Роберт Хайнлайн - Имею скафандр, готов путешествовать

Я принялся потеть, а папа — помогать. На сей раз он не отмахнулся. Он следил, чтобы я не забросил все остальное. Я окончил школу, послал заявку в колледж и работал, работал. В том семестре я подрабатывал в магазинчике «Фармация Чартона» — продавал газировку и штудировал фармакологию. Конечно, мистер Чартон трясся, чтобы я не трогал никаких ненадписанных склянок, но я многое узнал об ингредиентах и ассортименте, какие антибиотики от чего помогают и какой отравы следует опасаться. Так я добрался до органической химии с биохимией, и хозяин дал мне почитать Уолкера, Бойда и Азимова. Биохимия сложнее атомной физики, но со временем я и в ней начал разбираться.

Мистер Чартон был старый холостяк и жизнь свою посвятил фармакологии. Он намекал, что рано или поздно кому-то придется унаследовать его магазинчик — этакому молодому человеку с научной степенью фармаколога и интересом к бизнесу. Говорил, что мог бы помочь с университетом. Если бы он посулил мне открыть аптеку на Луне, я бы, пожалуй, на это клюнул.

Но я был сдвинут на космосе и твердо собирался стать инженером.

Мистер Чартон не стал смеяться надо мной. Сказал только: куда бы ни забрался человек — на Луну, на Марс или еще дальше, — аптеки и аптекари понадобятся и там. Потом он вынул несколько книг по космической медицине: Страгхолд, Хабер, Стэмм и прочие.

— Когда-то и я подумывал об этом, Кип, — глядя в сторону, обронил он. — Но давно.

Хотя в общем-то мистера Чартона интересовали только лекарства, у нас продавалось вся обычная бакалея — от велосипедных камер до наборов косметики.

Ну и мыло, конечно.

«Звездный путь» шел из рук вон плохо: Кентервиль — городок старозаветный; бьюсь об заклад, что среди старожилов до сих пор не вывелись мыловары. Но мистер Чартон все же нашел две пыльные коробки и выставил на прилавок. И позвонил поставщику.

Он действительно помог мне. Он снизил цену на «Звездный путь» почти до оптовой. Он расхваливал его перед покупателями — и почти всегда уламывал их оставить обертку. Я же выстроил пирамиды из «Звездного пути» по обеим сторонам автомата с газировкой. Покупатели угощались кока-колой — а я разливался соловьем о старом добром «Звездном пути», мыле, которое моет до дыр, напичкано витаминами, превращает жизнь в рай, имеет пышную пену, уникальный состав, не вызывает перхоти и нежелания признавать пятую поправку. Я не брезговал ничем! Без мыла у меня оставался разве что глухой как пробка или тот, кто бегал быстрее меня.

И только фокусник мог, купив мыло, оставить меня без обертки. Взрослых я старался уболтать; детей иногда подкупал — платил пенни. Кто приносил десяток оберток из других лавочек, получал 10 центов. Правила разрешали послать сколько угодно рекламных лозунгов на обертках от мыла — или их фотокопиях. Я попробовал было сделать фотографию обертки, но папа отсоветовал:

— Конечно, это в пределах правил, Кип… Но я еще не встречал собаки, которой бы понадобилась пятая нога.

Так что я собирал обертки, и на каждой надписывал:

«Я пользуюсь мылом „Звездный путь“, потому что…

…оно придает незабываемую свежесть;

..лучше „Звездного пути“ в мире мыла не найти;

…его качество недосягаемо, как звезды;

…оно дарит нам сверкание Млечного пути;

…оно может отчистить даже астральную пыль;

…от него все сияет, как восходящая звезда».

И все в таком духе, пока лозунги не стали сниться мне по ночам.

И не только мне; и папа, и мама, и мистер Чартон тоже придумывали эти фразы. Я завел блокнот и записывал лозунги в школе, на работе и среди ночи. Однажды, придя домой, я обнаружил, что папа соорудил картотеку, и мы стали расставлять их в алфавитном порядке, чтобы не повторяться. Это была хорошая идея. Под конец я отсылал до сотни оберток в день. Почтовые расходы вставали в копеечку, не говоря уже о том, что за часть оберток мне приходилось платить.

Другие ребята из нашего городка, а может и кое-кто из взрослых, тоже участвовали в конкурсе, но лишь я поставил дело на поток. Я приходил домой в десять с дневным урожаем оберток и лозунгов, оттискивал на обертках штемпель «Я пользуюсь мылом „Звездный путь“, потому что…», проставлял мой адрес и вписывал окончания. Папа заносил их в картотеку. Утром по дороге в школу я отсылал очередную порцию оберток.

Взрослые надо мной посмеивались, но с обертками расставались охотно. Шутники — охотнее всех.

Кроме одного остолопа по имени Туз Квиггл. Хотя я не назвал бы его взрослым. Это был этакий переросток, малолетний преступник. Наверное, в каждом городке есть хотя бы один такой Туз.

Школу он так и не окончил, хотя мистер Хэнли обычно переводил из класса в класс почти любого, считая, что «оставлять на второй год непедагогично». Сколько я помню, Туз всегда околачивался вдоль Главной улицы, иногда подрабатывал, чаще просто слонялся.

Он любил «шутить».

Раз он застрял у моего автомата. Газировки он купил на тридцать пять центов, а пространства и времени занял доллара на два. Я как раз уговорил старушку Дженкинс купить десяток кусков мыла и избавил ее от оберток. Только она отошла, как Туз цапнул кусок мыла с витрины и сказал:

— Продаешь мыло, космический кадет?

— Точно, Туз. Отличный товар.

— Намыливаешься попасть на Луну, а, капитан? Или мне называть тебя коммодором{6}? И-хи-хи-хи! — Туз смеялся, как клоун в цирке.

— Пытаюсь, — вежливо сказал я. — Берешь?

— А ты уверен, что это стоящее мыло?

— Абсолютно.

— Ну ладно. Просто чтобы тебе помочь — куплю один кусок.

Пижон. Но вдруг именно эта обертка выиграет?

— Отлично, Туз. Спасибо большое, — я принял деньги, он опустил кусок мыла в карман и повернулся, чтобы уйти. — Секунду, Туз. Обертку. Можно?

Он остановился.

— Ах, да. — Он вытащил мыло, развернул, снял обертку, — Ее, что ли?

— Да, Туз. Спасибо.

— Так я покажу тебе, что с ней делать. — Он достал зажигалку, поджег обертку, прикурил от нее сигарету, подождал, пока обертка сгорит почти до пальцев, бросил ее и растер ногой.

Мистер Чартон наблюдал за нами, стоя у окна.

Туз ухмыльнулся.

— Ну что, космический кадет?

Я судорожно стиснул совок для мороженого. Однако ответил:

— Да ничего, Туз. Это ведь твое мыло.

Мистер Чартон приблизился и сказал:

— Там нужно коробки распаковать. Я присмотрю за автоматом, Кип.

Пожалуй, только одна эта обертка мне и не досталась.

Конкурс заканчивался первого мая, папа вместе с мистером Чартоном решили для ровного счета добить последнюю коробку. Было почти одиннадцать, когда я надписал все обертки, и мистер Чартон отвез меня в Спрингфилд, чтобы на почте их успели проштемпелевать до полуночи.