Святослав Логинов - Сборник микро рассказов

Разводной Ключ полюбил Гайку. Сначала в этом никто не видел ничего необычного.

— В первый раз, что ли? Повертится и отстанет!

Но время шло, а все оставалось по-прежнему. Приятели намекали Ключу:

— Слушай, что ты так держишься за свою Гайку? Не пора ли, того… разводиться?

Однако, Разводной Ключ не слушал их. Наконец, приятели отступились и сказали:

— Совсем на Ключ никуда не годен стал. Заржавел от семейной жизни.

Сказочки для деточек

1. Какое странное желание — искать себе жену, исходя из единственного требования: чтобы нога избранницы влезала в маленький хрустальный башмачок, похожий на модную пепельницу! Однако, причуды прощаются, если жених — принц и законный наследник престола. Так что в претендентках недостатка не замечалось. И поскольку наш век, помимо всего прочего, является веком миниатюризации, то подходящая кандидатура нашлась в ближайшем замке. И имя у счастливицы оказалось почти классическим: принцесса Злушка. Обрадованный принц сыграл пышную свадьбу.

На этом сказка кончается и начинается семейная драма. 

2. — Надейся на меня, дорогой хозяин, и не падай духом! — с этими словами Кот натянул сапоги и отправился в королевский дворец. Потом он побывал в замке людоеда и еще во многих замках и дворцах. Иной раз он появлялся на мельнице у старшего брата, но младший брат, ютившийся в развалившемся сарае, больше его не видел.

И не надо обвинять Кота в неблагодарности. Просто ему достались сапоги-скороходы, и он уже не мог останавливать свой бег у такой мелкой цели. 

2. Мода сменилась, и лес заполонили толпы Красных Шляпочек.

Как обрадовался волк! Но скоро он выяснил, что в корзинках у посетительниц можно найти косметички и маникюрные наборы, плейеры и магнитофоны, но никогда не бывает пирожка и горшочка маслица. А сами Красные Шляпочки костлявы и совершенно неудобоваримы. Промучившись целый сезон, волк разочаровался в жизни и стал вегетерианцем.

А мода снова сменилась, и лес заполонили толпы Мальчиков-с-пальчик. Как обрадовался людоед!

Cоленые огурчики

Алина! сжальтесь надо мною.

Не смею требовать любви:

Быть может, за грехи мои,

Мой ангел, я любви не стою!

Строки Пушкина звонко разносились под сводами Стеклянного рынка, удивительно контрастируя с гулом обыденных рыночных разговоров. Заинтригованный, я поспешил на голос, но когда добрался, представление уже закончилось. Во всяком случае, ничего необычного я не увидел. Перед прилавком с надписью «Соленья» топтались люди, а одинокий парнишка по ту сторону прилавка взвешивал покупательнице соленые огурчики.

Огурчики были небольшие, усеянные аккуратными пупырышками. Даже отсюда видно, какие они упруго хрусткие. И запах от бочки шел несказанный. Ароматы укропа и тмина, горького перца, чеснока и листьев хрена, соединившись вместе, создавали сказочный эффект и вызывали настоятельную потребность встать в очередь и приобрести.

Впрочем, людей в очереди стояло немного. Оно и понятно, цена на огурчики нынче такая, что перешибет любой аромат. Хотя, ценника возле продавца не было.

— Спасибо, — сказала покупательница и отошла.

К прилавку придвинулась дородная дама в ярком платье.

— Моя очередь, — произнесла она.

Парнишка одернул белую казенную курточку и ожидающе посмотрел на даму. Та вдруг покрылась пунцовыми пятнами и закричала:

— Хватит глупостей! Говорите толком — почем ваш товар?

— Меняю на стихи, — негромко ответил продавец. — За одно стихотворение, не входящее в школьную программу — полкило огурцов.

— Вот что, — подвела итог дама. — На Кузнецком рынке огурцы идут по три рубля. Пусть у вас будет также. Мне два килограмма.

— За три рубля поезжайте на Кузнецкий.

— Да он издевается! — взвизгнула дама, но очередь, поднажав, оттерла ее.

К весам протиснулась маленькая старушка и сходу затараторила:

Дети, овсяный кисель на столе!

Смирно сидеть, рукавов не марать.

Читайте молитву…

— Кто автор? — уважительно спросил продавец, когда старушка замолкла.

— Ну, милый, этого не скажу. Сколько лет прошло, как учила. Где упомнить…

— Видите?… — закричала из-за спин дама. — Это программное! Просто программа изменилась. Не давайте ей!

— Если вы расскажете из программы церковно-приходского училища — тоже получите огурцов, отрезал продавец, запуская в бочку огромный эмалированный дуршлаг.

Народу в очереди было немного, и я, после секундного колебания, встал в конец.

— Я еще Чуковского помню, и Агнию Барто, и Дядю Степу; у меня правнуков девять душ… — доказывала старушка, пряча в сумку огурцы, но на нее шикнули и заставили молчать — пришла пора расплачиваться следующему покупателю.

Очередь двигалась медленно, особенно, когда попадалось длинное стихотворение, но покупатели не роптали. Выступившие смешивались с толпой и сами становились слушателями.

Никто больше не пытался и получить огурцы за деньги, лишь какой-то дядька испитого вида то и дело вклинивался в очередь, невнятно произносил что-то и отходил прочь. Было видно, что у него нет ни стихов, ни денег, но огурцов ему хочется.

Спортивного вида парень прочел по-французски апполинеровский «Мост Мирабо», а потом повторил его в переводе Кудинова. Вытряхнул из пластикового мешка несколько тетрадок, зажал их под мышкой, переложил огурчики в мешок и быстро ушел, смущаясь чего-то.

Бойкая школьница вдохновенно проскандировала Асадова и получила в награду десяток кривобоких пупырчатых уродцев.

Следующей была моя очередь, но тут вновь появился испитой гражданин. На этот раз он решился.

— Я тоже знаю! — гаркнул он:

Спасибо партии родной,

Что нету водки в выходной.

Но ты не плачь, моя Маруся:

Одеколону, но напьюся!

— Рассолу могу налить, — предложил продавец.

Дядька возмущенно крякнул и ретировался. Взгляды повернулись ко мне. Я вздохнул и произнес:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

— Хорошо… — неуверенно сказал продавец.

— Но мало, — подсказал я.

— Да нет, дело не в количестве строк…

Мне стало жаль паренька, и я сказал:

— Дайте один огурчик, но такой, чтобы был достоин этих строк.

Я шел по рынку, хрустел свежепросольным чудом и думал, что старик Хайям не обиделся бы на меня за такой обмен. Уж он-то прекрасно понимал, что людям равно нужны и стихи, и огурцы. Да и другие поэты, наверное, тоже не в претензии. Ведь их помнят, учат наизусть…

У входа в рынок я заметил даму в цветастом платье. Двумя холеными пальчиками она держала купленную в газетном киоске поэтическую однодневку. В глазах дамы застыло отчаяние.