Чарльз Стросс - Небо сингулярности

– Если меня ни в чем не обвиняют, есть ли какая-нибудь причина, чтобы мне здесь быть?

На этот раз Гражданин поднял на него суровый взгляд.

– Сидеть! – рявкнул он.

Мартин сел.

За стеклянной крышей стоял ясный холодный апрельский день; часы на соборе Святого Михаила только что отбили четырнадцать часов, и площадь Пяти Углов, знаменитый симулякр герцогини, оживилась своей вечной пантомимой.

Мартина одолевала скука. Ему оказалось трудно приспособиться к ходу событий в Новой Республике, и еще сильнее бесили столкновения с ее вечной бюрократией. Он четыре месяца торчал здесь, четыре мерзких месяца потратил на дело, которое можно было бы сделать за десять дней! Он уже начинал сомневаться, увидит он Землю снова или так и умрет здесь от старости.

На самом деле он уже так устал ждать, пока материализуется разрешение на работу, что сегодняшний утренний вызов в контору за фасадом с Василиском был облегчением, каким-то изменением однообразия. Он не испытал приступа безумной паники, который такая встреча вызвала бы у любого поданного Новой Республики: в конце концов, что может сделать ему ведомство Куратора – ему, инопланетнику, инженеру на контракте, на серьезном контракте с самим Адмиралтейством? Даже не вызов, а приглашение, не ночной арест, а конверт, принесенный на подносе курьером в мундире. Это само по себе подразумевало некоторую сдержанность и, следовательно, соответствующий подход, и Мартин решил как можно дольше разыгрывать карту доброжелательно-заинтересованного иностранца.

Прошла еще минута. Гражданин отложил перо и посмотрел на Мартина.

– Прошу вас назвать ваше имя.

Мартин скрестил руки на груди:

– Если вы его до сих пор не знаете, то зачем я здесь?

– Прошу вас назвать свое имя для протокола, – повторил Гражданин с самообладанием машины, совершенно не повышая голоса. Говорил он на местном торговом наречии – производном от почти универсальной английской речи, но с каким-то тяжелым акцентом, вроде немецкого.

– Мартин Спрингфилд.

Гражданин сделал пометку.

– Теперь прошу вас назвать свое гражданство.

– Мое – что?

Затруднение Мартина было настолько очевидным, что Гражданин приподнял седеющую бровь.

– Прошу вас назвать свое гражданство. Какому правительству вы лояльны?

– Правительству? – Мартин закатил глаза. – Я прибыл с Земли. В вопросах законодательства и страховки я обращаюсь к Пинкертонам, имея резервный полис о серьезных нарушениях моих прав от «Нью-Модел Эр Форс». В силу места своей работы я подпадаю под хартию как личная корпорация с двусторонними контрактными обязательствами перед разными учреждениями, в том числе вашим Адмиралтейством. Из ностальгических соображений я являюсь зарегистрированным гражданином Народной Республики Западного Йоркшира, хотя не был там уже двадцать лет. Но я не мог бы сказать, что отвечаю перед кем-либо из вышеназванных, за исключением моих партнеров по контракту; и точно так же эти организации не являются ответственными за меня.

– Но вы же с Земли? – переспросил Гражданин, устремляя перо на бумагу.

– Да.

– Ага. То есть вы – подданный Объединенных Наций. – Он сделал на бумаге отметку. – Почему вы этого не признали?

– Потому что это неверно, – ответил Мартин, слегка давая волю раздражению. (Но только слегка: он имел представление о власти Гражданина, и никак не хотел его провоцировать на ее применение.)

– Земля. Наивысшим политическим органом планеты является Организация Объединенных Наций. Таким образом, вы являетесь ее подданным. Это так?

– Совсем не так. – Мартин наклонился вперед. – По самым скромным подсчетам, на Земле есть более пятнадцати тысяч правительственных организаций. Из них только девятьсот имеют свое представительство в Женеве, и всего семьдесят – постоянное место в Совете Безопасности. ООН не обладает никакой властью по отношению к каким бы то ни было неправительственным организациям либо отдельным гражданам, это всего лишь арбитражный орган. Я – суверенный гражданин, не являющийся собственностью какого-либо правительства.

– Ага, – сказал Гражданин. Он очень осторожно положил перо на стол и посмотрел на Мартина в упор. – Я вижу, вы не понимаете. Так вот, я окажу вам огромную услугу и сделаю вид, что не слышал ваших последних слов. Василий!

– Да? – поднял глаза помощник.

– Выйди.

Помощник – просто мальчишка в мундире – встал и прошагал к двери. Потом крепко ее за собой затворил.

– Я скажу один раз и повторять не буду. – Гражданин замолчал, и Мартин потрясенно понял, что его внешняя бесстрастность – это крепко завинченная крышка над котлом кипящей ярости. – Мне плевать, что там, на отсталой Земле, воображают себе о своей суверенности. Мне даже плевать, что меня оскорбляет молодой и наглый щенок, вроде вас. Но на нашей планете вы будете жить по нашим правилам. Поступать так, как у нас считается правильным и хорошим. Я понятно говорю?

– Так я же не… – начал было Мартин и остановился, подыскивая правильные дипломатичные слова. – Позвольте мне перефразировать. Я приношу свои извинения, если причинил обиду, но если это и произошло, не могли бы вы меня просветить, что именно я сделал? Чтобы в дальнейшем я избегал подобных поступков. Если же вы мне не сообщите, как мне избежать возможности оскорбить кого-нибудь случайно?

– Ах, вы не знаете? – Гражданин встал, обошел стол, вернулся к креслу. Резко остановился и обратил к Мартину яростный взгляд. – Два дня тому назад в баре гостиницы «Победоносная Корона» вы рассказали некоему Вацлаву Гашеку, кажется, о политическом устройстве вашей родной планеты. Чушь и пропаганда, конечно, но пропаганда соблазнительная, и чушь, предназначенная для определенного сегмента люмпен-пролетариата. А вот такие ваши слова, когда вы отпускали замечания – сейчас гляну – «концепция налога ничем не отличается от вымогательства» или «общественный договор, навязанный насилием, не является законным договором», – это уже почти за гранью подстрекательства. После четвертой кружки пива вы развеселились и стали излагать свои мысли насчет природы социальной справедливости, что уже было проблемой, поскольку вы выразили сомнение в беспристрастности судей, назначенных Его Императорским Величеством, в случае юридических споров с Короной.

– Так это ж ерунда! Так, треп за кружкой пива.

– Были бы вы гражданином Новой Республики, поехали бы в приграничную колонию Его Величества лет этак на двадцать, – ледяным голосом произнес Гражданин. – И единственная причина нашего маленького тет-а-тет – это то, что ваше присутствие на Верфях Короны признано желательным. Если вы позволите себе еще подобный «треп за кружкой пива», Адмиралтейство может снять с себя заботы о вашей судьбе. И где вы тогда окажетесь?