Кордвейнер Смит - Планета Шеол

- Нет надсмотрщиков? - переспросил Мерсер с тоской в голосе.

- Ни надсмотрщиков, ни правил, ни ограничений. Единственно лишь Шеол и Б'Дикат для присмотра за вами. Вы все-таки хотите, чтобы и ваша память, и зрение остались у вас?

- Да, я хочу сохранить их, - отрезал Мерсер. - Уж если я зашел так далеко, то пройду и оставшийся путь.

- Тогда давайте я надену вам колпак, чтобы вы получили повторную порцию, - предложил Вомакт.

Он приладил устройство столь же быстро и нежно, как и медсестра. Но не похоже было, что и он наденет колпак.

Внезапно хлынувший поток наслаждений был подобен буйному опьянению. Горение кожи ушло уменьшилось. Врач находился неподалеку, но для Мерсера это не имело никакого значения. Он не боялся Шеола. Пульсации счастья, истекающие из его мозга, были столь велики, что не оставляли места страху и боли.

Доктор Вомакт протянул руку.

Мерсер удивился, зачем он это сделал, но затем понял, что этот замечательный и добрый человек захотел обменяться с ним рукопожатием. Он поднял свою. Она была тяжелой, но ощущение счастья не покидало его.

Они пожали руки. "Это любопытно, - подумал Мерсер, - ощущать рукопожатие сквозь двойной слой - церебрального наслаждения и кожной боли".

- Прощайте, господин Мерсер, - произнес доктор Вомакт. - Прощайте. Доброй-доброй вам ночи...

2

Спутник был местом гостеприимным. Сотни часов, последовавших за разговором Мерсера с доктором, были долгим причудливым сном.

Еще дважды молоденькая сестра прокрадывалась в его палату, где надевала на него колпак и сама пользовалась таким же одновременно; еще несколько ванн закалили его тело. Под сильным местным наркозом ему удалили зубы и заменили резцами из нержавеющей стали. При помощи искрового облучения окончательно была снята кожная боль. Специальной обработке подвергались ногти на руках и ногах. Постепенно они превратились в грозные когти; как-то ночью он провел ими по алюминиевой койке и обнаружил глубокие отметки на металле.

Сознание его все это время было притупленным.

Временами ему казалось, что он дома с матерью, вновь стал маленьким и ему больно. Иногда, когда на голове был шлем, он корчился от смеха на койке, думая о том, что сюда посылают для наказания, а на самом деле все это ужасно забавно. Не было тут ни разбирательств, ни допросов, ни судей. Пища была хорошей, но об этом он почти не задумывался. Колпак означал для него гораздо большее. Даже бодрствуя, разум его оставался сонным.

Наконец с колпаком на голове его поместили в адиабатический модуль одноместную ракету, которую запускали со спутника на планету. Он был полностью закрыт, кроме лица.

Доктор Вомакт, казалось, вплыл к нему в помещение.

- Вы - сильный человек, Мерсер, - крикнул врач, - очень сильный! Вы меня слышите?

Мерсер кивнул.

- Мы желаем вам всего хорошего, Мерсер. Независимо от того, что с вами случится, помните, вы помогаете очень многим людям здесь, наверху.

- Могу я взять с собой колпак?

В ответ доктор Вомакт снял с него колпак. Двое помощников сняли крышку модуля, оставив Мерсера в полной темноте. Сознание его стало проясняться, и он в панике заметался внутри своего плотного облачения.

Раскат грома и вкус крови на губах.

Следующее, что он почувствовал, был холод. Гораздо более пронзительный и леденящий, чем это было в палатах и операционной на спутнике. Кто-то осторожно поднял его.

Он открыл глаза. Огромное лицо, раза в четыре крупнее самого крупного человеческого лица, которое ему доводилось видеть в жизни, глядело на него. Огромные карие глаза, похожие на коровьи в своей трогательной безобидности, двигались из стороны в сторону, пока его гигантский обладатель проверял упаковку Мерсера. Лицо принадлежало приятному мужчине средних лет, чисто выбритому, с волосами каштанового цвета, чувственными полными губами и огромными, но здоровыми, желтыми зубами, обнажившимися в слабой улыбке. Он увидел, что лежавший открыл глаза, и заговорил глубоким и зычным, дружелюбным голосом:

- Я - ваш самый лучший друг. Зовут меня Б'Дикат. Но вам нет нужды прибегать к этому имени. Зовите меня просто Друг, и я при необходимости всегда окажу вам помощь.

- Мне больно, - произнес Мерсер.

- Все верно. У вас болит каждая клетка. Это из-за длительного падения, - пояснил Б'Дикат.

- Можно получить колпак? - взмолился Мерсер; это прозвучало скорее как требование, а не как вопрос. Ему казалось, что все в дальнейшем будет так, как он сейчас поведет себя.

Б'Дикат рассмеялся:

- У меня здесь нет ни одного. Я и сам бы им воспользовался. Так, во всяком случае, думают они... Зато у меня есть кое-что другое, гораздо лучшее. Не бойся, приятель. Уж я-то поставлю тебя на ноги.

Мерсер с сомнением посмотрел на него. Если колпак доставлял ему счастье на спутнике, то нужна хоть какая-то электростимуляция мозга, чтобы преодолеть мучения, ожидающие его на поверхности Шеола.

Смех Б'Диката глухо заполнил помещение:

- Вы слышали когда-нибудь, что такое _к_о_н_д_а_м_и_н_?

- Нет, - признался Мерсер.

- Это наркотик такой силы, что фармакологи запрещают даже упоминать о нем.

- И у вас он есть? - с надеждой спросил Мерсер.

- У меня есть кое-что получше.

Суперкондамин!

Он назван так в честь одного из городов Новой Франции, где был впервые изобретен. Химики добавили к его молекуле еще одну молекулу водорода. Что привело к настоящему перевороту. Если вы примете его в своем нынешнем состоянии, то через три минуты умрете.

Однако же, эти три минуты покажутся вам тысячью годами полного счастья.

Б'Дикат выразительно закатил свои карие волоокие глаза и причмокнул сочными губами, показав необычных размеров язык.

- Какая же тогда от него польза?

- Вы сможете принимать его, - ответил Б'Дикат. - Да, сможете, но только после того, как подвергнетесь воздействию дромозэ за пределами этого помещения. Вы сможете пользоваться всеми положительными качествами этого препарата и не будете страдать от плохих. Хотите кое-что посмотреть?

"Какой тут может быть ответ, кроме утвердительного, - мрачно подумал Мерсер. - Он, видимо, думает, что у меня есть возможность покинуть эту планету по своему усмотрению?"

- Посмотрите в окно, - предложил Б'Дикат, - и расскажите, что видите.

Атмосфера была ясной. Поверхность Шеола напоминала пустыню горчично-желтого цвета с зелеными полосами, образованными лишайником и низкорастущим кустарником, который, по-видимому, едва сопротивлялся нескончаемым сильным иссушающим ветрам. Пейзаж был однообразен. В двух-трех сотнях ярдов виднелась группа ярких розовых предметов, которые казались живыми, но расстояние не позволяло Мерсеру сделать какое-нибудь определенное заключение. Еще дальше, в самом правом углу зрения окна, виднелась статуя, представляющая собой огромную человеческую ногу, высотой с шестиэтажный дом. Мерсеру видно не было, чем эта нога заканчивалась.