Алексей Бессонов - Когда пробьют часы

Зачем-то оглянувшись, Торн взял Арвела под руку и повел в узенький полутемный переулок, где, как помнил из своего детства господин королевский инженер, находились мастерские и склады скобарей и медников, а также дешевые подвальные заведения, в которых всегда можно было взять чарку тростниковой и маленькую соленую рыбку на бумажной тарелочке.

Именно в такую дыру, слабо освещаемую через узенькие окна, выходившие прямо на мостовую, и привел старый учитель своего бывшего ученика. Зал с десятком изрезанных ножами столиков был совершенно пуст, а в буфете сонно протирала глиняные стаканы хозяйка – дородная дама в синем переднике поверх теплого шерстяного платья.

– Ах, господин Торн, – поплыла она улыбкой, едва завидев долговязую фигуру старика, – как же рада я вас видеть снова! Говорили, что вам выпало хворать?

– Все позади, – отмахнулся тот. – Пришла весна, а с ней, как говорят поэты, шагает под руку надежда. Подай-ка нам свинины на спицах да тростниковой из Хенны, той, что без сахара.

Хозяйка кивнула и умчалась на кухню. Торн тем временем усадил Арвела за столик в дальнем углу, хорошо освещенный лучами утреннего солнца, падающими из окон, а сам сел напротив.

– Я рад тебя видеть, – тихо сказал он. – Многое у нас изменилось – ты слышал?

– Да, – кивнул Хадден. – Я знаю.

Торн втянул носом воздух и молча покачал головой – точь-в-точь как Тимбур вчера вечером. В этом было что-то тягостное для Арвела, и он отвел глаза, стараясь не смотреть на учителя.

– Никто уже не понимает, что делать, – негромко продолжил старик. – Промышленность пришла в упадок, с ней загнулась и торговля, а что еще делать в Юлихе, как не торговать? Многие уехали, и это были не худшие люди. Другие… каждый день ждут вызова на суд, за которым последует казнь. Кто-то будет повешен, иных засекут до смерти, и скоро здесь не останется уже никого, кроме вдов да сирот, идти которым некуда, равно как и негде снискать себе пропитание.

– Но если выезжают не все… – пробормотал Хадден.

– Ну как – не все, – развел руками Торн, – да, пока не все. Есть люди, для которых привязанность к нашим мостовым сильнее страха смерти. Им проще умереть, чем покинуть город, который возвели их предки – для многих из нас каждый камень Юлиха несет в себе какую-то историю. Да и могилы – их ведь не возьмешь с собой.

Хозяйка заведения принесла из кухни заказанное мясо и выпивку, расставила на столе и виновато улыбнулась:

– Вы уж простите, ваши милости, что так долго. Прислугу в зале мне пришлось рассчитать и двоих поваров тоже.

Торн ответил ей понимающей улыбкой.

– Могилы, – повторил он, разливая тростниковую по простым глиняным чарочкам, – скоро могил здесь станет больше, чем плательщиков податей, но сдается мне, что даже на этом он не остановится.

– Вы пытались что-то сделать? – спросил Хадден и опрокинул свою порцию. – Хоть кто-то… хоть что-то? Есть ведь знающие люди, хорошо владеющие своим ремеслом. Сейчас такое время, что они берутся за любую работу: Пеллия бурлит, так что о наказании можно и не думать.

– Пытались, – пробурчал Торн. – Двое, изучив обстановку, отказались. Еще один… просто исчез – скорее всего, сбежал с полученным задатком.

– М-мм?.. – поднял глаза инженер.

– Там дело плохо, – учитель снова налил и откусил с деревянной спицы небольшой ломтик мяса. – Ты же не думаешь, что он идиот? Некоторые доктора, правда, считают, что мы имеем дело с человеком, сильно ударенным в детстве, но вот в отсутствии ума и даже, я бы сказал, изворотливости его упрекнуть нельзя. О своей безопасности он заботится чрезвычайно тщательно.

– Охрана?

– Если бы. Любая охрана подкупается – а еще недавно в Юлихе было очень много денег. Нет, там все хуже. Охраняют его несколько родичей и старых друзей, которые повязаны с ним жуткими делами первого этапа войны. И главное – он почти не появляется на людях. День и ночь сидит в Старой Башне, а пробраться туда нельзя никак. Ты сам знаешь, как строилась эта цитадель. Вход только через лабиринт, который при необходимости заливается водой, и тогда войти в Башню просто невозможно.

– И на казни он тоже не ходит?

– Казнят, как правило, тоже там. На площадях… всего несколько раз. Но этого не было уже давно. Говорю тебе, сделать что-то очень трудно.

– Я слышал, он религиозен… молится и жертвует там же, в Башне? Пару лет назад болтали, будто бы его семья просто помешана на Секех, богине Первой луны. Сколько у нас ее храмов? Не потому ли он выбрал себе Юлих, а не какое-то другое место?

– Может быть – мы уже думали об этом. Ты должен помнить, что южный выход из лабиринта Башни смыкается с садом храма Секех-на-Холме. Он молится там два раза в неделю. Но проникнуть в сад тоже невозможно.

– Я помню эти стены, учитель… их и впрямь не перескочить. А копать из глубины сада – смешно говорить.

– Вот…

Торн снова налил, и в глазах его Арвел увидел старое, усталое уже отчаяние.

– Саперов нам сейчас не найти, – усмехнулся инженер. – Но на этом свете есть много всяких дорог… А вот кстати, о дорогах: скажите мне, а за кого вышла моя старая подружка Нола Сидден? Недавно она мне снилась, и привиделось мне, будто бы у нее уже пятеро, а младший ее брат Виг стал каким-то механиком. Странный был сон, скажу вам честно.

– Пятеро не пятеро, а трое имеются, – покивал Торн. – И по тебе она, извини уж, не скучала – выскочила за Малса, сына торговца шерстью с улицы Барн, едва вы с молодым бароном Уллой в столицу уехали. А брат ее – не поверишь, угадал ты. Виг Сидден у нас главный городской часовщик. Может, тебе интересно с ним повидаться будет, уж не знаю… он-то самоучка, десять лет по разным городам и весям шастал, все учился. А потом приехал, в ратушу пришел и сам себя и предложил.

– А экзамен? – приподнял брови Хадден. – Вот так его и взяли?

– Экзамен ему устроили – пальчики оближешь. Часы на шпиле храма Дайен к тому времени уже лет пятнадцать как встали – окрестные селяне кому только деньги не сулили, а браться никто не хотел. Слишком, говорят, старые. А Виг – по медникам походил, детали какие-то заказал, и ходят те часы. Часовщика-то у нас уже ой сколько не было: когда старый Бимбо помер, я еще по чужим яблоням лазал. Только переехал он – дом купил в третьем переулке от Шорников. Говорили, не захотел после смерти матери в старом доме оставаться. А деньги у него были, я знаю. Где-то он неплохо заработал…

– Вот так-так…

Они проболтали еще минут двадцать – старик учитель и поджарый, худой его ученик с сединой на висках и повадками бывалого солдата. Потом Торн остался ждать кого-то, а Арвел, поклонившись, ушел: ему хотелось побродить по городу.

С четверть часа он поднимался на крепостной холм, желая выйти к старой ратуше. Здесь Хадден знал каждый переулок. Малолюдье, непривычное в солнечные дни ранней весны, сейчас угнетало. Старинный город, славный своей торговлей, свободой нравов и неизбывным весельем, казался ему вымершим.