Александр Голиков - Цена эмоций

Леве отчего-то взгрустнулось. Вздохнув, отвел взгляд от толстяка, оглядывая зал дальше, машинально поворачиваясь вместе с табуретом. Кого он тут высматривал — Лева вразумительно бы не ответил. Наверное, таких же чудаков.

Столики в зале были разные, чтобы угодить любой компании. В одной такой находился некто Гулявский, которого Лева знал в лицо. Антиквар средней руки, предприимчивый делец и, в общем-то, неплохой человек. Пару раз Лева относил ему кое-что — это когда наткнулся в самом дальнем углу Свалки на вещи местных аборигенов, выкинутые кем-то неразборчивым. Пойти поздороваться и перехватить пару бексов? Тот иногда выручал, когда бывал в настроении. Лева сполз было с табурета, но чья-то цепкая пятерня поймала его за плечо. Он испуганно оглянулся.

Это был Марк собственной персоной. Как обычно, в своей боцманской униформе с позолоченными пуговицами и воротником-стойкой; волосы ежиком, пушистые усы, внушительный подбородок с ямочкой и высокий лоб античного мыслителя. На среднем пальце правой руки массивный матово-черный перстень с конусообразным возвышением — спир, оружие ближнего боя десантников-бейберов. В центре возвышения мерцал алый огонек. То был кончик плазменной спирали, упрятанной в магнитной камере-ловушке, миниатюрный образец которой и являл собой увесистый перстень. Марк иногда использовал спир как обыкновенную зажигалку.

— О, ты-то мне и нужен!

При виде Марка Лева всегда робел, тот олицетворял для него все начальство мира.

— 3-зачем?

— Можешь раздобыть там… э-э… у себя кухонный конфигуратор первого или второго поколения, у них там ручная настройка? Сделаешь? За ценой не постою.

Лева даже расправил плечи: вот ради таких моментов и стоило жить на этом свете, жить, а не прозябать — в тебе все-таки нуждаются, ты хоть кому-то нужен. И это было, черт возьми, и здорово, и приятно одновременно.

— Я постараюсь, Марк… Но, сам понимаешь, поручение трудное.

— Да уж постарайся!.. Выпьешь чего-нибудь?

Лева тут же скис. Выпить хотелось, да только денег на подобное удовольствие практически не осталось.

— Попозже, — нашелся он и тут же задал мучивший его вопрос: — А кто сегодня танцует?

Марк расплылся в улыбке, даже усы встопорщились, как у кота при виде полной миски сметаны.

— Сюрприз! Сегодня новая кассета, которая стоит, между прочим, кучу денег!

У Левы замерло сердце. Новая кассета! Сегодня явно неплохой день. Он посмотрел на пустую площадку в самом центре зала, потом перевел взгляд наверх, на вогнутую чашу голографа, впаянную в потолок, выложенный шестиугольными зеркальными плитками. Тут же сладко заныло внутри, а голове стало жарко от прилившей крови, и было отчего — через каких-то полчаса оптический фокус голографа спроецирует объемное изображение танцевальной пары, в обиходе именуемое «динго», а по-научному названное «динамическое голографирование», и Лева тут же забудет обо всем, всецело наслаждаясь самым прекрасным зрелищем, какое он только видел в жизни…

…Пространство волновалось, «дергалось». Адаптеры, как могли, гасили всевозможные искривления, разбегающиеся от иглы-разведчика, как волны от брошенного в пруд камня; давление на чужую метрику неумолимо возрастало. Мозг даже просчитал вероятные последствия, и они оказались совсем неутешительными. В любом случае все заканчивалось глобальной сверткой пространства и времени, а в итоге — глобальным коллапсом, причем в галактическом масштабе. Мозг рассчитал, через сколько это произойдет: через час с небольшим по местному времени. Только-только раскрыться эмоосу. Если, конечно, позволят обстоятельства и найдется достойный объект. Предпосылки пока имелись. Но не более.

У эмооса были весьма сложные задачи. Как только мозг разведчика определит подходящее место и достойный внимания объект, эмоос тут же начнет обратный отсчет времени и всецело задействует свою доминантную, женскую эмоорганику и составляющую. Вот тогда-то и начнется основная миссия. По крайней мере, эмоос очень на это надеялся. А иначе — все напрасно! И Ши-дар, родная планета эмооса, неминуемо погибнет…

Лева все же наскреб на легкий коктейль и, потягивая кисловатый напиток, совсем извелся от нетерпения. Скорее бы! Сегодня, как сказал Марк, где-то через полчасика, он покажет Итена с Вионой. Лева о них слышал, но еще ни разу не видел и поэтому справедливо полагал, что ждет его нечто совсем уж фантастическое.

А в клубе тем временем бурлила своя жизнь, и до переживаний Левы тут никому не было ровным счетом никакого дела. Лавируя между столиками, сновали вездесущие официанты, разнося выпивку и закуску на круглых щитах подносов. Люди разговаривали, смеялись, курили, пили, словом, отдыхали и расслаблялись, как могли и умели. А Лева наблюдал за всем этим и предавался невеселым размышлениям.

Еще со времен Древнего Рима народ вывел для себя нехитрую жизненную философию — хлеба и зрелищ! Самое интересное: практически без изменений эта немудреная жизненная позиция сохранилась и до эпохи межзвездных перелетов, когда думаешь, как набить свое брюхо чем повкусней, а потом хорошенько поразвлечься, это брюхо поглаживая. Правда, со временем зрелища и поразнообразней стали, и подоступней, это не бои гладиаторов и коррида, но ведь экспрессии и накала в том же шоу-денс ничуть не меньше. Если не больше! Может, в этом-то все и дело, а?

А вообще, массовая популярность — штука абсолютно непредсказуемая: сегодня одно, завтра — другое. Но в данном случае можно только порадоваться вкусу обывателя и его предрасположенности именно к такому действу, ибо оно того стоило!

Лева допил из стакана и отставил его в сторону. Ну когда же, наконец, закончится это беспрерывное мельтешение и суета вокруг и начнется то, ради чего, собственно, он и пришел сюда, ради чего экономил на всем и ради чего ловил на себе косые, насмешливые взгляды того же официанта, к примеру, который, проходя мимо, умудрился одним вскользь брошенным прищуром выразить полное неудовольствие непрезентабельным видом клиента, мгновенно срисовав Леву от макушки до старых штиблет на ногах. Лева привычно стерпел, такие мелочи его давно не трогали. Он снова посмотрел в центр зала, где топтались сейчас три-четыре танцующие парочки из числа посетителей клуба; женщины полуобнимали партнеров и все, как одна, улыбались дежурными, неискренними улыбками. Кажется, чувствовали они себя не совсем в своей тарелке — в зале преобладали мужчины, и дамы частенько ловили на себе оценивающие, откровенные взгляды. Но все было в пределах дозволенного. Как Марк ухитрился поддерживать в своем заведении почти образцовый порядок — оставалось лишь догадываться. Что ж, боцман он и на «гражданке» боцман, это уже в крови, навсегда.