Александр Абрамов - Все дозволено. Роман

— Стены-то зачем испортили? — поинтересовался Библ.

С лица бритого Пилота сбежала улыбка. Он настороженно оглянулся. Движение было рефлекторным, привычным.

— Они и сюда проникают…- шепнул он, медленно отступая к внутренней двери, в пролете которой виднелась узенькая винтовая лесенка, ведущая на второй этаж.- Пошли. Там безопаснее. Другой горизонт, другой уровень.

Капитан и Малыш переглянулись. Спрашивать разъяснений не имело смысла.

— Грязновато у вас,- сказал Капитан.

— Убирать некому. Наверху чище.

— А кто наверху?

— Я и Док. Там мы спим и едим. Одни.

— В лазерную почему не заглядываете?

— Смысла нет. Энергию для вас бережем.

— Туда можно пройти?-вмешался Алик. Второй Пилот дружески указал на дверь:

— Отчего же нет? Десятая дверь справа. Нажми кнопку и входи. Там чисто. Пыли нет: вентилятор работает, пылеуловители в порядке.

— А на излучатель не напорешься? Может быть, у вас и автоматические есть.

— До этого не додумались,- засмеялся Пилот.- Это я один воюю.

Алик вопросительно взглянул на Капитана и вышел. Остальные двинулись за Пилотом в замшевой курточке. По винтовой лестнице они поднялись в такую же комнату, но с большим, сильно скошенным окном, прикрытым полупрозрачной шторой. Она не пропускала тепловой радиации солнца, но позволяла видеть все окружающее. А смотреть было не на что, кроме удручающей черноты каменной пустыни.

В комнате было чисто и прибрано — никаких окурков, бутылок, банок. Одна из выдвижных коек была аккуратно застелена, а на другой неподвижно лежал уже немолодой с проседью мужчина в расстегнутом мундире с нашивками, такой же чисто выбритый, как и его сосед, только с донкихотской бородкой под нижней губой. Он не пошевелился и не открыл глаз.

— Очнитесь, Док,- сказал Пилот.- Смена. Наконец-то долгожданная смена.

— Что-что?- воскликнул лежавший на койке и открыл большие, добрые и совсем не грустные глаза.

— Не узнали?-спросил Капитан.

Нажимом кнопки у изголовья седой поднял шторку окна. Стало светлее.

— Теперь узнаю,- сказал он.- Значит, вас только трое? Немного.

— Четвертый проверяет механику лазерной связи.

— Нас тоже было четверо,- задумчиво продолжал Доктор, словно уловил какой-то одному ему понятный смысл в ответной реплике Капитана.- Четверо. Двое живы, двоих похоронили у станции, использовав излучатель вместо лопаты и свинец из карьера вместо могильной плиты. Как это происходило, рассказать не могу — не видел.

— А вы не производите впечатления убитого горем,- сказал Капитан.

— Не умею убиваться- раз. И не стоит, считаю. Не повезло так не повезло. Мы начали, вы закончите, а не вы, так другие. Ошибок наших не повторите, с опытом познакомитесь, ну, а нас — в архив Космической службы.

Пилот протестующе кашлянул. Доктор засмеялся.

— Прости, это я о себе.И то, если починят, думаю, пригожусь.А мой напарник — золото. В любой рейс хоть сейчас. Даже огорчаюсь, что вынужден его с собой забрать. Вам бы он пригодился: умен, решителен и находчив.- Он снова усмехнулся, салютуя помощнику:- Правду ведь говорю, Пилот, а? Обо всем в лазерограммах не напишешь,а было много всякого, от чего руки у слабонервного начинают дрожать. Миражи — штука хитрая и удивительная, и не всегда с ними излучателем бороться надо. Впрочем, сами увидите. Хотя бы из этого окна.- Доктор устало кивнул на скошенную стеклом панораму четырех цветных солнц.- Скоро закат. Раньше всех заходит зеленое. Может быть, увидите иллюзион, не знаю.

— Вы не повторяете попыток сближения?

— Нет. Мы прячемся от них в стальном бесте.

— Где-где?-не понял Малыш.

Библ любезно предупредил ответ:

— Память Доктора,Малыш, как и моя, хранит понятия, уже забытые человечеством. Доктор- иранец, а в бывшем Иране так назывались убежища, сохранявшие неприкосновенность преследуемого… Только почему у вас, коллеги, стены даже здесь вспороты излучателем?

— От большой осторожности,- сказал Доктор.- Мой сосед по убежищу не любит подозрительных звуков и всегда начеку.

— А излучатель помогает?

— Теоретически не должен. Материальный луч против фантомов? Бессмыслица, конечно. Но представьте себе, мой напарник все-таки сжег целую опушку леса. Он «вырос» прямо у станции. И лес-то какой- силурийские мхи да древовидные папоротники.

— Мираж?

— А вы думаете! Чистая мистика. А Пилот полоснул излучателем раз-другой — и все исчезло. Но угли остались. И сморщенная листва, рассыпавшаяся при нашем прикосновении. И пепел!

Разговор оборвался. Сообщение Доктора поражало своей нелепостью. Может быть, уже распад психики? Пытка страхом и мания преследования. Но почему у обоих?

— Вы как-нибудь пытались объяснить это? — спросил Капитан.

— А вы? — взорвался Доктор.- Четыре солнца восходят и заходят, и никто до сих пор не может объяснить, где, как и почему! Я устал от чудес и гипотез.

Он приподнялся на койке и выпил воды с сиропом. Или Капитан не сумел скрыть какой-то нотки недоверия, или необходимость убеждать в том, что для них давно уже стало реальностью, утомила Доктора. Он устало взглянул в окно и воскликнул с неожиданной радостью:

— Смотрите! Имеете шанс.

Выпукло выдающееся наружу окно не искажало видимости. Пустыня просматривалась вдаль, как с открытого балкона. Горизонт сужал ее, обрезая зеленым, похожим на диск светофора солнцем. От него осталась только узкая светящаяся дуга с травянисто-золотым отсветом. Почти рядом, только не сохраняя симметрии, как бы по другой орбите сползало к горизонту еще одно солнце — голубой пылающий сгусток неба.

А между горизонтом и станцией посреди черной пустыни вырастало вдруг нечто трудно описуемое и едва ли понятное. Будто невидимый Гулливер играл в цветной детский конструктор. Он брал шары и кирпичики и громоздил из них разрезанные пирамиды и купола, перекошенные синусоиды и промятые кубы или вдруг нечто знакомое, вроде пизанской башни, склоненной на опрокинутый стадион. Белые ленты, извиваясь как змеи, то исчезали, то появлялись в геометрических сочетаниях этого архитектурного бреда. Человеческий ум не мог участвовать в его создании: в нем не было главного признака человеческого деяния — целесообразности.

— Вы сомневаетесь сейчас, что эта цветная дичь может быть создана человеком, служить человеку, утешать его или радовать,- сказал Доктор, словно угадав мысли его собеседников.- Вы ошибаетесь, друзья. Видите эти перемещающиеся точки на белых лентах? Это живые существа, внешне не отличающиеся от нас, землян. Мы видели их близко: они объемны и гуманоидны.