Аластер Рейнольдс - Исправление

«Мешки под глазами разгладятся, а плоды трудов останутся надолго», — напоминает она сама себе.

— Процесс исправления будет заключаться в том, — произносит она, восстановив самообладание, — что мы похитим практически бесконечно малое количество упорядоченности в каждой из практически бесконечного количества альтернативных вселенных. Взамен мы сольем в каждую из этих временных линий крошечный избыток энтропии. Детали Механизма почти не почувствуют перемены: изменения в каждой копии будут ничтожно малы, практически неизмеримы. В какой-то копии это будет микроскопическая царапина, в другой — незаметное пятнышко коррозии или пара атомов, загрязненных примесями. Другое дело у нас, поскольку мы крадем порядок из огромного количества миров и собираем все эти крошечные порции в одной-единственной временной последовательности, — изменения в состоянии Механизма в нашей Вселенной будут громадными. Мы окажемся в выигрыше и восстановим Механизм в том виде, в каком он был до того, как утонул в море. Ну, а все остальные параллельные миры ничего не потеряют. Речь идет вовсе не о том, чтобы заменить чью-то копию, находящуюся в отличном состоянии, на нашу поврежденную.

«Ну, кажется, все прошло гладко, — думает Сафа, — я их вроде бы убедила. Похоже, обойдется без дурацких вопросов, и не нужно будет играть софизмами, дабы их обойти. Самое время гостям прошаркать к столам и заняться бутербродами с сыром…»

Однако в аудитории медленно возносится чья-то рука. Она принадлежит какому-то пылающему энтузиазмом юноше в очках с квадратными стеклами и со строгой челкой.

Юноша спрашивает:

— Как вы можете быть в этом уверены?

Сафа кривится. Она ненавидит дурацкие вопросы.

Рана откладывает инструмент и напряженно вслушивается. Где-то в музее прозвучало что-то вроде сильного хлопка дверью. Она сидит в молчании не меньше минуты, но звук не повторяется, и Рана возобновляет работу и продолжает соскребать крошечное пятнышко коррозии тончайшим долотом с алмазным наконечником.

А затем слышится другой звук, что-то вроде биения крыльев, будто птица мечется по темным холлам. Этого Рана уже не может перенести. Она выходит в подвальный коридор, гадая, не заявился ли кто-то еще поработать ночью? Но другие помещения все так же заперты, и света в них нет.

Она уже собирается вернуться в лабораторию и позвонить оттуда Катибу, когда снова слышит звуки возни. Рана находится рядом с лестничным колодцем, а звук отчетливо доносится откуда-то сверху: возможно, его источник — всего лишь этажом выше.

Уцепившись за перила, Рана поднимается по лестнице. Храбрость в ее душе, похоже, преобладает над мудростью — ведь в музей неоднократно проникали воры. Но на том этаже есть еще и кофейный автомат, и Рана намерена заполучить стаканчик напитка, который поможет ей продержаться как минимум час. Она тяжело дышит, достигнув наконец следующей лестничной площадки, и сворачивает в коридор, узкий и запущенный, как и все места в музее, не предназначенные для посетителей. По одну сторону от нее — высокие наружные окна, по другую — закрытые двери служебных помещений. Никаких воров не видно, зато через две двери в освещенном участке коридора стоит кофейный автомат. Рана нащупывает монеты в кармане и набирает на панели заказ. Машина оживает, начинает клацать и урчать, а Рана вдруг чувствует на щеке дуновение ветерка. Она смотрит вдоль коридора и снова ощущает порыв ветерка, будто где-то открылась дверь, впустив внутрь ночную прохладу. Но единственная дверь, которая могла открываться в эту пору, — именно та, где дежурит Катиб, а она находится в другом конце здания.

Пока стаканчик неспешно заполняется кофе, Рана решает провести небольшую разведку и идет навстречу сквозняку. Коридор заканчивается в конце этого крыла здания, где резко сворачивает направо. Рана огибает угол, и взгляду ее открывается нечто неожиданное. По всей длине коридора во всех окнах нет ни стекол, ни металлических рам: просто высокие пустые проемы в стене. И здесь же действительно находится источник слышанного ранее звука — возможно, ворон или похожая птица, темная, отчаянно бьющая крыльями. Она явно залетела через проем и теперь не может выбраться наружу. Птица яростно бросается на простенок, и ее глаза горят безумным отчаянием.

Рана стоит в остолбенении и размышляет, как такое возможно? Она же бывала здесь. Тут все должно быть так же, как на участке коридора за ее спиной. Может, она просто задремала над своими коробками и компьютерами? Но нет, она же помнит, как вышла на шум, как поднималась по лестнице, подходила к кофейному автомату и набирала заказ. Она в отчаянии вглядывается в опустевшие оконные проемы.

Дело не только в отсутствии стекол. Либо она сходит с ума, либо оконные проемы действительно выглядят так, будто стены решили сомкнуть сонные глаза.

Она должна вызвать Катиба.

Рана спешит назад тем же путем, каким сюда пришла, позабыв про кофе, за который успела заплатить. Да к тому же, когда она пробегает мимо кофейного автомата, то не видит на его панели никаких огоньков, словно он никогда и не был включен.

Рана возвращается в подвал. На лестничных пролетах у нее возникает ощущение, что ступени под ногами какие-то слишком уж сильно выщербленные, но когда она достигает последних ступенек, все вроде приходит в норму. Внизу она останавливается, чтобы привести в порядок мысли и чувства.

Ну, по крайней мере здесь, в подвале, все так, как и должно быть. В ее комнате ничего не изменилось, свет включен, мониторы лэптопов светятся, шестеренка все так же находится на своей подставке, а разобранный Механизм по-прежнему занимает дальний угол рабочего стола.

Рана опускается в кресло, сердце все так же колотится; она поднимает трубку телефона.

— Катиб?

— Да, дорогая, — его голос звучит, как будто между ними расстояние в полмира, и треска в трубке больше, чем должно быть; по крайней мере ей так кажется. — Чем могу быть полезен?

— Катиб, я была сейчас наверху и…

Рана запинается. И что она ему скажет? Что видела пустые проемы там, где должны быть окна?

— Рана?

Рана теряет самообладание.

— Я только хотела сказать, что… кофейный автомат сломался. Может, кто-нибудь его посмотрит?

— Только завтра. Сейчас здесь нет ни одного специалиста. Но я сделаю запись в журнале.

— Спасибо, Катиб.

После паузы он спрашивает:

— Больше ничего? Или что-то еще не в порядке?

— Нет, — отвечает она. — Больше ничего. Спасибо, Катиб.

Рана догадывается, о чем сейчас думает Катиб. Она слишком много работает, полностью зациклилась на своем задании. Поговаривают, что Механизм оказывает на людей такое действие. Он их затягивает. Они погружаются в лабиринт возможностей и вероятностей и уже не выходят из него, по крайней мере такими, как прежде.