Виктор Иванов - Вернуть глаза

Обычно эту сводку охотник выслушивал с каким-то мстительным удовлетворением. Радовало, что число уничтоженных тварей день ото дня растет. Ему и самому хотелось мстить. Была мысль: вот выйду из больницы, попрошусь в оцепление, уж тогда настреляюсь!

Но сегодня услышанное почему-то не вызвало чувства мстительной радости. Он наклонился к телевизору и переключил его на другую программу.

Владимир Михайлович ненавязчиво, но настойчиво, через споры и житейские разговоры, пытался обратить Петра Ивановича в свою веру. Однажды тот не выдержал и, засмеявшись, сказал:

— Вы, как капли воды, долбящие камень. Так и бьет по одному месту. Того и гляди, дырку сделаете.

— А вас это смущает? — учитель, готовый к новому раунду спора, встрепенулся.

— Нет-нет, что вы! — охотник замахал руками. — Сдаюсь на милость победителя.

— Я не природа, милостей от меня не ждите, — несколько напыщенно произнес учитель. — А вот подумать над моими словами стоит.

Петр Иванович посерьезнел и вздохнул:

— Да вас хотя бы на минутку перед этой псиной поставить. Глаза да пасть увидеть!

— Считаете, они меня сразу разорвут?

— Да уж, облизывать не будут!

— В вас говорит страх пережитой схватки. Надо найти самых добрых собачек и начать с них. Постепенно приручить, понять, изучить.

— Это что же, протянуть вместо кости гайку, на, мол, собачка, кушай? — Охотник усмехнулся.

— Ничего смешного не вижу! — обиделся сосед. — Будут есть болты и гайки — дадим.

— Ну хорошо, а со злыми что делать?

— Право на самооборону у нас никто не отнимал, — сосед вздохнул. Создадим зону отчуждения вокруг свалки. Нападут — уничтожим. Главное, дать зверям успокоиться. Найти контакт. Иначе скоро появятся и другие бронеживотные. А также бронептицы, бронерыбы…

— Бронерастения, — в тон учителю добавил Петр Иванович и осекся, встретив серьезный взгляд соседа по палате.

— И растения тоже. Мы много спорим о нашем праве на самооборону и как-то забыли, что природа имеет то же самое право — обороняться от нас, от своего детища. Кто знает, может, появление бронесобак — первый звонок, предупреждение людям? Не пора ли, мол, остановиться в бездумном разрушении своей среды обитания?

Петр Иванович слушал молча. Его сознание словно раздвоилось. То в памяти возникал мертвенный блеск собачьих глаз, холодок страха и ненависти полз под сердце. То вновь виделось вдохновенное лицо биолога и в сердце закрадывалось сомнение: может, в чем-то он и прав?

Охотник вдруг понял, что где-то в глубине души хочет новой встречи с собаками.

Но без выстрелов.

Городскую свалку огородили забором из железобетонных плит. Вырыли между забором и свалкой трехметровый ров. Поставили на углах вышки с часовыми, в промежутках пустили патрули на автомашинах. На вышках расположились вперемежку часовые, военные и гражданские наблюдатели со стереотрубами и биноклями. Началось круглосуточное визуальное наблюдение за свалкой и ее обитателями. Ночью его вели с помощью приборов ночного видения.

Сказать, что собакам не понравилось такое заточение — ничего не сказать. Ограждение привело животных в ярость. Еще когда только начиналось строительство, собаки стали нападать на строителей. Сначала в открытую, стаями. Но крупнокалиберные пулеметы бронетранспортеров быстро охладили наступательный пыл бронепсов. Пули разрывали нападавших буквально в куски.

Тогда собаки сменили тактику, стали бросаться на людей исподтишка, по одиночке. Тут они больше преуспели. Больше десятка людей получили различные ранения, а двое скончались от полученных ран.

Власти приняли решительные меры: вызвали батальон солдат и прикрыли строителей цепями военных. В ход пошли гранатометы. Собачье войско понесло серьезные потери. К тому же, во избежание новых жертв, люди резко ускорили темпы строительства.

Наконец, забор был поставлен, и жители окрестных деревень вздохнули с облегчением. Теперь можно было не беспокоиться ни за домашних животных, ни за свою жизнь.

Петр Иванович выбрался из машины, окинул оценивающим взглядом двухметровый забор. Нет, не проскочат, если только подкопать? Спросил Смирнова. Тот покачал головой:

— Пока таких случаев не было.

— Бетон они не пробовали грызть?

— Пытались, но слишком много шума и скрежета.

— Значит, надежно? — в голосе Петра Ивановича мелькнули нотки разочарования.

— Что, пострелять захотелось? — Смирнов понимающе улыбнулся.

— Да нет, я уже настрелялся.

— Ладно-ладно, ты зубы кому другому заговаривай! — Павел Николаевич похлопал охотника по плечу. — Пошли лучше на вышку, посмотрим на объект охоты.

— Охоты? — Тихонов насторожился. — Их что, решили перебить?

— Да не то чтобы перебить, но… — Смирнов замялся. — Подумай сам: здесь уже три месяца держат батальон солдат. Сколько денег вбухали в забор и ров. А ради чего? Самое разумное — отловить десяток-другой для научных целей, а остальных ликвидировать, чтобы не трепать нервы людям.

— Ишь ты, как по полочкам разложил. — Охотник развел руками. — Тут должны думать люди поумнее нас с тобой.

— А мы что, дураки? — Смирнов обиделся.

— Не придирайся к словам, — отмахнулся Тихонов. — Забор, конечно, правильно построили, а в остальном — посмотрим… Кстати, как вы собираетесь их ловить? Я слышал, собаки даже железные сетки, как паутинки, рвут.

Смирнов помрачнел:

— Рвут, сволочи. Еще как рвут! Ну, об этом мы вместе думать будем.

Наблюдательная вышка была оборудована по всем правилам военного искусства. Застекленная будашка с электрокалорифером, чтобы ни ветер не продувал, ни мороз не брал. В специальной амбразуре пулемет. Стереотруба. Два бинокля и два наблюдателя: солдат-часовой и гражданский.

Поздоровались, подошли к стереотрубе. Смирнов повернул окуляры к охотнику: «Смотри», а сам взялся за бинокль.

Тихонов нагнулся, подправил увеличение и резкость. И сразу увидел собаку. Рыже-белую, широкогрудую, коренастую. Она рылась в куче мусора, что-то выискивая. К ней ткнулась другая, серая и тощая, ростом повыше. Короткая схватка и серая, поджав хвост шмыгнула в сторону. Рыжая снова принялась за поиски.

Петр Иванович плавно повернул стереотрубу справа налево и обратно. Повсюду были собаки. Много собак. То по одной, то группами, они копались в отходах и мусоре, что-то находили, ели, отгоняли друг друга. Но больше удивило не это, а сами кучи мусора. Точнее — их отсутствие. Все было так разворочено и раскидано, что начисто изменило привычный облик свалки. Словно бульдозер прошел и сгладил, перемешал все холмы мусора и хлама. Поверхность свалки стала совершенно непроходимой для любых видов техники. Повсюду торчали куски, осколки, обломки. Только собаки и могли здесь бродить без опаски где-то застрять или провалиться.