Кордвейнер Смит - Нэнси

- Нет, не знаю,- ответил он.

Она серьезно посмотрела на него. Потом заговорила снова:

- Я думаю твоим разумом. Я живу в твоем теле. Если ты умрешь, я умру тоже. Но пока ты здесь, на корабле, и ты жив, буду жива и я и буду существовать от тебя отдельно. Странно, правда?

- Да, странно,- согласился он и почувствовал, как в сердце заново поднимается старая боль.

- И однако, я кое-что тебе скажу - что я скажу, известно той части твоего разума, которой я пользуюсь. Я знаю, что существую. Я сознаю, как высока твоя техническая подготовка, и даже ее чувствую, хотя не испытываю страданий оттого, что ее у меня нет. Образование у меня такое, какое, по-твоему, у меня должно было бы быть, какое ты хотел бы у меня видеть. Но задумывался ты или нет над тем, что сейчас происходит? Наш, твой и мой, мозг работает сейчас почти в пять раз напряженней обычного. Все силы твоего воображения заняты только тем, что непрерывно создают меня. Все твои мысли только обо мне. Они мне нужны, и мне нужно, чтобы ты любил меня, но не остается ни одной мысли на случай аварии, и ни одной - для Космической Службы. Делаешь ты самый минимум. Стою ли этого я?

- Конечно, стоишь, дорогая. В тебе есть все, чего мужчина ждет от любимой, и от самой любви, и от жены, и от настоящего друга.

- Но как ты не понимаешь? Я забираю от тебя все лучшее. Ты это вкладываешь в меня, а когда корабль вернется на Землю, я исчезну.

Каким-то странным образом, но он понимал, что на него действует "сокта". Он смотрел на милую Нэнси, на ее блестящие, ухоженные волосы и вдруг осознавал, что она никогда их не причесывает,- и ему становилось ясно, что с ним происходит. Смотрел, как она одета, и вдруг осознавал, чти для такого количества платьев на корабле не хватило бы места. И однако, она продолжала их менять, прекрасные, чарующие, необыкновенные, день за днем. Он ел пищу, которой, он знал, на корабле не могло быть. Но ни то, ни другое, ни третье тревоги в нем не вызывало.

Сейчас он запустил пальцы в ее волосы. Сказал:

- Я знаю, дорогая, я спятил, и знаю, что ты не существуешь...

- Да нет же, я существую. Я - это ты. Я - часть Гордона Грина, это так же точно, как то, что я вышла за тебя замуж. Ты вернешься на Землю, любимый, а я вернусь в глубины твоего сознания и там буду жить, пока живешь ты. Ты не можешь потерять меня, а я не могу с тобой расстаться, и ты не можешь забыть меня. Убежать к другому я могу только через твои губы. Вот почему это так странно. Вот почему люди об этом столько говорят.

- Я люблю тебя,- сказал Гордон Грин,- хотя знаю, что ты призрак, и знаю, что ты скоро исчезнешь и все для нас кончится. Но я счастлив уже оттого, что сейчас ты со мной. Меня не тянет к спиртному. Я не притронулся бы к наркотикам. И однако, я счастлив.

Каждый день оба занимались обычными делами. Проверяли по звездной карте маршрут, записывали результаты наблюдений, продиктовали несколько глупых замечаний в бортовой журнал. Покончив с делами, на большом огне в красивом камине, которого не было, поджаривали зефир.

Пламя в камине обжигать не могло, но их обжигало. Зефира на корабле не было, но все равно они его поджаривали и с наслаждением ели.

Так проходила их жизнь, полная волшебства, и волшебство это не раздражало, не ранило и не вызывало чувства безнадежности, не вызывало отчаяния.

Они были очень счастливой парой.

Даже хомяки это чувствовали. Хомяки оставались опрятными и упитанными. Охотно съедали свой корм. Излечились от морской болезни. Часто и подолгу смотрели на Гордона Грина.

Одного из хомяков, того, у которого нос был коричневый, он выпустил из клетки, чтобы тот мог побегать по салону.

Грин сказал ему:

- Боевой ты, ничего не скажешь. Будто родился для космоса, бедняга, вот и отбываешь здесь службу.

Еще только раз Нэнси заговорила об их будущем. Она сказала:

- Наверное, ты понимаешь, что у нас не может быть детей. Этого "сокта" не допускает. То есть вообще детей иметь ты можешь, но это будет довольно-таки странно: ты на ком-то женишься, а где-то на заднем плане всегда буду я. Буду обязательно.

Они вернулись на Землю. Добрались.

Суровый и усталый полковник медицинской службы посмотрел на него пристально и сказал:

- Так мы и думали.

- А что вы думали, сэр? - спросил располневший и сияющий лейтенант Грин.

- У вас Нэнси,- ответил ему полковник.

- Да, сэр. Сейчас я ее приведу.

- Приведите,- буркнул полковник.

Грин вернулся в корабль и стал звать и искать Нэнси. Ее нигде не оказалось. Озадаченный, он возвратился к полковнику. Расстроен он все равно не был. Он сказал:

- Я ее не нашел, но уверен, что она где-то здесь.

Полковник улыбнулся странной, сочувственной, усталой улыбкой.

- Она всегда будет где-то здесь, лейтенант. Необходимый минимум работы вы выполнили. Не знаю, следует или нет нам отговаривать людей вашего склада от полетов в дальний космос. Я думаю, вы понимаете, что как бы застыли в вашем теперешнем состоянии. Вас наградят знаком "Задание выполнил". Выполнили его вы успешно - побывали дальше, чем кто-либо до вас. Кстати, Вондерлейен говорит, что вас знает, и сказал, что будет ждать вас у выхода. На всякий случай, чтобы не наступило шоковое состояние, мы положим вас в госпиталь.

- Никакого шокового состояния,- сказал мой двоюродный брат,- в госпитале у меня не было.

Он даже не скучал по Нэнси. Как мог он по ней скучать, если она от него не ушла? Ведь он знал, что она где-то рядом - за углом, за дверью, а если не там, то все равно где-то совсем близко.

За завтраком он знал, что она появится к обеду. За обедом - что она будет во второй половине дня. К концу дня он знал, что с ней поужинает.

Он знал, что безумен. Что безумнее быть нельзя.

Он прекрасно знал, что Нэнси нет и никогда не было. Понимал, что вообще-то должен бы ненавидеть вирус "сокта" за то, что тот с ним сделал, однако вирус этот сам облегчал им же вызванные страдания.

Использование этого средства несло человеку способность вечно надеяться, обещало, что нечто пребудет с ним всегда, а обещание, что нечто пребудет с тобой всегда, часто лучше прекрасной действительности, которая пребудет с тобой лишь временно.

Вот и вся история. Когда лейтенанта Грина попросили выступить против использования этого средства, он сказал:

- Кто, я? Чтобы я отказался от Нэнси? Не говорите глупостей.

- Ведь на самом деле ее все равно нет,- заметил кто-то.

- Вы так думаете? - сказал мой двоюродный брат, лейтенант Грин.