Эллис Питерс - Послушник дьявола (Хроники брата Кадфаэля - 8)

На следующий день юноша был представлен капитулу, чтобы формально заявить о своем желании и познакомиться с теми, кому предстояло стать его братьями. Во время послушничества молодые люди не принимали участия в дискуссиях капитула, им разрешалось лишь слушать, чтобы набираться ума, но аббат Радульфус настаивал, чтобы к ним с самого момента их вступления в монастырь относились учтиво, как принято среди братии.

Впервые надев рясу, Мэриет чувствовал себя в ней чуть-чуть стесненно, даже казался меньше ростом, как отметил внимательно наблюдавший за ним Кадфаэль. Теперь, когда рядом не было отца, вызывавшего в сыне враждебную холодность, юноша стоял опустив глаза и крепко сжав руки, испытывая, очевидно, благоговейный трепет перед происходящим. На вопросы отвечал тихим, ровным голосом, быстро и с должным смирением. Лицо, от природы бледное, под летним солнцем загорело до темно-золотого цвета, бежавшая под гладкой кожей кровь прилила к щекам с высокими скулами. Тонкий прямой нос с красиво вырезанными, нервно трепещущими ноздрями и этот гордый рот с полными губами, сурово сжатыми, когда юноша молчал, и казавшимися такими нежными, трогательными, когда он говорил. Глаза скрывались за смиренно опущенными веками, брови, чуть более темные, чем волосы, были четко изогнуты.

- Надеюсь, ты хорошо подумал, - проговорил аббат, - но теперь у тебя есть время подумать еще, не опасаясь осуждения ни с чьей стороны. Действительно ли ты хочешь вступить в монашескую жизнь, стать одним из нас? Это по-настоящему обдуманное и твердое желание? Ты можешь высказать все, что у тебя на душе.

Аббату ответил тихий голос, и в нем прозвучала скорее гордость, чем решимость.

- Таково мое желание, отец мой. - Казалось, юноша сам удивлен собственной горячностью. - Я прошу вас принять меня и обещаю быть послушным во всем.

- Такую клятву ты дашь позже, - сказал Радульфус с легкой улыбкой. - А пока брат Павел будет твоим наставником, и ты будешь подчиняться ему. Для тех, кто вступает в орден в зрелом возрасте, послушничество обычно длится год. У тебя есть время и дать обет, и выполнить его.

Когда аббат произнес эти слова, опущенная голова юноши резко вскинулась, веки поднялись и открыли большие ясные глаза, темно-карие, с зелеными точками. До сих пор Мэриет ни разу не взглянул прямо на свет, поэтому яркость его глаз удивила и встревожила аббата. А тон голоса, которым он задал вопрос, прозвучал выше и резче, чем раньше, почти испуганно:

- Отец мой, это обязательно? Нельзя ли сократить срок, если я это заслужу? Ожидание так трудно переносить.

Аббат посмотрел на него внимательно, сдвинул свои прямые брови и насупился, но это было скорее выражением удивления, чем неудовольствия.

- Срок может быть сокращен, если нам это покажется целесообразным. Если ты будешь готов раньше, это проявится само собой. Не напрягайся чрезмерно, стараясь достичь совершенства.

Легко было заметить, что юноша Мэриет очень чувствителен к скрытому смыслу и слов, и тона. Он снова прикрыл глаза веками, как будто опустил завесу, и посмотрел на свои сцепленные руки.

- Отец мой, направляйте меня. Я всем сердцем хочу принять постриг и жить в мире и покое.

Кадфаэлю показалось, что сдержанный голос на какое-то мгновение дрогнул. Это, несомненно, никак не повредило юноше в глазах Радульфуса, которому приходилось иметь дело и с пылкими энтузиастами, и с теми, кого, как ягнят, буквально волокли на плаху посвящения.

- Это можно заслужить, - произнес аббат мягко.

- Отец мой, я заслужу!

Голос юноши дрогнул, но только на секунду. Поразительные глаза оставались прикрытыми.

Радульфус, ласково взглянув, отпустил юношу и после его ухода закрыл заседание капитула. Образцовое вступление? Или на всем этом лежала тень слишком лихорадочного усердия, которое не мог не почувствовать столь проницательный человек, как аббат Радульфус, а почувствовав, не мог одобрить и в будущем собирался относиться к юноше с большой осторожностью? Темпераментный серьезный молодой человек, попав в тихое убежище, о котором он мечтал, легко может проявить излишнюю горячность и нетерпение. Кадфаэль, всегда прочно стоявший на земле своими большими ногами и спокойно принявший решение укрыться в тихой монастырской гавани на весь остаток жизни, все же испытывал чувство сильной симпатии к пылкой юности, которая все преувеличивала, которая могла взлететь в небеса от строчки стихов или обрывка музыкальной фразы. Некоторые юноши, вспыхнув, горели потом до самого своего смертного часа, освещая путь многим, и оставляли после себя сверкающий след идущим им на смену поколениям. У других же огонь гас от нехватки горючего, однако не причиняя этим зла никому. Время покажет, что принесет с собой маленький костер несчастного Мэриета.

Хью Берингар, помощник шерифа Шропшира, вернулся из своего манора Мэзбери, чтобы принять дела, поскольку его начальник, Жильбер Прескот, отправился к королю Стефану в Вестминстер со своим обычным визитом ко дню святого Михаила* [День святого Михаила - 29 сентября.] - дать отчет о положении дел и доходах графства. Их обоюдными усилиями округа оставалась хорошо защищенной и верной присяге, ее не затронули беспорядки, сотрясавшие большую часть страны, и у аббатства были серьезные причины благодарить их обоих, потому что многие обители, расположенные в Уэльсе вблизи дорог, оказывались распущенными, разогнанными, превращенными в военные крепости, некоторые даже не однажды, и никакого возмещения убытков при этом они не получали. Хуже, чем войска короля Стефана с одной стороны и войска его родственницы-императрицы с другой - а по совести говоря, и те, и другие причиняли достаточно зла, - хуже них оказывались расползшиеся по стране армии отдельных сеньоров, хищники большие и малые, пожирающие все в тех местах, где они могли не опасаться карающей руки закона. В Шропшире, однако, законная власть была достаточно сильна и верна королю, во всяком случае настолько, чтобы заботиться о его подданных.

Убедившись, что жена и маленький сын удобно устроились в их городском доме рядом с церковью святой Девы Марии и что в гарнизоне крепости царит полный порядок, Хью прежде всего отправился засвидетельствовать свое почтение аббату. И никогда он не уезжал из монастыря, не навестив брата Кадфаэля. Они были старые друзья, ближе, чем бывают отец и сын, и относились друг к другу со спокойной терпимостью людей разных поколений; кроме того, их сближали и общие приключения, которые стирали различия в возрасте. В беседах друг с другом и тот и другой оттачивали свой ум, чтобы лучше защищать вечные ценности, которые с каждым днем все более попирались в этой трясущейся от страха разоренной стране.