Александр Усовский - Книги лжепророков

Вторую же часть хитроумного плана полковника Антоновича майор решил немного скорректировать — ибо цифра "сто тысяч" всю ночь жгла ему мозг, ослепляя и соблазняя немыслимым количеством нулей — и к утру он решительно и бесповоротно мысленно положил её в карман. Получив утром в Рослау под команду у жизнерадостного майора Бельского два КамАЗа с миксерами, до самого верха набитыми бетоном — Звягинцев погнал их не к укромному уголку в лесном массиве у станции Ясниц, а, вступив в сговор с добродушным крестьянином в деревне Людерец, километров десять не доезжая до Штендаля — велел шоферам вывалить бетон в основание строящегося этим крестьянином коровника. Водители, туповатые, но исполнительные чуваши из-под Ижевска, выполнили приказ майора беспрекословно и быстро и, получив на руки по пятьдесят марок — убыли в расположение своего батальона, донельзя довольные временным начальством.

Колодец же в лесу у станции Ясниц, тщательно замаскированный трудолюбивыми сапёрами триста сорок восьмого инженерного батальона двадцать первой мотострелковой дивизии, хранящий в своей глубине "изделие номер одиннадцать" — остался в неприкосновенности, так и не познав ужаса насильственного погребения под толщей вульгарного бетона; в глубине его прохладного чрева продолжало чутко дремать таинственное "изделие", многочисленные датчики которого продолжали охранять его покой, а детонаторы системы неизвлекаемости — оберегать от бед и напастей. "Изделие" затаилось в своём колодце, чтобы в нужный момент коварный враг, посмевший напасть на его хозяев, сполна и с довеском получил по загривку — увы, смертоносное железо не знало, что в ту минуту, когда струи бетона, вместо того, чтобы погрести под собой колодец с "изделием номер одиннадцать", стали ложиться в основание будущего благополучия крестьянина Йорга Ханнинга из деревни Людерец — прежний мир рухнул. С этого момента власть над несущим смерть и разрушение "изделием" перешла в руки врагов его прежних хозяев — впрочем, это уже совсем другая история…

Полковник Антонович до последнего дня руководил вывозом инженерного имущества ЗГВ — и в мае 1994 года слёг с инфарктом; последующая отставка, связанная с невозможностью продолжать службу, тяжело сказалась на его психике, и посему соседи по подъезду в старой владимирской "хрущёвке" обычно сторонились пожилого насупленного отставника, желчно и ядовито комментировавшего политические события в стране и в мире на лавочке во дворе — если, конечно, находился доброволец, склонный его послушать.

Майор Звягинцев, уволившись из армии, купил шикарную трехкомнатную квартиру в Восточном Дегунино — новом районе Москвы; супруга обставила апартаменты привезенной с собой мебелью и разными предметами обихода — но жизнь четы отставников как-то не задалась. Бывший майор, обнаружив, что в родимом Отечестве ассортимент ликёро-водочных изделий похвально вырос во многие разы, по сравнению с его бедной юностью семидесятых, да и номенклатура импортных видов этого товара несказанно изумляла и радовала глаз знатока — решил лично обстоятельно продегустировать каждую новинку отечественного (впрочем, не брезгуя и зарубежным) крепкоалкогольного рынка, на чем очень быстро заработал цирроз печени; в ноябре девяносто шестого супруга схоронила его на Митинском кладбище.

Альгирдас Кведеравичус в девяносто третьем женился на вице-мисс Литвы 1992 года и открыл фирму по торговле цветными металлами; дела его довольно быстро пошли в гору. К концу девяносто пятого года его компания входила в пятерку крупнейших налогоплательщиков Клайпеды. Увы, в январе следующего года на шоссе Каунас-Вильнюс "Мерседес" президента компании "Аушра экспорт-импорт" попал в автокатастрофу; многочисленные подушки безопасности спасли жизнь водителю и пассажиру, но после этой аварии уважаемый бизнесмен из-за травмы позвоночника вынужден был составить единое целое с креслом-каталкой. Молодая супруга, обнаружив недюжинные деловые качества, довольно неожиданные для блондинки, сумела переключить на себя управление непростым процессом торговли цветными металлами, а затем, не без помощи бывших коллег господина Кведеравичуса, перерегистрировала компанию на свою персону; пребывавшему до последнего дня в блаженном неведении инвалиду в одно далеко не прекрасное утро юрисконсульт его фирмы объявил, что с этого дня господин Альгирдас Кведеравичус и компания "Аушра экспорт-импорт" — два совершенно нетождественных понятия. К чести молодой супруги, правда, надо добавить, что просто выбрасывать на улицу калеку-мужа она не стала — в милой деревеньке Стялмуже, находящейся в чудесном тихом озёрном краю (мы не говорим — в захолустье!), у самого литовско-латышского рубежа, для бывшего президента компании "Аушра" был куплен уютный домик о двух комнатах, и нанята сиделка — с каковой господину Кведеравичусу отныне и до самой смерти позволялось сколь угодно долго рассуждать о людской неблагодарности и женском коварстве.

Пропавшее "изделие номер одиннадцать" так никто никогда и не искал…

Глава первая

Девять шагов от двери до окна, забранного изящной фигурной решеткой (веселые ребята ремонтировали эту кичу, однако!), четыре шага от шконки до шконки; в углу — веселенький салатовый унитаз, и в тон ему — незатейливый, но без обычных для таких мест ржавых потеков, умывальник; в общем, на четверых — царские палаты. Если не бузить и вести себя тихо-мирно — пузатые ленивые охранники закрывают глаза на лишние пятнадцать — двадцать минут прогулки плюс к тому часу, что положен по закону. Книг целая полка, телевизор (правда, всего с тремя высочайше одобренными Министерством юстиции каналами) в наличии, по субботам — весьма спартанский, но всё же спортзал, каждый день — если есть желание — душ. Казенная пайка вполне съедобная, плюс — стараниями адвоката Лайоша Домбаи стол регулярно разнообразится всякими деликатесами; да и сокамерников (мадьяров; бедолаге-сербу за всё время их совместного сидения лишь однажды старенькая мама привезла каких-то домашних копченостей — посему серб всячески приветствовал и одобрял постоянные проявления славянской солидарности со стороны Одиссея) друзья и родственники частенько балуют ништяками с воли. Короче, сиди — не хочу.

Вот только сидеть хотелось с каждым днем все меньше…

Висящий в углу календарь с фотографией нежно любимой венгерской общественностью певицей Жужей (он как-то сдуру обмолвился в разговоре с охранником, что на его родине так называют собак — за что тут же поплатился лишением прогулки на три дня; лишь после этого ему стала понятна вся глубина народной любви к вышеозначенной певичке, и более смеяться над святым он не рисковал) мерзко царапает душу — твою мать, уже двенадцатое апреля две тысячи первого года! Один год, десять месяцев и десять дней он уже прожил по разным венгерским пенитенциарным богадельням — и где, скажите на милость, конец всей этой заварухе?