Теодор Старджон - Благая потеря

Он стоял у прозрачной двери и наблюдал за неразлучниками, потому что больше делать было нечего.

Инопланетяне лежали тихо, но любовь так переполняла неразлучников, что проявлялась даже в позах. Их расслабленная плоть стремилась слиться в одно целое; пальцы того, кто повыше, словно магнитом притянула рука любимого существа. Они разжались, и вновь устремились к ней, словно клочки порванной ткани, пытающиеся соединиться. А поскольку в сердцах узников кроме любви была печаль, неразлучники выражали свое состояние через движения, позы; каждый с помощью своего спутника беззвучно рассказал Молчуну о боли мучительной утраты, о том, что она повлечет за собой новые потери. Этот образ медленно просочился в мозг, заполнил рассудок, и подлетевший рой слов Молчуна немедленно подхватил его, пытливо обследовал, пробуравив насквозь, затем разгладил и превратился, наконец, в шепот: "Стряхните пепел печали, о светлые. Достаточно было грусти в вашей жизни. Горе должно жить, лишь когда появится на свет, но не ранее".

Слова пели:

"Пей вино! В нем источник бессмертья и света, В нем цветенье весны и минувшие лета. Нудь мгновение счастлив средь цветов и друзей, Ибо жизнь заключилась в мгновение это". А потом, в качестве завершающего аккорда: "Омар Хан-ям, родился в 1073 году". Ибо это тоже составляло одну из функций слов.

И тут он в ужасе застыл; ручищи-лопаты поднялись, конвульсивно сжались, ногти скользнули по прозрачному материалу, преградившему путь к свободе...

Неразлучники улыбались ему, в них больше не чувствовалась грусть.

Пришельцы услышали его!

Он в отчаянии повернул голову, посмотрел на неподвижное тело капитана, потом вновь впился взглядом в неразлучников.

То, что оба смогли так быстро оправиться от последствий прыжка, он счел, как минимум, наглым вторжением в его святая святых; ибо минуты одиночества не имели цены для Молчуна, настолько дорожил он ими, а две пары блестящих, словно бриллианты, пытливых глаз сводили все на нет. Но даже это было ерундой по сравнению с самым страшным: они могли видеть не только тело, но и душу. Неразлучники улавливали его мысли!

Расы телепатов не часто встречаются во Вселенной, но подобные феномены существуют. И то, что испытывал сейчас Молчун, являлось естественной и неизбежной реакцией на столкновение с таким явлением. Он способен лишь "испускать" мысли, а неразлучники - принимать. Но как они посмели! Никто не должен знать, что у него на душе, ход его мыслей, мнение о себе самом. Иначе невероятная катастрофа. Он не сможет больше летать с Главным, стало быть, вообще не будет летать. Как тогда жить? Что делать?

Он оскалился, ярость и панический страх заставили побелеть губы. Какое-то мгновение пришельцы не отрываясь смотрели на пего, словно разряд тока пронзил тело. Теснее прижавшись друг к другу, неразлучники послали Молчуну взгляд, сияющий любовью, где были и дружеская поддержка, и беспокойство. Он скрипнул зубами.

В этот момент раздался сигнал.

Великан медленно отвернулся и направился к своей койке. Опустился на нее, занес руку над кнопкой.

Он ненавидел неразлучников, в душе его не осталось места радости. Нажав кнопку, он снова погрузился в черную пустоту.

***

Прошло некоторое время.

- Молчун!

- Мм?

- Кормил их после прыжка? Отрицательное мычание.

- А в прошлый прыжок? Отрицательное мычание.

- Да что с тобой такое, черт бы тебя побрал, здоровенный ублюдок! Чем же, по-твоему, эта парочка будет поддерживать свое существование, а?

Молчун бросил в сторону кормы полный ненависти взгляд.

- Любовью.

- Накорми их, - отрезал Главный.

Великан молча отправился готовить еду для заключенных. Главный стоял в центре каюты; маленькие, по твердые кулаки упираются в бедра, блестящая копна волос сбилась на одну сторону. Он не отрывал взгляда от своего подчиненного. Раньше мне ни разу не приходилось тебе о чем-нибудь напоминать, - свирепо прорычал он, но в голосе слышалась нотка беспокойства. - Ты что, болен? молчун отрицательно качнул головой. Он отвернул крышки двух самонагревающихся емкостей, отставил в сторону, взял пластиковые бутылки с водой.

- У тебя есть что-нибудь против наших женишка с невестой, так, что ли?

Молчун отвернулся, пряча лицо.

- Мы доставим их на Дирбану живыми и невредимыми, понял? Если с этими двумя что-нибудь случится, будь уверен, то же самое ожидает тебя. Я уж позабочусь, можешь не сомневаться. Не усложнял мне жизнь, Молчун. Иначе будет плохо. Я ни разу не давал тебе взбучку, но, если вынудишь, придется проучить хорошенько.

Молчун с подносом отправился на корму. - Слышал, что я сказал? - завопил вслед Главный.

Молчун, не поворачивая головы, кивнул. Он дотронулся до кнопки, и в прозрачной двери приоткрылось отверстие. Просунул еду в каюту, ставшую камерой. Высокий неразлучник проворно поднялся и грациозно принял поднос, выразив признательность неотразимой улыбкой. Молчун глухо, угрожающе зарычал, словно дикий зверь. Инопланетянин отнес обед на койку, и неразлучники стали есть, поднося кусочки друг другу.

Новый прыжок; Молчун с трудом вынырнул из черных глубин беспамятства, быстро сел и огляделся. Капитан распростерся поперек своего ложа, откинув руку. В его маленьком жилистом теле чувствовалась грация спящей кошки. Неразлучники, даже во сне, казались частями единого целого. Тот, кто поменьше, лежал на койке, а высокий - на полу.

Молчун фыркнул и встал. Пересек каюту, склонился над спящим капитаном.

"У колибри желтенькая курточка. Завис - и камнем вниз, лишь свист, вихрем мчится прочь. Быстро и больно, больно...".

На мгновение он замер; могучие мускулы спины напряглись, губы дрогнули. Взглянул на неразлучников: они до сих пор не шевельнулись. Молчун прищурился...

Слова спешили, суетливо толкались и наконец выстроились в таком порядке:

"Три вещи я познал, испив любовь до дна:

Боль, грех и смерть несет с собой она.

Но день за днем терзает сердце вновь, Боль, смерть, позор презрев - зовет любовь!"

Молчун аккуратно добавил: "Сэмьюел Фергюсон, родился в 1810 году". Он обжег взглядом неразлучников и с глухим стуком ударил кулаком по раскрытой ладони, - словно дубинка обрушилась на муравейник. Они вновь услышали его, но на этот раз не улыбались. Инопланетяне посмотрели друг на друга, затем одновременно повернулись к великану и мрачно кивнули, наблюдая за ним.

Главный рылся в книгах Молчуна, перелистывая томики, отбрасывая просмотренные прочь. До этого он ни разу не прикоснулся к его библиотеке. Куча мусора, - прошипел капитан, - "Сад Плунков", "Ветер в ивах", "Червь Уорборос", сочинение Эддисона. Детские сказочки.

Великан, неуклюже переваливаясь, поспешил к своим сокровищам, терпеливо собрал разбросанные по каюте книги и одну за другой поставил на место, нежно поглаживая переплет, словно утешая.