Джек Вэнс - Властители Зла. Кн. 1. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви)

— У меня достаточно причин для осторожности. — Тихолт украдкой оглянулся по сторонам. — Интересно, что бы вы сказали, если б узнали, что здесь я должен был встретиться с самим...

Он замолк, видимо, обдумывая дальнейшие слова, и некоторое время сидел молча, уставившись в пустой стакан. Джерсен сделал знак, и юная Араминта Смэйд принесла им еще по порции виски на светло-нефритовом подносе, который девочка сама расписала алыми и голубыми цветами.

— Впрочем, это не важно, — внезапно заговорил Тихолт. — Я вам, наверное, уже порядком надоел своими проблемами...

— Что вы, совсем напротив, — абсолютно искренне заверил Джерсен. — Меня интересует все, что связано с Аттелом Малагейтом.

— Я вас понимаю, — кивнул Тихолт, помолчав еще немного. — Весьма своеобразная личность, этот Малагейт.

— И все же от кого вы получили свой корабль? — без обиняков спросил Джерсен.

Тихолт покачал головой:

— Этого я вам не скажу. А вдруг вас прислал сюда Малагейт? Хотя, ради вашего же собственного спасения, надеюсь, что это не так.

— Но с чего мне работать на Малагейта?

— Все обстоятельства нашей встречи говорят за это. Но только обстоятельства. Я-то знаю, вы — не его человек. Он не мог послать сюда человека, которого я не знаю в лицо.

— Значит, у вас здесь назначена встреча?

— Да, вот только меня на ней не будет. Хотя... я и сам не знаю, что мне дальше делать.

— Возвращайтесь в Ойкумену.

— А Малагейт? Он может все, стоит ему только захотеть.

— С чего вы взяли, что он вдруг вспомнит о вас? — Таких как вы двадцать на дюжину.

— Я единственный в своем роде, — не согласился Тихолт. — Я разведчик, на долю которого выпал слишком драгоценный приз.

На Джерсена признание разведчика произвело большое впечатление, хоть он и старался не показать этого.

— Эта планета слишком красива, чтобы ее разрушить, — продолжал Тихолт. — Девственный мир, полный света, воздуха и красок. Отдать его Малагейту, под его дворцы, аттракционы и казино, — все равно что бросить ребенка на растерзание солдатам с Саркоя. А может, и того хуже.

— И Малагейту стало известно о нем?

— У меня есть дурная привычка: много пить и столько же болтать.

— Прямо как сейчас, — заметил Джерсен.

Тихолт улыбнулся своей нервной улыбочкой:

— В нашем разговоре нет ничего нового для Малагейта. Моей главной ошибкой было то, что я начал болтать в Бринктауне.

— Расскажите поподробнее о найденном вами мире. Он обитаем?

Тихолт снова улыбнулся, но не промолвил ни слова. Джерсен нисколько не удивился. Тем временем разведчик подозвал Араминту и заказал порцию фрэйза — густого, кисло-сладкого ликера, который славился содержанием в нем слабого утонченного наркотика-галлюциногена. Джерсен от предложения выпить еще отказался.

Ночь уже полностью завладела планетой Смэйда. То и дело сверкали молнии, по крыше внезапно забарабанил сильный ливень.

Тихолт, немного успокоенный действием ликера и, возможно, уже видящий галлюцинации, уставясь в пламя камина, произнес:

— Вам никогда не найти мою планету. Я твердо решил: никто и никогда не коснется ее красот.

— А как же ваш контракт?

Тихолт пренебрежительно взмахнул рукой:

— Я выдам ее за обыкновенный выжженный мирок.

— Но вашим монитором вся информация уже зарегистрирована, — заметил Джерсен. — И теперь планета является собственностью вашего попечителя.

Наступило долгое молчание. Джерсен уже было подумал, что его собеседник заснул, когда Тихолт наконец заговорил:

— Мне страшно умирать. Иначе я бы уже давным-давно бросил свой корабль вместе с собой и этим монитором на какую-нибудь звезду.

Джерсен счел за лучшее промолчать.

— Понятия не имею, что мне теперь делать. — Голос Тихолта звучал уже без прежнего надрыва, алкоголь постепенно овладевал его мозгом, навевая приятные видения. — Это замечательная планета. О, как она прекрасна! Я даже подумал тогда, а не скрывается ли за этой красотой что-нибудь еще... Знаете, как бывает... Например, за красотой женщины часто кроются ее внутренние, более глубокие достоинства. Или недостатки... Как бы то ни было, тот мир прекрасен, для описания его не хватило бы никаких слов. Там горы омываются весенними ливнями, над многочисленными долинами в небе темно-сапфирового оттенка степенно плывут облака, нежные и яркие, словно снег. Воздух сладок на вкус и прохладен, он так прозрачен и свеж, что кажется, будто вот-вот все вокруг превратится в хрусталь. Есть там и цветы, но их не очень много. Как правило, они растут небольшими группами, так что когда натыкаешься на них, возникает ощущение, будто набрел на сокровище. Но зато там множество деревьев, среди них попадаются истинные великаны с побелевшей от времени корой. Перед ними открыта вечность. — Тихолт вздохнул. — Вы спрашивали, обитаем ли этот мир. Вынужден ответить «да», хотя создания, населяющие планету, более чем своеобразны. Я назвал их дриадами. Мне встретилось всего несколько сотен этих существ, и, должен сказать, они показались мне очень и очень древней расой. Столь же древней, как и окружающие их леса и горы. — Тихолт прикрыл глаза. — День в этом мире в два раза длиннее нашего: утренние часы долгие и наполнены ярким светом, дни спокойные, а ближе к вечеру все вокруг светится золотом, как мед. Дриады купаются в реке или гуляют в темных рощах... — Голос Тихолта становился все тише, казалось, он грезит наяву.

Джерсен попытался вывести его из этого полудремотного состояния.

— Дриады? — переспросил он.

Тихолт зашевелился и выпрямился.

— А чем плохо? В общем-то, они полурастения. Я их особо не изучал — не посмел. Почему? Не знаю. Там я пробыл недели две-три. И вот что я там увидел...

* * *

Тихолт посадил потрепанный старый корабль модели 9Б на лугу, рядом с рекой, и стал дожидаться, пока анализатор выдаст параметры окружающей среды, хотя планета подобного типа никак не могла оказаться враждебной — так, во всяком случае, считал Тихолт, ученый, поэт и праздный мечтатель в равной степени. Он не ошибся — в атмосфере никаких вредных микробов обнаружено не было, тест на наличие аллергенов показал негативную реакцию, а микроорганизмы, если и существовали в воздухе и почве планеты, быстро погибали от контакта с самыми обычными антибиотиками, которыми Тихолт напичкал себя по самое горло. Ничто не препятствовало высадке, и он не стал откладывать ее в долгий ящик.

Ступив на траву, Тихолт застыл в неописуемом восторге.

Воздух был чист и прозрачен, словно хрусталь, такое случается только по весне при восходе солнца. Вокруг стояла неземная тишина, будто только-только смолкла очередная трель птицы.