сообщило мне это слово, и я вцепился в фейри и последовал по запаху ее речи в соседнюю комнату. Одна из стен (а может, то был потолок) была заполнена звездами и луной, а также большим зеленым кругом, переливавшимся синим, зеленым и белым.

Из-под языка у меня заструились вопросы, но она уже дала ответы, которые плыли ко мне по воздуху.

"Эта большая сфера, которую ты видишь, - твой мир", - объяснила она.

"В церкви Святого Джайлса в Эдинбурге я видел карту мира, - ответил я ей. - Там есть Шотландия и Англия, Франция и Бургундия, и Норвегия, и даже далекий Египет, и святой Иерусалим. Я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о том, что это мой мир".

"Вон остров, где ты родился, - указала она. - На него как раз наплывает облачко".

Глаза мои широко распахнулись, потому что в этот миг я осознал, что подобен муравью, никогда не покидавшему своего муравейника и считающему, что этот муравейник и есть весь мир.

Но вскоре сине-зеленая сфера исчезла с небес, а солнце стало лишь жалкой искоркой среди множества звезд, которые я не мог сосчитать.

Через потоки в темноте

Несется конь то вплавь, то вброд.

Ни звезд, ни солнца в высоте,

и только слышен рокот вод.

Многому научился я за годы, проведенные в Доме Королевы.

Я думал, что знаю, как устроена Вселенная, и полагал, что Королева заберет меня к звездной сфере. Я считал, что конечная цель путешествия - Небеса... или Ад. Но она рассказала мне правду о том, что наше солнце плавает в море звезд, что оно - как крошечный стежок на огромном вышитом ковре. А еще я узнал о великой задаче, которую поставил перед собой народ Королевы.

Чтобы понять ее, предположим, что каждой звезде в этом море звезд соответствует один человек на Земле.

А теперь предположим, что каждый человек на Земле, живущий за пределами Шотландии, соответствует звезде без миров. Речь этих звезд подобна пронзительному тонкому воплю, который будет длиться вечно, пока звезда не выгорит в пепел или не взорвется. На этих звездах жизни нет. Представьте себе, что все люди за пределами Шотландии умерли. Теперь возьмем всех людей нашего королевства и расселим их по всем пустым землям...

Теперь отбросим всех, кто живет не в графстве Бервик. На этот раз они будут представлять собой звезды, чьи миры - это просто мертвые скалы, говорящие сухим языком камней.

Теперь уберем всех, кроме жителей Эрсельдуна. Бервикширцы тогда будут представлять собой миры живые, но жизнь на них - всего лишь плесень на стенках заброшенного колодца. У каждого из этих миров есть свой язык, но состоит он всего из нескольких слов. И если признать жителей Эрсельдуна мирами, где есть жизнь, возможно, только ваша семья будет соответствовать мирам, где имеется жизнь, способная понять язык, ее создавший. Горстка людей, рассеянных по огромной пустынной Земле, горстка миров, рассеянных в бескрайней звездной пустыне. А между ними летает раса Королевы, сохраняя в своих ячейках Язык, прежде чем ночь его поглотит.

Место, называемое Домом, было очень древним. Старше некоторых звезд. Странствуя по звездной пустыне, Дом переносил в себе язык множества миров. Некоторые языки, вроде языка серебряного фонтана, сохранялись внутри существа, которому принадлежали. Некоторые были преображены старыми Королевами в чистые капли и помещены в глубокие хранилища. Я обследовал извилистые ходы Дома так далеко и глубоко, как мог, пока они не становились совсем узкими и не доступными мне. Но каждая комната, в которую я входил, содержала новые удивительные знания. Я держал в руках ценности, из-за которых воевали и погибали целые континенты. Я читал поэзию народов и рас, мудрость которых достигала необычайных высот, когда наш мир еще пребывал в хаосе и безмолвии. Я касался покатого черепа какого-то моего предка, жившего до Потопа.

Так, путешествуя меж звезд, проводили мы с Королевой многие месяцы, вкушая Слова друг друга. Она поведала мне, что была одинока, что немногие расы решались покинуть родину ради Дома. Я пел ей мои баллады, которые она смутно воспринимала своими перистыми усиками, и пытался передать их на ее Языке. Она показала мне, как происходит у них спаривание и как она растит своих детей, как скармливает им язык, который научит их разным работам.

Я же показал ей один-два приема, которыми земные женщины могут доставить удовольствие мужчине. Губы ее были жесткими, но полый язычок оказался теплым и нежным. Она сказала, что человечье семя бьет резче и сильнее, чем семя самцов ее рода, и на вкус оно жгучее, как жизнь. Она научила меня смеяться на своем языке, и Дом ее весь благоухал розами и медом.

Несется конь в кромешной мгле,